Ни в какой бар Матвей, разумеется, не пошел. Болтался рядом. С утра украдкой разглядел девушку влюбленного полурусала: та оказалась стопроцентно человеческой природы. Спасатели сидели на пляже на вышке высотой примерно с двухэтажный дом и со скучающим видом смотрели вдаль. Купающихся с утра было много, а ближе к полудню люди уже боялись сгореть и уходили в номера, отдохнуть перед обедом. Это кстати: когда не мельтешат перед глазами бесконечные тела и не орут над ухом на всех языках мира, проще не упускать жену из виду.
Ассо поцеловала мужа на прощание: в один уголок губ, в другой, в складочку между бровями, чтобы прекратил дуться. Ступила в воду. Засмеялась от радости, когда набежавшая волна одела бедра пышными кружевами. С блаженной улыбкой бросила тело вперед, отдаваясь стихии, поплыла прочь.
Потом, как договаривалась со спасателем, ушла под воду. Показалась, махнула рукой, нырнула снова.
Матвей встал с шезлонга. Еще пара минут, уговаривал он себя, и все будет позади.
Грек что-то сказал напарнице, спустился со своей вышки и красиво ринулся на помощь.
Ассо уже не было видно.
Не было. Не было. Не было.
Спасатель метался туда-сюда, выискивая сговорчивую русскую, и не находил.
Матвей стиснул зубы. Растерянный грек выскочил на берег, кинулся к спасательной вышке, стал что-то передавать своим. Поднялась суматоха. Ассо не было.
Утонуть она не могла.
Матвей взлетел по лесенке вышки и ухватил незадачливого спасателя за плечо.
– Русалка у тебя отец или мать? – прошипел он по-английски. – Давай их сюда быстро.
Парень отпрянул, с испугом глядя Матвею в лицо. Н-да, наверное, было чего бояться.
– Мама наша, – ответил он. – Человек она. Папу не знал никогда. Ночь любви у моря, o-la-la, и на этом все. Много лет прошло.
Матвею он не понравился. Что-то тут было не так. Они спустились вниз, на песок.
– Мистер, – подошел администратор из отеля. – Пройдите пока в холл. Мы сейчас тут все организуем. Мы найдем вашу жену. Успокойтесь, выпейте…
– Она не утонула, – уверенно проговорил Матвей.
– Ну… мы не можем сейчас сказать. Вы, главное, не волнуйтесь. Сядьте в холле. Выпейте виски. Мы проверим…
Они попытались его увести, Матвей вырвался. Он не мог уйти с пляжа, не мог отвести взгляда от волн, ждал, что Ассо покажется с минуты на минуту. Возможно, заболталась с дальними родичами. Не утонула же. Но ощущение беды нарастало, закладывало уши. Солнце растворялось в воде, плескало жидким золотом – глаза резало, подступили слезы. Кожу жгло, как будто на него дышал дракон.
– Мистер…
Матвей поднял ладонь: нормально, он будет сидеть здесь. Вернулся к шезлонгу, полез в сумку, на ощупь – чтобы не отрываться от моря – нашарил смартфон. Разблокировал. Выдохнул. Набрал номер.
– Серег, привет. Я. Из Греции. Отзывай меня из отпуска. Сейчас, да, давай сию секунду. И немедленно связывай с местными нейтральными службами. Вот прямо немедленно. У меня жену похитили.
Матвей наскоро оделся, обулся и вновь сел на пластиковый шезлонг.
Греческие нейтралы не заставили себя долго ждать. Их было трое; тот, что посередине, шел впереди, крайние – на шаг сзади. В одинаковых светлых костюмах, они вошли на пляж, как нож в масло, красивые, загорелые и неимоверно холодные, и люди невольно отступали, отводили глаза. Вспоминали о скором обеде и торопились в здание отеля.
Матвей поднялся навстречу коллегам.
Тот, кто шел впереди, был такой же природы, что и он сам. Во втором ряду один из нейтралов оказался наполовину русалом, а другой – отпрыском перекидыша. Но смотрелись они как братья.
Смуглый пришелец энергично пожал Матвею руку, по-английски поздоровался и приступил сразу к делу.
– Похищение, – сказал он высокомерно, – весьма серьезное обвинение. Слишком серьезное. Не думаю, что у вас есть для него основания.
– Найдите другое объяснение, – не стал спорить Матвей. – А лучше найдите мою жену, и она уже все нам объяснит.
– Русалка?
– Да.
– Русалка, – офицер со значением кивнул. – Может отправиться к своим родичам, не спросив супруга.
– Может, – опять согласился Матвей. – Но она бы так не поступила. Она договорилась со спасателем, наполовину русалом, что он ее вытащит, дабы способствовать его матримониальным планам. Обещала, что через две минуты вернется ко мне. Прошел уже час.
– Встретилась с родичами неожиданно и осталась погостить.
– Она пресноводная русалка. Она говорила мне, что морская вода не очень подходит ей для дыхания. Вы не можете этого не знать.
Командир обернулся на своего товарища, который отчасти принадлежал водной стихии, и тот кивнул.
– Речь идет о… – офицер поднял подбородок.
Тот развел руками.
– Днях, возможно. Не часах.
– Вы рано паникуете, – сказал предводитель, снисходительно улыбнувшись. – Кромешницам свойственно вести себя так. Они не спрашивают…
Матвей скрипнул зубами. Это звучало слишком знакомо.
– Ей не свойственно, – процедил он, начиная закипать. – Она знает, что я ее жду. И она обещала молодому человеку. Опросите его немедленно. И вызывайте кого-то из ваших подопечных русалов, чтобы опустились на дно и разобрались. Как можно скорее.
«Все же это вопрос дней, – повторил он себе, стараясь совладать с тревогой. – Дней. Жди».
– Мы не можем… – завел стандартную пластинку грек.
– Вы можете. Вы забываете, что я ваш коллега и в курсе того, что делается, а что нет. – Матвей поднял указательный палец и покачал им у носа надменного офицера. – Никому же не нужен международный скандал, правда?
Тот поджал губы.
– Сейчас же поручите вашему товарищу, – Матвей указал взглядом на сородича Ассо, – опросить спасателя, который сговаривался с моей женой. Почему здесь, почему сегодня, кто поджидал ее – и зачем.
– Вы не допускаете, что это совпадение? – поинтересовался офицер.
– Допускаю. Я допускаю что угодно. А вы допускаете слишком мало. Обратитесь за помощью к своим местным русалкам, я повторяю. И верните мне мою жену.
