Как известно, советская пропаганда широко вещала о том, что все заключенные в СССР подвергаются трудовому перевоспитанию. Мало того, все они активно участвуют в «стройках века», получают за это награды, досрочно освобождаются за добросовестный труд и хорошее поведение.
К военнопленным такие поощрения, разумеется, не применялись, но облегчение режима и питание улучшалось.
Но были и отказы от работы, а то и просто саботаж.
Вот приказ от 9 августа 1947 г. по лагерю № 39:
«…Бригада военнопленных офицеров 2-го лаготделения, работающих на строительстве шоссейной дороги соцгорода систематически не выполняли нормы выработки. 29 июня 1947 г. в 12 час. отказались от получения обеда, выполнив дневную производственную норму на 10%.
П Р И К А З Ы В А Ю:
Военнопленные К.,Ха. и Хе. как инициаторов в низкой производительности труда и отказ получить обед – арестовать на 5 суток строгим арестом с содержанием на гауптвахте без вывода на работу. Приказ объявить всем военнопленным лагеря».
(КГУ ГАГЖ Фонд 380 опись 2 дело 16 стр.67).
Вот так. Отношение к неработающим военнопленным и саботажниками отправляющимся после освобождения на родину было «чисто советским»: наряду с самыми гнусными преступниками они вписывались в списки последних убывающих, несмотря на то, что их все-таки приходилось кормить.
Прибывшие военнопленные имели различные мирные профессии, но лишь немногие из них нужны были «на стройках коммунизма». Так из 1444 японских военнопленных (по состоянию на 1 декабря 1945 г., кстати, все из пехоты) имели следующие профессии: механик-1, строитель-15, электрик-3, чертежник – 1, маляр – 4, каменщик – 2, плотник – 36, печник – 1, автомеханик – 2, шофер – 30, машинист – 11, кочегар – 1, токари – 11, слесари – 6, кузнецы-12, рабочие полиграфической промышленности – 2, врачи – 8, средний медперсонал – 2. Таковы были данные тех, кто мог быть использован по прямому назначению, остальные вошли в графу «прочие по этой категории», то есть возможное использование после переобучения.
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр. 34)
Все военнопленные работали на производстве через договора лагерей с работодателями, где конкретно описывались условия труда, время работы, спецодежда, оплата труда, техника безопасности, проживание, санитарно-гигиенические условия, питание, ответственность за недостаточное предоставление рабочей силы или простои, материальная ответственность за инструменты и т. д.
Вот отрывок из одного из таких договоров:
«Договор
от 30 декабря 1946 г.
….Завоз рабочей силы определяется в полной зависимости от наличия вполне оборудованных помещений для размещения контингента лагеря, а также для сотрудников лагеря и создания всех необходимых условий по охране и режиму.
Завоз рабочей силы лагерь осуществляет только при наличии даты подписанного его представителем о готовности Хозоргана к приему людей и обеспечения для них необходимых условий проживания.
2. Вся вновь прибывшая в лагерь рабочая сила проводит обязательный рабочий 21- дневный карантин (не рабочий период), после чего выводится на работу хозорганов в соответствии с ее физическим состоянием.
3. Внутренний распорядок в лагере устанавливается в соответствии с действующим положением МВД СССР….Хозорган должен выделить лагерю такие объекты, на которых было бы исключено общение его контингентов с вольнонаемными рабочими, кроме лиц которые должны руководить работой, либо квалифицированными рабочими, без которых невозможно работа контингента лагеря.
………………………………………………………………
7….На обязанности хозоргана лежит снабжение всего рабочего контингента Лагеря за счет последнего, спецодеждой и спецобувью согласно нормам ВЦСПС. При производстве работ вредного характера ХОЗОРГАН обязан давать контингентам лагеря дополнительную спецодежду, а также спец. питание по нормам, установленных для вольнонаемных рабочих. (ну это уж совсем как эсэсовцы – ангелы! – Прим. автора).
8. ….Контингент Лагеря, используемый хозорганом на работах по специальности (инженеры, техники и т.п.) оплачиваются последним в соответствующим с должностным окладам установленным для местных наемных сотрудников. При этом должны быть соблюдены все требования по созданию для них условия режима и охраны.
