Полтора года тому назад…
Перед внутренним взором Князева вновь возник пейзаж, врезавшийся в память. Северный Кавказ, по разбитой горной дороге ползет колонна машин. Впереди командирский «УАЗ», за ним желтый банковский броневичок, а следом тентованный «КамАЗ» с десантниками. Гудят моторы. Воздух напоен летними запахами гор, пылью и тревогой. Места-то неспокойные.
Прапорщик Князев сидел тогда в головном «УАЗе». Ему, исполнявшему должность командира взвода, капитан Георгий Бакланов, командовавший отдельной ротой ВДВ, отдал приказ сопроводить по горной дороге инкассаторский броневик, под завязку забитый наличностью. Кому и на какие цели везут деньги, прапорщик не знал, да и не должен был этого знать. Так же, как ему не сообщили и о дальнейшем маршруте инкассаторской машины. Ему со своими бойцами предстояло лишь охранять ее на самом опасном горном участке дороги до ближайшего города, где сопровождением уже должны были заняться силы МВД.
Богдан надеялся успеть вернуться в расположение еще засветло. Ведь именно на сегодняшний вечер он наметил то, что считал чуть ли не главным событием в своей жизни. Вот уже полгода, как он и его командир капитан Бакланов ухаживали за одной и той же девушкой. Двадцатилетняя красавица Кристина Давыдова была из местной казачьей семьи. Она ни одному из своих ухажеров не отдавала предпочтения. Другой бы на месте Князева уже отступился бы, все-таки соперничать с командиром не с руки. Но Богдан понимал, эта любовь, наверное, последняя в его жизни, и нельзя терять шанс. Именно сегодня он хотел предложить Кристине руку и сердце – стать его женой.
Колонна только что миновала перевал и неторопливо втягивалась в горное ущелье. Богдану очень не нравилось это место. Дорога узкая, даже толком не развернешься, не объедешь препятствие. Стоит одной машине остановиться, как встает и вся колонна. С обеих сторон нависали скалы, покрытые лесом. «Зеленка» же для боевиков, как вода для рыбы – родной дом и среда обитания.
– Побыстрей не можешь? – обратился Князев к водителю, молодому контрактнику с тонкой шеей.
– Не получается, товарищ прапорщик, – покрутил тот головой. – Дорога такая, что не разгонишься. Подвеску жалко, машина-то новая.
Парень и так ехал достаточно быстро для подобной ситуации, умело тормозил двигателем, не давая «УАЗу» разогнаться на каменистой дороге. Этот участок имел плохую славу. Здесь постоянно случались какие-то несчастья. То у машины откажут тормоза, и она, разогнавшись, врежется в скалы, то боевики устроят засаду. Правда, по свежей информации, переданной разведкой, здешние горы в последний месяц были чисты от боевиков. Но кто может сказать такое с уверенностью? Боевик – понятие условное, это же не регулярные части. Сегодня он бегает с автоматом в руках по горам, а завтра мирно копается у себя на огороде, играет с детьми. «По свистку» банду собрать несложно, особенно, если на кону стоит крупная добыча.
Нехорошее чувство не покидало Князева. Оставалось надеяться лишь на то, что если он, кому поручили сопровождать броневик, узнал о грузе, маршруте и времени полтора часа тому назад, то эта информация просто физически не могла попасть к противнику.
«УАЗ», натужно ревя мотором, спустился в самую низкую точку ущелья и начал подъем. Богдан вытер вспотевший лоб. Здесь, внизу, ветра совсем не чувствовалось, воздух буквально замер. Ни один листик не шелохнется, ни одна травинка не покачнется.
– Горы, товарищ прапорщик, это, конечно, красиво, – произнес словоохотливый водитель. – Но мне больше нравится…
Договорить парень не успел. Случилось то, чего, в принципе, не должно было случиться, то, чего Князев опасался больше всего. Воздух прорезал свистящий звук. Метрах в двадцати перед машиной красной лилией расцвела вспышка взрыва, а затем почти сразу же ее накрыла ударная волна. Со скал застрочил пулемет, ударили автоматы. Еще один снаряд миномета лег уже совсем рядом с «УАЗом».
Богдан увидел, как водитель упал головой на руль. Из тонкой шеи, пробитой осколком или пулей, толчками выходила кровь. Неуправляемый «УАЗ» сошел с дороги, уткнулся носом в выступающую скалу, его развернуло поперек дороги. Банковский броневик попытался с разгону сдвинуть его, но забуксовал на подъеме и заглох. Князев выкатился из машины и отполз, укрывшись за камнем. Из «КамАЗа» уже выпрыгивали десантники, на ходу открывали огонь, разбегались по укрытиям.