Ассо нырнула, наслаждаясь тем, как преломляются в воде яркие лучи летнего солнца, как скользят в глубине блики. Еще чуточку, и пора будет на поверхность, изображать, что не может выплыть. Она улыбнулась.
Впереди мелькнула юркая тень. Ребенок? Девочка! Ассо непроизвольно кинулась к ней, испугавшись, что это человеческая малышка тонет. Но нет, это оказалась русалка, ее дальняя морская родственница. У крошки были синие волосы, прямо как у героини сказки, которую Ассо читала в детстве. И это была первая морская русалка, которую она видела в своей жизни!
«Погоди!» – обратилась она к девочке, даже не успев сообразить, что делает.
Та развернулась.
«Ваше… Величество?»
Ее глаза расширились, и она почтительно склонила голову.
«Да нет, – с досадой ответила Ассо. – Просто царевна».
«Ваше… Высочество?»
По воде прошла мощная волна, и из самых глубин поднялся взрослый русал. Широкоплечий, длинноволосый, с блестящим украшением на шее, почти такой, каким рисуют обитателей морей люди. Девчонка юркнула ему за спину, будто боялась гостьи.
«Ваше высочество, – повторил он гулко, неотрывно глядя на Ассо. – Высочество, но не королева».
«Да я…» – попыталась объяснить Ассо, но у нее заломило в висках. Она поднесла руки к голове.
«И не девица, мужняя жена, но не вышла ни за человека, ни за кромешника».
Он расплылся в улыбке и резко выбросил в ее сторону что-то, напомнившее ей бенгальский огонь, который показывал Матвей. «Огонь под водой?» – успела удивиться Ассо, а потом все куда-то поехало, закрутилось и пропало.
Нейтрал, наполовину принадлежавший водной стихии, подошел к спасателю и негромко заговорил с ним по-гречески. Матвей судорожно вздохнул, дотащился до стойки пляжного бара, где никого уже не осталось, и пустым взглядом обвел разнообразные бутылки. Увидел пачку сигарет, достал одну и пристроил на прилавок купюру.
Закурил.
Неслышной походкой к нему приблизился командир маленькой бригады.
– Знаешь, – сказал он с некоторым удивлением. – Этот парень лгал.
– Что?
– Мой друг отчитался, что твой парень поначалу лгал.
Матвей отшвырнул сигарету и подлетел к лжеофицианту-лжеспасателю, схватил его за грудки.
– Ты, – выплюнул он на английском, – сейчас же скажешь офицерам правду! Или я вытряхну из тебя жизнь. Понятно? Может, перевести на греческий?
На запястья Матвею легли прохладные ладони нейтрала.
– Спокойнее, – мягко прожурчало над ухом. – Спокойнее, коллега.
«Коллега», – отметил каким-то уголком рассудка Матвей. Признали за своего, перестали считать психованным.
– Нам удалось выяснить, что этот господин действительно совершил то, что совершил, по предварительному сговору с русалками. Они хотели познакомиться со сродственницей из России.
– Они хотели познакомиться…
Под нажимом аккуратных рук Матвей все же отпустил задыхающегося грека.
– Это они так в гости ее пригласили? Не слишком завуалированно, нет? Напрямую нельзя было? Вам не кажется, что…
– Кажется. Но он больше ничего не знает.
Матвей повернулся к командиру. Тот смотрел внимательно, настороженно. Правильно. Международный скандал никому не нужен. Вдруг этот обезумевший русский убьет гражданина Греции, вовек не отмоешься. Нейтралы были при исполнении и готовились при необходимости принять меры. Он и сам действовал бы так же. В конце концов, ситуация в пределах штатной. Русалка не может утонуть. А вот вести себя так, как ей вздумается, может и будет.
Если Матвея сейчас расспросят как следует, со сканированием эмоционально-волевой и прочих сфер, он даже не сумеет убедить их, что они с Ассо не ссорились, потому что они почти ссорились. Вот и мотив. Кромешница делает то, что хочет. Перед людьми – и перед полукровками – не отчитывается.
Но этот офицер-нейтрал, командующий небольшим подразделением, он был такой же крови, как Матвей. Он способен понять. И Матвей скрутил свой страх, чтобы говорить ровно.
– Послушайте, – сказал он. – Моя жена чистокровная русалка. Она появилась в нашем мире пару месяцев назад. И вышла за меня замуж. Это факты, их легко проверить. Когда я вас вызвал, вы наверняка нас проверили.
Командир слегка склонил голову. Проверил, разумеется.
– Вы прекрасно видите мою природу. Я не кромешник. И я не человек. Я ваш коллега, нейтрал, и это означает, что я полукровка.
– Вы…
– Погодите. Она, – Матвей вытянул руку в направлении моря. – Она вышла за меня замуж. По любви. Не за человека, чтобы остаться в мире людей. Она вышла замуж за меня. По любви.
– Я вас слышу.
– Она вышла замуж за меня. У нас мало времени. Я же не русал. Мы недавно поженились. Она не ушла бы просто так. Вы обязаны правильно оценить обстановку. Если бы она пошла погулять, я бы слова не сказал. Она собиралась разыграть сценку ради того, чтобы этот подлец выпендрился перед своей девицей. Помочь ему. И все. Если местные русалки хотели позвать ее в гости, у них был миллион возможностей. Я бы не имел ничего против. То, что происходит, ненормально.
– Он больше ничего не знает, – повторил тот нейтрал, что был наполовину водяным.
Матвей втянул воздух через сжатые зубы.
– Пожалуйста, перескажите по-английски, что он вам поведал.
Водный кинул взгляд на командира, тот кивнул.
– Он виделся с русалами. Мужчины ночью встретили его у моря, он гулял, шел домой, неважно. Сказали, что на пляже заметили девушку, русскую русалку. Сказали, что хотят с ней познакомиться. Сказали, им нужна его помощь. Сказали, что он должен сделать. Сказали когда. Сказали, им нужно ее рассмотреть.
– Рассмотреть?
Матвей нахмурился.
– Что может означать это слово?
Главный из нейтралов пожал плечами.
– Рассмотреть. Ничего страшного оно означать не может.
– Они хотели посмотреть на нее поближе, так? Почему? Потому что она пресноводная? Почему они не пригласили ее в гости, как нормальные лю… почему бы не пригласить ее, или можно встретиться с ней наверху, в ресторане, например? Он виделся с ними на суше, значит, они выходят на сушу.