………………………………………………………………..
13. Оплата работ, выполненных контингентами Лагеря, производится хозорганом по действующей в данной местности расценкам, установленных для вольнонаемных рабочих-за фактический выполненный объем работ. За перевыполнение норм Хозорган обязан Лагерю уплачивать также все предусмотренные для вольнонаемных рабочих премиально-прогрессивные и прочие надбавки. Продолжительность рабочего дня для контингентов лагеря устанавливается приказами МВД СССР».
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 16 стр. 146-152)
Рабочее состояние взаимоотношений между Хозорганами и Лагерями можно также проследить из документов.
Вот, например, упомянутый нами вопрос об использование командиров японской армии в роли надзорсостава в работе японских пленных:
«…В целях увеличения выхождаемости (так в документе. – Прим. автора) военнопленных на работы хозорганов за счет офицерского состава (командиров взводов, рот, батальонов) которые хотя не отвечают своему назначению нами использовались в качестве низового производственно-технического персонала….мы, после проведения соответствующей работы с хозорганами добились такого положения, что этот персонал…стал оплачиваться».
(Из письма заместителю наркома МВД Каз. ССР от 10.01.1946 г. КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр. 8)
Судя по тому, какие бригады организовывались для нужд Хозорганов, можно увидеть, как использовались все возможности лагерного контингента:
«а) столяров и плотников – 5 бригад из 90 человек
б) слесарей и токарей, сварщиков и газосварщиков и кузнецов – 5 бригад из 45 человек.
в) по изготовлению кирпича – 4 бригады из 100 человек.
г) каменщиков, штукатуров, печников и маляров – 2 бригады из 40 человек
д) землекопов по рытью траншей, котлованов и добычи глины – 12 бригад из 481 человека.
е) по передвижке ж.д. путей на отвалах и забоях рудника – 5 бригад из 122 человека.
ж) чертежников и конструкторов – 1 бригада из 5 человек.
з) прочие чернорабочие – 6 бригад из 185 человек».
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр. 10-11 Из доклада лагеря №37 Заместителю министра Каз. ССР об использование японских военнопленных за 1-й квартал 1946 г.)
В этом же докладе есть и такой пункт:
«…6. Добились от хозорганов выдавать всем работникам второе горячее блюдо, независимо выполнения последними норм выработки в период освоения работ. Оплату за дополнительное второе блюдо производили за счет лагеря, а в последующих месяцах, когда военнопленные стали перевыполнять нормы выработки, произвели удержание за питание. Это мероприятие позволило нам выполнить план и сохранить рабочую силу».
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр.11).
Там же:
«…2. За хорошую работу лагеря Стройтрест …премировал лагерь…1. Для премирования военнопленных – 20 тысяч рублей. 2. Для улучшения культурно-бытовых нужд военнопленных – 6 тысяч рублей. 3. Для премирования производственного аппарата из числа личного состава лагеря – 6 тысяч рублей».
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр. 12)
Впечатляет раздел о самоокупаемости лагеря:
«1. Самоокупаемость одного списочного военнопленного обошлось 487 рублей против 927 рублей, утвержденных по смете на 1-й квартал.
2. Экономия (927-487) – 440 рублей объясняется за счет:
а) замены риса другими крупами.
б) сокращением расходов в 1-м квартале по взаимным расчетам со складом №39 на 162 тысячи рублей, перечисленных нами в 1945 г. но не отоваренных последним в свое время».
(КГУ ГАГЖ Фонд 458 опись 1 дело 37 стр. 12).
Читая эти строки о замене риса другими крупами, нам вспомнился рассказ, прочитанный в детстве о японце, который вернулся с плена из Советского Союза. Он много интересного рассказал своим землякам о России и русских, но и в конце своих рассказов всем показывал ложку, которую привез на память и согласно обычаю, русских, носил за голенищем сапога. И у всех складывалось впечатление, что у русских много риса, если они кушают его из таких ложек, а не палочками, как привыкли это делать японцы. В конце концов, такие впечатления сыграли плохую службу, и этот японец был арестован за ненужную агитацию. Но похоже в его лагере он действительно ел рис, а не другие крупы, если он об этом не рассказывал…