Водитель грузовика даже без приказа действовал грамотно, он стремился развернуть опустевшую машину и увести ее из зоны обстрела. Дорога была совсем узкой, приходилось дергаться взад-вперед буквально по метру, выворачивая машину. Уйти задним ходом по извилистой, как тропа, дороге было практически невозможно.
Десантники, как могли, прикрывали отход транспорта. Строчили по скалам, заставляя боевиков вжиматься в камни, не давая поднять им головы. Но миномет стоял вне зоны прямого обстрела, где-то прятался и не выдававший себя выстрелами корректировщик. Взрывы ложились все ближе и ближе к разворачивавшемуся грузовику.
Инкассаторский броневик уже сдавал задним ходом. Но тут с противоположного, молчавшего до этого края ущелья загрохотал крупнокалиберный пулемет. Мгновенно снесло капот броневика, подбросило его в воздух и кинуло на скалы. Инкассаторов не спасли даже толстые пуленепробиваемые стекла. Густой пар повалил из простреленного радиатора. Броневик замер. Воспользовавшись завесой дыма и пыли, Богдан подбежал, заглянул в кабину банковской машины. Спасать, вытаскивать кого-либо уже не было необходимости. Все, что осталось от людей выше бронированной дверцы, представляло собой ужасное кровавое месиво.
Он побежал к своим отстреливающимся бойцам. Бежал, петляя. За ним то и дело вздымались фонтанчики от пуль, но везение пока оставалось на его стороне.
– Занять оборону! Не дать им спуститься! – кричал прапорщик на ходу, хотя десантники и так уже выполняли этот приказ.
Богдан краем глаза заметил, как «КамАЗ» с пылающим брезентом сумел-таки вывернуть и, ускоряясь, пошел на подъем.
– Молодец! – вырвалось у него.
Но он тут же крепко выругался, увидев, как снаряд миномета угодил в кузов грузовика, и машина, объятая пламенем, покатилась назад, набирая скорость. Утешением могло служить лишь то, что водитель успел выпрыгнуть на ходу и откатился за камни. Пылающий «КамАЗ» ударил задним бортом в замерший броневичок и впечатал его в «УАЗ».
– Черт! – Богдан рванул вперед.
Он уже видел лица своих десантников, когда ногу вдруг пронзила острая боль, он почувствовал, как горячая липкая кровь течет под штаниной в берцы. Колено само собой подогнулось, и Богдан упал. Подгребая руками, он пополз к спасительным камням, из-за которых к нему тянули руки бойцы.
– Товарищ прапорщик, держитесь, – рванулись к нему сержант со старшиной и под обстрелом затащили в укрытие.
– Зацепило, – прошептал Князев.
– Да тут не зацепило, товарищ командир, а разворотило, – заметил старшина, разрезая ткань камуфляжа. – Жгут дайте!
Вокруг не умолкала стрельба, и Богдан, не обращая внимания на боль и головокружение, крикнул связисту:
– Ротного вызывай!
– «Браслет», «Браслет», ответьте «Браслету пять»… – склонился тот над рацией.
Командир роты капитан Бакланов отозвался только через минуту.
– «Браслет» на связи. Что там у тебя, Князев?
– В засаду попали… – Богдан доложил обстановку и запросил помощи.
– Сейчас, прапорщик, я тебе ничем не могу помочь. Держись своими силами. Оба взвода задействованы. Высокое начальство встречаем. Не могу же я охрану летного поля оголить.
– «Вертушку» вызывай. Они на краю ущелья, их только с воздуха или минометом накрыть можно.
– Я-то «вертушками», как понимаешь, не командую. Попробую помочь. Подожди.
Но слабая надежда угасла через несколько минут. Капитан Бакланов вновь вышел на связь и сообщил, что поддержки с воздуха не предвидится. Нет свободной «вертушки», все задействованы на охране прибывающего высокого начальства.
– Короче, прапорщик, приказа отходить, не вытащив с собой банковский броневик, я тебе дать не могу. Сам понимаешь, – упавшим голосом сообщил капитан Бакланов. – «Вертушка» будет только через час, а то и полтора, но будет, это точно. Так что – держись!
– Нам столько не продержаться.
– Тогда могу посоветовать действовать по обстановке, со всеми вытекающими для меня и тебя последствиями. Ты уж извини. Так обстоятельства сложились. Конец связи.
Если бы у Князева в распоряжении имелся миномет, это изменило бы расклад сил и он обязательно накрыл бы врага. Но миномет был у противника, и он им умело пользовался. Взрывы ложились все ближе к позициям десантников. Сами боевики предпочитали не высовываться. И вот уже взрывы стали ложиться среди камней, за которыми укрывались бойцы Князева.