– Он не знает. Я переспросил по-разному. Это правда. Они хотели ее рассмотреть.
«Испорченный телефон, – подумал Матвей. – Опрашивают по-гречески, переводят на английский, я для себя перевожу на русский, а что в итоге?»
– Что значит «рассмотреть»? – повторил он. – Посмотреть на нее поближе? Повнимательнее? Рассмотреть ее кандидатуру на роль…?
Нейтралы переглянулись.
– Изучить? Провести исследование? – нажимал Матвей. – Провести эксперимент?
– Эксперимент нет, – решительно остановил его командир нейтралов. – Никаких экспериментов. Посмотреть.
Он развел указательный и средний пальцы и для наглядности ткнул ими себе в глаза.
– Между тем прошло уже три часа, – напомнил Матвей. – Вы все еще настаиваете, что это не похищение?
Офицеры снова переглянулись.
– Кромешники в естественной среде обитания, коллега, – вкрадчиво проговорил полуогненный, – не подчиняются нейтралам так, как в мире людей. Вы это знаете. Мы можем опуститься на дно морское – и, скорее всего, ничего там не увидим, совсем ничего.
– На берегу наверняка живут русалы, – с холодной улыбкой бешенства подсказал Матвей. – Которые обязаны вас слушать. Которые точно заинтересованы в том, чтобы сотрудничать с нейтральными службами. Вы наизусть знаете, где и как их найти.
– Мы не… – начал командир, но Матвей не дал ему продолжить.
– Не знаете наизусть, хорошо, значит, поднимете базу данных. Вы живете на берегу моря. Нет никаких сомнений, что тут полно русалок среди людей. Я уверен, что если бы я прошелся вечером по оживленной улице, я бы их нашел и сам.
Главный нейтрал склонил голову и промолчал. Матвей почувствовал, что к щекам у него приливает кровь, вот-вот случится непоправимое.
– Вы предпочитаете международный скандал? – уточнил он. – Мне взять в заложники кого-то из кромешников и требовать обмена? На что вы меня толкаете?
Греки опять не ответили, и Матвей понял, что они безмолвно совещаются. Потом командир сделал шаг вперед и положил руку ему на плечо.
– Коллега, – сказал он уважительно. – Не надо поспешных решений. Ожидайте.
– Я уже задолбался ожидать, – признался Матвей.
– Ожидайте. Вечером мы направим к вам русалку. Не позже. Обещаю.
Прикосновение нейтрала к плечу неожиданно отозвалось во всем теле. Ощущение было такое, будто в нем прикрутили фитилек свечки. Раз!
– Что это вы сделали? – почти равнодушно проговорил Матвей.
– Стер то, что зашкаливало. Легче?
Командир заглядывал Матвею в глаза с искренним – ну или так казалось – сочувствием. Возможно, это было не более чем беспокойство. Когда лишние эмоции удалили, Матвею стало трудно распознать оттенки. Зато в нем включился профессионал (уж какой-никакой).
– А вы имеете право? – заинтересовался он. – Воздействовать на полукровок?
Поскольку возмущения в вопросе не было, ничего уже не было, кроме собственно запроса информации, грек ответил.
– Имеем. Ты огласил потенциально криминальный план, который может вредить равновесию и направлен против…
– Да ладно. Как бы я, полукровка, мог управиться с целым кромешником?
Командир глянул на подчиненных. Те промолчали. Пауза затягивалась.
– Действительно, – сказал наконец полуогненный. – Но ты заставил нас поверить, что можешь. Как тебе это удалось?
Матвей засмеялся, сбросил руку, что так и лежала до сих пор у него на плече, и сел к стойке бара.
Он не собирался рассказывать этим своеобразным коллегам о брате и об остаточных явлениях после его фокусов.
– А вам как такое удается? Очень удобная штука же. Вместо электрошокера и резиновой дубинки…
Грек еще немного постоял на прежнем месте, а потом сел на соседний стул у бара. Махнул рукой третьему товарищу, тот молча обошел стойку и вытащил одну из бутылок.
– Извини, – проговорил командир. – Я так понимаю, это с моей стороны было превышение полномочий. В свою защиту могу сказать, что ты тоже прыгнул выше головы, и я не понял как… Ну и… что тебе теперь легче. Хоть немного.
Матвей прислушался к себе.
– Легче, – признал он. – Но пусто.
– Это не пусто, это так кажется. Это скоро пройдет. Выпьем?
Перед ними возникли пузатые стаканчики с виски. Ровно по одному пальцу.
– Выпьем, – согласился Матвей. – Как насчет русалок?
– Мой коллега уже отправлен на их поиски. Ты не заметил.
Матвей осмотрелся. И правда, водяного не было. Не заметил.
– И телепатия у вас прекрасно развита, – похвалил он.
– Это не телепатия. Откуда? Система условных сигналов. Мы давно работаем вместе.
– В ушах шумит. Это вы еще что-то со мной делаете?
– Нет, – улыбнулся командир. – Я ж полукровка, у меня только один остаточный талант. Откуда еще?
– Может, вступил ваш третий член бригады?
Матвей впервые встретился взглядом с барменом-добровольцем. Тот смотрел безразлично.
– Нет, – снова сказал командир. – Зачем? Ты сейчас ни для кого не опасен. Выпьем?
И они выпили.
Договорились, что Матвей будет ждать русалку в этом же баре, и, обменявшись контактами, простились.
Пить Матвей больше не стал. У него были подозрения насчет напитка, но, насколько можно было судить с помощью притупленных чувств, все оказалось в порядке.
Командир сказал, что его талант называют eraser. «Ластик». А буквально «стиратель». Хороший талант. Для правоохранительных органов лучше и не придумаешь. Интересно, можно ли регулировать интенсивность? Стереть эмоции человека до… до полной апатии? До состояния овоща? И как надолго? А воздействовать на настоящего кромешника? Матвей слышал, что в психбольницах людям дают такие лекарства, что они забывают, куда и зачем шли. Командир пощадил его, снял только пену сверху. И правда, кому нужен международный скандал.
В бар потихоньку возвращались люди. Как сотрудники, так и клиенты. Они и сами не знали, почему обходили его стороной сегодня. Матвей попросил чашку кофе и сел за один из столиков подальше от стойки. Ветер с моря ерошил его волосы. Казался холодным на горячих щеках и шее.
Матвей ощущал себя… странно.
Когда нейтралы ушли, он подумал, что никакие они ему не коллеги, совершенно другое подразделение. При них это не пришло ему в голову.
Чем же у них занимается третий? Сканирует?
Зачем вообще на одного Матвея прислали целых троих греков?
Почему с одного, ровно одного глотка виски у него голова пустая, как стеклянная банка?
Потому что он не думает про Ассо. Он отвык не думать про Ассо. Он отвык так долго быть без нее и не знать, где она и чем занимается. Поэтому пусто. И то, чем он заполнил эту пустоту, нейтрал взял и убрал. Теперь пусто. Теперь вот так.
Ветер с моря гулял внутри Матвея. Волны шумели в ушах.
Он сидел, сжав губы, обхватив рукой чашку с кофе. Что за кофе, горькая черная бурда. Кто пьет кофе на пляже в жару. Матвею хватило одного глотка. Он побоялся, что следующий проделает в желудке дырку.
Он весь истончился.
Нет, такое воздействие на полукровку нельзя считать законным. Надо будет подать запрос. Или жалобу. Или что еще там бывает. Превышение полномочий, ага.
Лишь бы помогли. Он не станет ничего подавать.
Почему они не хотят помочь?
Матвей задумался, что было бы, если бы ситуация оказалась обратной. Если бы пропала гречанка в России. Он был уверен, что соответствующие нейтральные службы приложили бы усилия, чтобы ее разыскать. Впрочем, эти тоже… обещали.
– Вы поужинаете? – спросили над ухом по-русски.
Матвей покачал головой.
– Поужинаете, – повторил голос уже без вопросительной интонации. – Вы не обедали.
Матвей поднял глаза. Обещанная русалка.
Против воли и безо всякого желания у Матвея отшибло дух. Русалка была ослепительна. Вот ослепительна, и все. Золотые локоны, даже на вид мягкие, как шелк. Сияющие, как звезды, синие глаза. Нарядное платье глубокого синего оттенка, явно вечернее, в таких ходят в дорогой ресторан, а не в бар на пляже. И, разумеется, туфли на шпильке, тоже не для пляжа.
Она взяла легкий пластиковый стул и уселась напротив.
– Вы думаете, что опустошены, а вы просто голодны, – продолжала она на чистом русском языке.
– Вот так все просто, да? – съязвил Матвей.
Кровь побежала по жилам чуть быстрее. То ли выветривался наконец эффект от «ластика», то ли на него потек кромешнический флер.
– Физиология, – с улыбкой сказала русалка. – Она рулит. Почему ее все недооценивают?
Она чуть склонила голову, наблюдая, какой эффект оказывает на «физиологию» собеседника.
Никакого.
Стоило хоть на миллиграмм поднять уровень эмоций – или чего там подснял у него «стиратель», как Матвея заполнили мысли об Ассо. И страх за нее. И любовь к ней.
Он стиснул кулаки. Руки лежали на столе. Ему нечего скрывать.
– Вы поможете мне? – сказал он и сам удивился тому, что голос прозвучал совершенно нормально. Будто он просил ее солонку передать.
– Смотря с чем.
Она растянула гласные в обоих словах, и по его кулакам скользнули ее золотые волосы, прохладные на ощупь.
– С этим не надо, у меня есть жена, – разъяснил Матвей. – Помочь надо с тем, чтобы ее отыскать.
– Сбежала?
На него накатило муторное, тошнотное дежавю. Нельзя было издеваться над Денисом. Тот не в обиде, конечно, и сколько воды утекло, но… Все возвращается, возвращается бумерангом, а бумеранг прямо как серп.
– Она пропала, когда пошла купаться, и… вы же не случайно ко мне подсели, вас наверняка ввели в курс дела.
– Ввели, – подтвердила русалка. Повела плечами, похвалилась грудью и загорелой кожей декольте. – Хотела посмотреть своими глазами, что за полукровка такой, что нашу девушку увел.
– Посмотрели? Давайте теперь к делу.
– Давайте, – согласилась русалка, облизнулась и положила свою руку поверх его кулаков.
Он осторожно высвободился и откинулся на спинку стула.
– Девушка, – сказал он. – Вы не могли бы отправиться к своим и посмотреть, что удерживает там мою жену?
– Торопишься. Зачем? Жена гуляет. Погуляй и ты.
Русалка подняла руки вверх и потянулась, вновь демонстрируя завидную фигуру. На нее глазели все, буквально все в баре. Клиентов вдруг стало намного больше. Впрочем, и правда время ужина. Возможно, к вечеру здесь всегда приток народа.
– Моя жена пресноводная русалка, – скучая, пояснил Матвей. – Ей трудно дышать в соленой воде.
– Ты не уважаешь ее волю?
Да чтоб тебя.
– Я уважаю ее волю. Она страдает. Ее надо выручить. Мне брать акваланг напрокат или что?
Русалка засмеялась.
– Ты же знаешь, что ничего там не увидишь.
– Знаю. Или не знаю. Я не пробовал еще. Вы мне поможете или зачем вы пришли?
Он достал телефон, намереваясь позвонить новому знакомцу-нейтралу.
– Я вам помогу, – сказала красотка, почему-то снова перейдя на вы, – мне надо понять ситуацию.
В синих глазах вспыхнули огоньки.
– Пожалуйста, Матвей Анатольевич.
От неожиданного обращения он даже вздрогнул.
– Пожалуйста, приложите усилия к тому, чтобы переключиться в рабочий режим. Различного рода подозрения в отношении вас существовали, сейчас иной этап.
– Иной этап? – повторил он.
Его собеседница вроде бы говорила по-русски, но ему никак не удавалось уловить смысл.
– Какие подозрения могли быть в отношении меня, что я утопил русалку и теперь призываю ее искать? Что я был с нею жесток и она попросила политического убежища, на всякий случай под водой? Которая ей не пригодна для дыхания!
Кромешница снова покачала головой.
– Я прошу вас перейти в профессиональный режим.
– Я прошу вас пристегнуть ремни и перевести спинки кресел в вертикальное положение, блин. Я вам не пылесос.
– Не уверена, что понимаю вас.
– Момент.
Ему надо успокоиться, тут она совершенно права.
Она махнула рукой, и им принесли запотевшую бутылку минералки и стакан с кубиками льда. Даже налили ему воды, хотя клиенты бара, как правило, обходились без посторонней помощи.
Матвей взял стакан и приложил его ко лбу. День выпал какой-то чудовищно длинный, и конца-края ему не видно.