За пятнадцать минут он потерял убитыми троих десантников и серьезно раненными четырех. Не нужно знать высшую математику, чтобы понять – через час-полтора он потеряет всех людей, при этом долбаный броневик с наличкой так и не спасет. До подлета «вертушки» его по любому захватят боевики. Деньги – всего лишь резаная бумага, а людские жизни бесценны. Князев и так уже опаздывал с решением. Дал бы в безнадежной ситуации приказ отходить сразу, спас бы жизни ребят.
– Отходим! – принял он непростое для себя решение.
Как ни странно, боевики повели себя по правилам войны, лишь только поняли, что десантники отступают, прекратили обстрел из миномета и дали возможность прапорщику и его людям уйти, забрав с собой раненых и убитых.
Этот момент потом много раз «обсасывался» во время расследования, и каждый раз трактовался не в пользу Князева. Мол, подобное милосердие боевиков может иметь лишь одно объяснение – сговор между ним и бандитами. Якобы Князев сдал им банковский броневик. Продержись он еще полтора часа, подоспела бы подмога. А так в ущелье был обнаружен подорванный броневик, и деньги из него исчезли.
А сам Князев, грешным делом, подозревал в сговоре с боевиками своего командира – капитана Бакланова. Ведь маршрут следования банковского броневика прокладывал он. Но вскоре прапорщик свои подозрения отбросил и даже устыдился их. Ведь в основном благодаря показаниям Георгия Бакланова дело так и не дошло до суда над Богданом. Капитан не стал перекладывать всю вину на него, не стал скрывать и свой «совет» действовать по обстоятельствам, постоянно напоминал о спасенных жизнях, даже заявил, что в сложившихся обстоятельствах поступил бы точно так же, как повел себя прапорщик.
Князеву, можно сказать, повезло. Учитывая его ранение и прошлые заслуги, под суд его так и не подвели, просто комиссовали по состоянию здоровья. Поплатился и капитан Бакланов, ему под сильным давлением пришлось написать рапорт и расстаться со своей должностью. Правда, пока Князев валялся по госпиталям, красавица Кристина, которой он так и не успел предложить руку и сердце, выскочила замуж за его командира – капитана Бакланова.
После этого Князев с Баклановым не виделись, хоть оба и жили в Москве. Не то чтобы специально избегали встречи, просто Князеву не хотелось ворошить былое. Все равно ничего уже не изменишь, жизнь сложилась так, как было угодно судьбе.
Богдан проклинал себя, что раз за разом прокручивал в памяти тот трагический день своей жизни. Это самоедство опустошало душу, терзало совесть. Он все пытался понять, что сделал не так, и не находил ответа.
Вот и теперь он стоял у выщербленного бетонного парапета у «Вечернего огонька», смотрел на проносившийся на фоне старых складов пассажирский поезд и чуть ли не в кровь кусал нижнюю губу. Да, его жизнь после того боя не задалась. Но он остался жив, а вот трое ребят из его взвода погибли. Уж лучше бы погиб он сам. Пусть бы пуля угодила не в ногу, а в голову, в сердце…
– Нарушаем? – донесся до его слуха официальный голос.
Богдан повернул голову. Рядом с ним стоял наряд полиции – молоденький лейтенант и умудренный жизнью, начинающий седеть сержант. Князев даже не сразу понял, о чем идет речь.
– А?.. – невнятно переспросил он.
– Нарушаем? – вновь прозвучал вопрос. – Распиваем спиртные напитки в общественном месте, – пояснил лейтенант.
Почему-то офицер говорил во множественном числе, хотя Князев у парапета стоял один.
– Так здесь можно, – пожал плечами бывший прапорщик ВДВ. – Тридцать метров от точки розлива – не запрещается.
– Грамотные все стали, – усмехнулся лейтенант. – Тогда можно и на экспертизу проехать. Будут «промили» в крови, будем оформлять, как нахождение в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. И тридцать метров от точки розлива не помогут. Ну, так как?
Князев умом понимал, что с полицией ссориться нельзя, поэтому примирительно произнес:
– Извините, товарищ лейтенант. Я же здесь не распиваю, просто стою, покурить вышел. Сами знаете, какой там контингент. Оставишь бокал на стойке, могут и выпить.
– Идите внутрь, – смягчился после этих слов лейтенант. – Не провоцируйте нежелательный инцидент.
– Спасибо, – через силу поблагодарил «душевного» правоохранителя Князев.