– Вы кто? – сказал он, вспомнив, что они не представлены. Сформулировать вопрос более вежливо было не в его силах.
Она улыбнулась. Бар, казалось, озарился неземным светом.
– Смотря в каком ключе, Матвей Анатольевич. Я Элени, известная актриса. Певица. Кстати, председатель одного уважаемого кинофестиваля в этом году. Я русалка, это вы видите сами.
– Вы говорите о профессиональных обязанностях и так далее. В этом – ключе – вы кто, Элени?
– В этом ключе я главная от русалок Греции из тех, кто сейчас живет не дома.
– На суше, то есть. Диаспора типа.
– Да.
Матвей отпил воды.
– И вы при этом не смогли добиться от тех, кто живет дома, ответа, зачем им Ассо.
– Я не добивалась ответа, Матвей. Я проверила, она в порядке. Я не думала…
– А сейчас подумали.
– А сейчас подумала.
Он выдохнул.
Перед ней поставили миску с греческим салатом, перед ним – деревянную доску с кефтедес, соусами и зеленью.
– Ешьте, – сказала русалка. – Ешьте немедленно, или вы свалитесь в обморок.
– Я… – попытался возразить Матвей.
– Мне виднее. Поверьте. Ешьте. Десять минут ничего не решат.
Сама она отстранилась, не проявляя интереса к салату, и стала разглядывать собеседника. На то, чтобы понять, сканирует она его или нет и что именно привлекло ее внимание, у него и правда не было сил. Поэтому Матвей, рассудив, что выбора ему не оставили, последовал ее совету.
На столе появилась бутылка красного вина и пара бокалов, но тут уж он покачал головой.
– С меня уже хватит.
– Чай? – не настаивала русалка.
Он кивнул.
Она молча дождалась, пока он поест.
– Вы странный человек, – сказала она потом.
– Я не совсем человек.
– Я знаю. Я вижу.
– Ну, возможно, странность в том, что по мне прошелся eraser. Ваш нейтрал.
– Нет, не в этом… Перестаньте закрываться, я вас не съем. Дайте мне посмотреть.
Матвей поставил чашку на стол, развел руки.
– Что-то не видно?
– Не видно. Не могу понять. Слушайте, хватит.
Она казалась искренне раздосадованной тем, что сканирование не удается, а он не представлял, как на это повлиять.
– Ладно, – сдалась она. – Говорите.
– Моя жена русалка. Обещала помочь полукровке-спасателю, который наплел ей, что хочет произвести впечатление на свою девушку и в конце концов хоть кого-нибудь спасти. Ушла нырять и пропала.
– Вы были против, – подсказала кромешница.
– Конечно, – не стал отпираться Матвей.
– Почему? Это вода, ее стихия. Она русалка.
Матвей вздохнул. Все-таки стремление препарировать его, а не помогать Ассо, неимоверно бесило.
– Она русалка пресноводная, – чуть ли не по слогам произнес он. – Этого парня мы в первый раз увидели. Он не вызвал у меня доверия, моя интуиция взбунтовалась, и я был прав. Какое это имеет значение, скажите мне. Спуститесь, пожалуйста, к своим и посмотрите, что происходит. Если вы всерьез опасаетесь, что я деспот и тиран и жена от меня сбежала во время медового месяца прямо, сенсационно, то спросите у нее – что может быть проще-то! Она вам все изложит сама. Она пресноводная, она говорила, что ей больно дышать в соленой воде, а в море вода соленая. Ей больно. Уже несколько часов ей больно, а вам всем до этого нет никакого дела!
– Перестали закрываться, хорошо, – с удовлетворением отметила русалка, будто бы пропустив мимо ушей то, что он ей излагал. А может, и правда пропустила.
– И что же вы видите?
– Вы ее любите.
Матвей фыркнул.
– Я этого не скрывал.
– Вы это… Неважно. Я вижу, что вы считаете, будто эта любовь взаимна.
– Ну да. Да. У нас медовый месяц. И предложение мне, между прочим, сделала она.
– Я чувствую, чувствую, конечно. Но знаете, она про вас не помнит.
Матвей выпрямился. Потом встал. У него затряслись руки. В ушах бил набат.
– Что?
– Она про вас не помнит, – повторила русалка. Без сожаления, без издевки, констатируя факт.
– Откуда вы можете это знать? Что с ней случилось? Травма? Амнезия?
– Не травма и не амнезия. Это очень любопытный случай. Сядьте, пожалуйста, и давайте без истерик. Когда я шла сюда, я представляла… Не имеет значения.
Она налила еще чаю ему и себе и задумалась. Матвей сел. Это было легко: у него подогнулись колени.
– Когда я появилась тут, я уже все проверила, – сказала русалка. – Я ее видела. Травм не было. Она утверждает, что пришла в гости и останется там еще ненадолго. Ее там не удерживают насильно. У нас это в принципе не принято. Она просто не торопится. Это не вяжется с тем, что говорили вы. Но вы не один это говорите. Мы уже поработали с персоналом отеля, вы заметная пара. Вы на виду. Вы рыжий, она… – Неуловимый жест, показавший, как отличаются кромешники от простых смертных. – И все подтвердили. Потом, опрос этого спасателя. Она не знала. Ее не пригласили.
– Ее заманили.
– Пусть, пусть такое слово. Что это значит?
Русалка вперила взгляд в Матвея.
– Значит, в любом случае ее желательно как-то оттуда вытащить, – сказал он. – В соленой воде ей больно дышать. Если она не помнит меня… она вспомнит. В конце концов, она может быть беременна уже.
До сих пор он не позволял этой мысли проникнуть в четко и ясно очерченную область сознания, чтобы не утонуть в панике, но теперь пришлось открыть и эту дверку.
– Ага, – отозвалась русалка.
Ответила то ли на его слова, то ли на факт, что он «перестал закрываться». Что еще было у него за душой, кроме страха? Да ничего.
– Не волнуйтесь, – сказала Элени. – Один день, пусть даже два, это не опасно.
– Но… почему она меня не помнит? Это что, такой эффект соленая вода производит на пресноводный организм?
– Не изучено.
– Ладно. Зачем она им? Зачем они ее заманивали?!
– Вы видите, я обеими руками за то, чтобы защитить вашу Ассо. Я только должна понимать, что происходит, а я не понимаю. Вы мне не верите?
Матвей пожал плечами.
– В первую очередь вы за диаспору греческих русалок на суше, во вторую – за русалок в воде, и лишь в третью очередь, возможно, вам есть дело до русской туристки, даже если она и русалка на суше.
Элени снова усмехнулась и стала накручивать на палец золотой завиток волос.
– С одной стороны, вы правы. С другой стороны, я большой начальник. То, что русалки в море не открыли мне правды, меня злит. Видите? Это мотивация?
– Мотивация. Мне бы хотелось, чтобы все были поменьше зациклены на полномочиях и даже на правде и больше обращали внимание на людей. Русалок. На индивидуальные потребности. Не на статистику. Не на субординацию. Ассо там больно дышать. Меня это волнует больше всего. Но никак не получается это никому объяснить. Хоть вызывай своих русских русалов на подмогу.
Элени положила ладонь ему на руку, и в этот раз в ее жесте не было особого подтекста.
– Я вытащу ее завтра, – сказала она.
У Матвея сердце подскочило к горлу. Если кромешница говорит так, без всяких уверток, она не лжет. Это укоренено в веках: фейри недоговаривают, лукавят, они могут даже говорить неправду, выстроив для себя мощные логические обоснования того, почему это не неправда, но вот так они не лгут.
– Но теперь вы должны со мной сотрудничать.
– Да.
– Что делает вашу жену такой особенной?
Наверное, он изменился в лице, потому что Элени даже хихикнула.
– Нет, не надо интимных подробностей. Вопрос в том, зачем она понадобилась нашим. Случай уникальный, я такого не припомню.
Матвей закрыл глаза. Где начать?
– Я вам помогу. Фейринет у нас тоже есть. Я в курсе той истории, что произошла у вас в России в прямом эфире. Кромешница лишилась магии. Вы ее получили. Потом все вернулось на круги своя, более или менее. Сейчас ни она, ни вы не отличаетесь от среднестатистических представителей своих видов. Ну… почти. Вы отличаетесь. Не удивляйтесь, вы отличаетесь, но вы не можете этим пользоваться, судя по всему, поэтому не обращайте внимания, живите дальше, все наладится…
– Ее похитили потому, что у нее какое-то время не было магии? Чтобы узнать, как она ее вернула? Она сама не знает, это как иммунитет, это…
– Это первое, самое очевидное предположение. Оно отвечает на вопрос, почему ее не пригласили. Хотя нет, не отвечает, потому что могли бы и пригласить и попробовать изучить…
– Рассмотреть, – вспомнил Матвей. – Этот спасатель, который помог ее заманить, сказал, что они хотят ее рассмотреть. Но когда она была у…
Он осекся.
– У…?
– У того… человека или кромешника, что… осушил ее магию, она потом тоже ничего не помнила. Он стер ей магию вместе с памятью. Неужели они…
– С магией-то у нее все нормально, иначе она бы сразу захлебнулась, – оптимистично заявила Элени, и Матвея передернуло.
Он почувствовал себя так, будто уперся в стену. Облегчение от того, что ему все же сказали что-то определенное – Ассо жива, на первый взгляд с нею все в порядке, завтра ее вернут, – накладывалось на необъяснимость того, что происходит. Его тошнило от того, что он никак не мог ни до кого донести, что она не стала бы вот так бросать его, не заботясь о том, что он чувствует. И не могла взять и забыть его, будто он ничего для нее не значит. Она же выбрала его, предпочла его целой блистательной жизни в мире людей, а ведь перед ней лежало не меньше звездных путей, чем перед этой вот штучкой, например.
– Вижу, у вас появилась новая идея, – встряла Элени.
– Еще одна особенность моей жены заключается в том, что она вышла замуж за меня, – во второй раз за день попробовал разжевать Матвей. – Кромешница, она выбрала не человека, чтобы остаться в мире людей, а меня.
Элени всплеснула руками.
– То есть вы что, ее первый муж? – непритворно изумилась она.
– Да. Я ее первый муж. Первый мужчина и первый муж.
– И через год она… домой?
– Уже меньше чем через год.
Элени вновь окинула его критическим взглядом.
– Не понимаю, – сказала она честно.
– Что ж, вам не обязательно понимать. Я полагаю, такие решения в среде кромешников не слишком часто встречаются, поэтому я и сообщил вам. Вы же спросили.
– Интересно, – признала русалка. – Интереснее, чем я думала. Тогда вопрос, что они с ней сделали, становится более острым.
– Вот именно.
Элени взглянула на него скептически.
– Вам плохо, – заметила она.
– Блестящее умозаключение.
– Вам позвать… eraser?
– Ну уж нет.
– И от вина отказываетесь, – сокрушенно проговорила Элени.
– Да.
– И от меня. Вот зря, кстати. Кромешники относятся к постели легче, чем принято среди людей, ваша жена не обиделась бы.
Матвей не знал, что сказать в ответ на такую незамутненную инаковость. Просто покачал головой.
– Зря. Я б посмотрела, что она в вас нашла, – продолжала Элени уже полушутливым тоном.
– Вы бы не увидели, поверьте.
– Похоже на то.
Он устал. Ужасно устал. И ужасно соскучился. Это было как ночной кошмар, из которого невозможно выпутаться.
– Давайте мой телохранитель проводит вас в номер, – сказала внимательная кромешница. – Вы сейчас свалитесь со стула.
– Я никуда не пойду.
– И я не пойду на дно морское ночью, это неприлично.
– Неприлично? – переспросил Матвей. Ему вдруг стало очень смешно. Похищать иностранных туристок можно, предлагать себя чужому мужу, несмотря на то что у него медовый месяц, можно, но ходить в гости в поздний час – ни-ни.
– Вы странный, – заключила Элени. – Идите спать. Завтра я отправлюсь за вашей супругой, хотя мы ничего не выяснили. Ждите меня завтра утром тут же. На рассвете. Идите, Матвей Анатольевич.
В номере было пусто и оттого страшно. Матвей же все время был тут с Ассо, здесь они пережили столько счастливых мгновений, что он даже не решился сесть на кровать или на кресло, приземлился прямо на пол, не проходя дальше. Вытянулся во всю длину. Он чувствовал себя так, будто по нему проехал асфальтовый каток.
День получился в высшей степени необычный. Ему было все равно, что думают о нем чужие фейри и чужие нейтралы, но у них, кажется, сложилось какое-то мнение, и Матвей немного поразмышлял, не могло ли это навредить им с Ассо. Вроде бы нет.