Загасив недокуренную сигарету, он вернулся в распивочную, поставил недопитую «Кровавую Мэри» на стойку. Пить расхотелось. «Своих», с кем бы можно было поговорить, уже не наблюдалось, все какие-то «залетные» или совсем неинтересные. Богдан снова вышел на улицу, бормоча про себя: «Испортили вечер».
Однако приученный к определенной вечерней дозе спиртного организм требовал своего. Богдан знал – не «догонится», не уснет, а завтра с утра на работу. «Догнаться» – совсем не означало напиться, свою практически ежедневную норму Князев знал четко. В универсаме он взял плоскую бутылочку водки «ноль-два» и пачку томатного сока. Теперь можно было отправляться домой.
На улице по-прежнему падал мелкий снег, белил тротуар и плечи прохожих. Князев поднял воротник и собрался двигаться дальше, как вдруг к нему шагнула стоявшая возле крыльца молодая женщина. Она попыталась что-то сказать, но Богдан шел так быстро и решительно, что она не успела сделать этого. Уже пройдя вперед с десяток шагов, Князев услышал у себя за спиной возмущенное:
– Что ты мне предлагаешь? Украла, а теперь втюхать хочешь! – громко прозвучал мужской голос.
– Кто вам дал право? – тихо отозвался дрогнувший женский голос.
Богдан не любил ввязываться в уличные разборки. Никогда наперед не знаешь, что у людей на уме. Захочешь разнять, а дерущиеся объединятся против тебя. Такое в его практике уже случалось. Но он все же обернулся. Молодая женщина стояла на тротуаре с планшетником в руках и вздрагивала, хватая воздух ртом. Ее абсолютно не волновало, что на экран сыплется мелкий снег.
Если что и могло тронуть очерствевшее сердце бывшего прапорщика, так это вид плачущей женщины.
– Что случилось? – подходя к ней, спросил Богдан.
– Он… он… сказал, что я его украла, – выдавила из себя та.
– А ты его не крала?
– И вы туда же. Да пошли вы все!
Молодая женщина совсем не походила на воровку или на любительницу выпить.
– Продаешь, что ли? – поинтересовался Князев, показывая на планшетник.
– Продавала, – отрезала она.
– Теперь передумала?
– А вам какое дело?
– Может, я купить хочу.
– Правда?
– Правда, – кивнул Богдан. – Но только в том случае, если скажешь, почему продаешь.
– Деньги нужны.
– Это не ответ. Деньги по-разному нужны бывают.
– Мать у меня в больнице.
Сколько раз за последнее время Князев уже слышал рядом с универсамом подобное, но теперь поверил – женщина плакала очень искренне.
– Сколько хочешь за свой планшетник?
– Три тысячи хватит. Новый, он шесть стоил.
– Трех у меня нет, – честно признался Богдан. – Могу дать только две, – и буквально вдавил в сжатую ладонь деньги.
– Так не пойдет, – возмутилась молодая женщина, пытаясь вернуть купюры.
– Бери, а планшетник себе оставь. Мне он не нужен.
Женщина оторопело посмотрела на Богдана, не веря в происходящее.
– Я так не могу. Вы мне хоть адрес свой или номер телефона оставьте. Появятся деньги, я отдам.
– Не надо адреса. Меня по вечерам здесь часто можно найти в такое время, – махнул Князев рукой в сторону «Вечернего огонька». Но тут же понял, что сморозил глупость – по большому счету, предложил молодой женщине наведываться в распивочную, куда и не каждый мужчина посчитает приличным зайти. – Есть, чем адрес записать? – спросил он.
– Планшетник только. – Женщина быстро включила его, и экран засветился неживым светом.
– Тебя как зовут? – поинтересовался Богдан после того, как продиктовал свой адрес.
– Лариса. Но обычно друзья Ларой называют.
– Ну, счастливо тебе, Лариса. Пусть мама побыстрее выздоравливает.
Сказав это, Князев развернулся и быстро зашагал к улице, за которой темнели деревья. В кармане оставалось совсем немного денег. Но большего и не нужно было, на работе с ним рассчитывались в конце каждого трудового дня наличными. На «Вечерний огонек» и ужин хватало всегда.
Он поднялся на свой третий этаж. Дверь его квартиры была единственная из трех на площадке обита дерматином. Обивка за годы истрепалась. В двух других – стальные двери сияли новеньким лаком. Богдан криво улыбнулся. Зачем ему стальная дверь? Все равно в квартире, по большому счету, нечего брать. Ни дорогой техники, ни денег.
Ужинал он по привычке не на кухне, а в комнате. Включил телевизор, поставил перед собой на журнальный столик тарелку с нарезанной колбасой, открытую банку зеленого горошка и принялся священнодействовать – наливать в высокий стакан слои водки и томатного сока.