Вновь нахлынуло дежавю. Когда Ассо была у Игната, Матвей вот так же лежал один и боялся. Вообще любовь превратила его в постоянно тревожащееся существо, вроде трясущегося холодца, раньше он таким не был. Даже гордился, бывало, своей объективностью, самообладанием, умением держать себя в руках. Тьфу.
Большой, заслоняющий небо страх за Ассо до сих пор скрывал от него маленький – эгоистический, который Матвей заметил только сейчас: что если Ассо вернется и не будет его любить? Если она забудет его и не вспомнит? Она будет зла, что распорядилась своей жизнью таким образом, станет винить его, что не может уже остаться в мире людей. Сумеет ли он покорить ее снова? Сейчас он знает ее намного лучше, знает, что ей нравится, но если она начнет с того, что это он обрек ее на такую жизнь – ведь у них точно родится ребенок, и этот ребенок не будет чистокровной русалкой, значит, не сможет дышать под водой, а Ассо придется навсегда вернуться в свой мир… и расстаться с ними обоими.
«Какие глупости тебе только лезут в голову, Матвей Анатольевич, – сказал он себе. – Ты сначала жену из беды выручи, потом будешь разбираться с проблемами, если они возникнут».
Пораскинув мозгами, Матвей решил, что этот страх все же не эгоистический. Больше всего его пугало то, что Ассо будет несчастна. Он собирался приложить все усилия, чтобы сделать ее счастливой на протяжении этого года, что им дарован судьбой, каждый день придумывал, как бы ее порадовать, что показать нового, куда отправиться… и высшей наградой для него была ее улыбка, золотые искорки в ее глазах, ее непосредственная реакция – когда она хлопала в ладоши, прыгала, бросалась ему на шею. Или, наоборот, тихо вздыхала, сжимала его руку, прислонялась щекой к его плечу…
Он не мог допустить, чтобы она была несчастна. Просто не мог.
«Все будет хорошо. Мы со всем разберемся. Вместе. Первая задача – сделать так, чтобы мы снова были вместе. А там мы разберемся».
Матвей зажмурился и попытался уснуть, но у него, конечно, не получилось.
И тут в стеклянную дверь балкона постучали. Он с трудом поднялся, обрушив на пол табуретку, еле дотянулся до выключателя.
На балконе стояла маленькая фигурка. Ребенок. Девочка. На вид лет семи-восьми. Как она попала на балкон вообще, на четвертом-то этаже? С соседнего?
Матвей потер лицо руками, чтобы прийти в себя, и отпер ей. Девочка робко вошла и прижалась спиной к балконной двери. У нее были синие волосы. И она была русалкой.
Матвей мимолетно подумал, что она, наверное, похожа на сестренку Ассо. Жена рассказывала, что у Ки зеленые волосы. Видимо, волосы у маленьких русалок под цвет воды или травы и темнеют – или светлеют – лишь у юниц.
Парламентер.
– Ну здравствуй, – сказал он мрачно.
– Здравствуй… те.
Как и все кромешники, она без проблем говорила на любом языке. Правда, голос дрогнул, приветствие вышло с запинкой.
– Тебе чего?
– Н-наши долго обсуждали, как… как нам быть, и мы подумали, что лучше ребенок… что вы ведь не будете брать в заложники ребенка.
Кажется, она и вправду была перепугана. До чего ты докатился, Матвей Анатольевич.
– Погоди.
Он наполнил стакан водой из графина, стоявшего на столе, а потом вылил ее себе на макушку. В голове немного прояснилось. Ну не гады, а? Затряслись и отправили к дракону ребенка, авось подавится. Но каким они видят его?
– Я не трогаю детей, – угрюмо процедил он. – Я не трогаю парламентеров. И я по природе своей не способен причинить вред кромешникам, потому что я сам им не являюсь. Куда мне. Я всего лишь полукровка. Но твои слова наводят меня на мысль. Наш спасатель поддерживает с вами связь, да? Он запомнил, что я говорил нейтралам, и оперативно передал вам. Хорошо, теперь я внимательно слушаю, что вы имеете мне сказать.
Девочка чуть только не тряслась от ужаса, а Матвею было стыдно за себя. Он наверняка сейчас представляет собой отвратительное зрелище. Глаза налились кровью, волосы всклокочены, одежда грязная и измятая, и у него даже не получается сделать голос хоть чуточку мягче и добрее. О господи, она же еще совсем ребенок.
– Извини, – сказал он хрипло, не дождавшись ответа. – Давай, говори. Не бойся. Я тебе ничего не сделаю, я обещаю. Ты видела Ассо? Мою жену?
Она кивнула.
– Ты с ней беседовала?
Снова кивок.
– Расскажи, зачем ты пришла.
Молчание. Он глубоко вздохнул. Сел на пол, чтобы не возвышаться.
– Послушай, – сказал он. – Я просто люблю свою жену. И все. Больше ничего. Я ее люблю и скучаю по ней. Мне плохо, потому что она пропала так неожиданно. И я знаю, что ей у вас больно дышать. Я волнуюсь. Поэтому я такой. Я перепуган. И ты перепугана. Но тебе нечего бояться. Ты сейчас скажешь то, что собиралась, и пойдешь домой. Я тебя пальцем не трону, вообще к тебе не подойду ни на сантиметр. С места не двинусь. Это понятно?
Девочка кивнула.
– Хорошо. Чего ты от меня хочешь?
– Я бы хотела, чтобы вы поняли.
Матвей обнаружил, что у него получается улыбаться, хотя для этого приходится прилагать не совсем человеческие усилия.
– Я бы тоже этого хотел. Вот у нас и появилось что-то общее. Плюс к тому, что мы оба знаем Ассо. Давай дальше.
– Она нам нужна. Временно. Потом мы ее отпустим. Все будет хорошо. Вам не надо волноваться.
Матвей медленно опустил голову. Хотелось бы верить. Губы, сложенные в улыбку, непроизвольно дернулись.
– А зачем она вам нужна? – спросил он, с удовлетворением заметив, что голос снова стал ему подчиняться и звучит достаточно мягко.
– Это сложно.
– Объясни. Я постараюсь понять.
Девочка неуверенно посмотрела на него. И начала с другого конца.
– На самом деле она вас помнит.
Матвей прерывисто выдохнул.
– Уже хорошо.
– Она со мной говорила о вас. Ей очень жаль, что вы волнуетесь. Эта русалка, которая приходила, она не так спросила. Ассо вас помнит, конечно же.
– Конечно, – согласился Матвей.
– И она расстроилась, что вы будете беспокоиться, потому как вы ее муж. Поэтому надо было прийти и вам рассказать. И она меня просила прийти и вам рассказать, потому что я… на ее сестру похожа.
Матвей кивнул.
– И она тоже сказала, что вы меня не обидите, и… Другие, если бы пошли, они бы не так с вами пообщались. Вы бы не поняли. Хотя вы и так, может, не поймете, но она просила передать.
– Ага.
Упоминание о сестре было будто паролем от Ассо, ведь про это в Фейринете ничего не говорилось. Девочка опять замолчала.
– Очень страшный, да? – спросил Матвей с добродушной усмешкой – или с тем, что у него по нынешним временам сходило за нее.
– Н-нет, я… Я не привыкла говорить с людьми, и…
– Я не совсем человек.
– Огненный, да. Наполовину. С ними тоже не привыкла. И со взрослыми мужчинами не привыкла. И по-русски.
– Да, конечно. Сочетание то еще для юной русалки.
Он не стал торопить ее, сидел на полу и терпеливо ждал, пока она ему все расскажет. И она наконец решилась.
– У папы родился наследник, – поведала она дрожащим голосом. – Он родился здоровый, и он… Ассо говорила, что ты не поймешь, как там на самом деле, и что надо тебе… ой, вам…
– Нормально, можно на «ты».
– …что надо тебе сказать, что он в коме.
Матвей замер. Он ожидал чего угодно, только не этого.
– И с тех пор прошло уже сто лет, он все спит и не растет, – всхлипнув, продолжала девочка.
Снова мучительно долгая пауза.
– И было… заклятье? Нет, предсказание? Заклинание? Я не знаю. Было предсказание, какими они всегда бывают, которое нельзя исполнить, понимаете? Найти русалку, которая не умела бы дышать под водой, – королевской крови, но не королеву, – и не девушку, которая не была бы женой ни кромешнику, ни человеку. Невозможно совершенно. Как всегда пишутся эти рецепты, знаете, такие взаимо… Ассо сказала, взаимо-исклю-чаю-щие понятия. Они думали, что никогда не найдут такую, а если найдут, то, конечно, если русалка не может дышать под водой, то это не русалка, а если она не может дышать, она не сумеет и пробыть под водой столько и не сумеет вылечить его. Понимаете?
– Понимаю, – сказал Матвей.
Как всегда случается в сказках, совершенно причудливые, несбыточные пророчества вдруг сбываются сами собой. И это он привез ее прямо сюда.
Разумеется, Ассо не могла уйти от судьбы, когда ей изложили это вот таким образом: если она одна в силах помочь и от нее зависит жизнь маленького ребенка.
– Они, естественно, не знали… не знали про нее ничего, но… когда про нее стали все говорить… когда в телевизионном эфире случилось… что ее лишили магии, папа сказал… но это же Россия, и далеко, и если она не умеет больше плавать, то это невозможно, а потом она же не королева, и…
– Ну да, ну да.
– И тут она приехала к нам сюда, а наши заметили и хотели сначала посмотреть, а может быть, она… все-таки королевской крови, и кто знает… потому что уже увидели, что она с вами приехала, а вы не кромешник. И не совсем человек.
– Да. – Матвей попытался уложить это все в голове. – Окей. Сказочное пророчество. Что же нужно, чтобы исцелить этого вашего мальчика?
Девочка подняла глаза, и в них показались слезы.
– Вот это немножко трудно, но вы обещали, что не станете сердиться.
– Я не обещал, что не стану сердиться, потому что я… не настолько хорошо владею собой, на самом деле, чтобы прямо чувства брать и выключать, но ты можешь не бояться, я не стану сердиться на тебя. Так что для этого нужно? Что должна сделать Ассо? И что она просила передать мне?
– Она просила передать, что она, конечно, это сделает и что вы ее поймете.
– Разумеется.
– Вы сердитесь? На нее сердитесь?
– Нет, я на нее не сержусь. Дальше что?
– Она ничего не должна делать особенно, ей надо только пробыть с ним рядом три дня.
– Три дня! – воскликнул Матвей.
У него оборвалось сердце. Девочка виновато опустила голову.
– Ну да, это очень сложно сделать, натурально, если ты совсем не умеешь дышать под водой, – проговорил он, стараясь взять себя в руки. – Понимаю. Ей очень больно дышать там сейчас?
– Н-нет, – неуверенно ответила малолетняя русалка. – Не очень. Она только немножко кашляет.
– Она только немножко кашляет. Ага.
– А еще есть одна важная вещь.
– Еще одна.
– Вы теперь все время будете за мной повторять?
Он качнул головой.
– Из-вини.
– Вот про это про все нельзя никому говорить.
– Правда? А почему ты мне рассказала?
Девочка шмыгнула носом.
– Ассо сказала, что через понятие комы можно тебе объяснить и ты поймешь, а больше никому нельзя говорить, потому что они кромешники и догадаются, что это такое за заклятие и что это такое за заклинание, или пророчество, или условие, в общем, что оно не сработает. И она сказала, что ты волнуешься и все нарушишь, если тебе все не рассказать, что ты нам море… – русалка посмотрела на него исподлобья, запнулась, но все же закончила: – …вскипятишь.
Он засмеялся. Не потому, что он мог бы или хотел бы такое сотворить. Просто потому, что это было именно то, что сказала бы Ассо. Потом смех смолк.
– Замечательно.
– Она три дня побудет, а потом к тебе вернется. И все.
– Послушай, я допускаю, что ты не знаешь ответа на этот вопрос, но вдруг все-таки знаешь. Она русалка, которая живет в пресной воде. Понимаешь? Не в соленой воде. Не в море. Она говорила, что ей тяжело дышать в соленой воде. Она три дня там нормально вообще проживет? Или как?
Девочка отвела глаза.
– Я точно не знаю. Ассо сказала, чтобы ты не беспокоился. И чтобы ты никому не говорил, вот точно чтобы ты никому не говорил. Другим русалкам и нейтралам чтобы не говорил.
– Очень подозрительное условие.
Она сжала руки перед грудью.
– Но это очень важно. Это самое важное.
– Ладно. – Матвей закусил губу. – Иди, что ли? Спасибо. Передай ей, что я ее люблю. Сможешь?
– Она сказала, что ты поймешь, – шепотом повторила девочка и скрылась за балконной дверью.