./хеллоу, долли/
Нас приняли на Кузнецком мосту. Не помню процесса приёмки, но когда сознание вернулось ко мне, я сидел на стуле в наручниках и мне по спине лупили дубинкой. Я обернулся и увидел… бойфренда Юли в ментовской форме. Тот уловил проблеск разума в моих глазах, сел напротив и радостно сообщил:
– Каким же нужно быть мудаком, чтобы так попасть!
Я попытался собраться с мыслями. Это было трудно. Не облегчало задачу и то, что я не понимал, в каких отношениях аспирантка университета Юлия Капустина может быть с метрополитеновским ментом по имени Я-тебе-бля-не-Коля-а-сержант-Мерзляков. Кроме того, я не помнил, чего напортачил по пьяни.
– Чувак, я вообще не в курсах был, что Юля – твоя подруга. Она тебе, вообще, подруга?
– Меня не ебёт, что ты там думаешь. Мы с ней с детства знакомы. Наши родители учились вместе. У нас планы! Понимаешь ты – планы! У нас всё уже спланировано! – он отдышался и продолжил. – Тебе пиздец. Сейчас тебя и этого лошка оформим, – он показал на Чижика, сидящего в обезьяннике, – и поедете на пятёрик за сопротивление сотруднику при исполнении.
– Какое сопротивление?
– Посмотри, бля, на Борю!
Боря – типичный мент а-ля Шариков – сидел в углу с разбитым лицом и в порванной рубашке.
Он вкушал чижикову самогонку прямо из горла и, запрокидывая бутылку, был похож на горниста.
– Он просто подошёл к вам, пьяным свиньям, а твой друг натравил на него собаку.
– Такая большая чёрная собака?
– Да, такая большая чёрная собака. Посмотри, бля, на Борю. Вы сначала натравили свою псину, а потом его отметелили.
Боря обиженно шмыгнул носом, словно подтверждая слова коллеги. Чижик весь в слезах вскочил с лавки и крикнул:
– Никого она не кусала!
Милы с ним не было.
– Слушай, – обратился я к Мерзлякову, – а что можно сделать? Да, фигня вышла, но ты реально хочешь, чтобы нас с Чижиком посадили? Он в жизни никого пальцем не тронул.
– Меня не ебёт. Ты попал, а он с тобой за компанию. Или ты с ним. Короче я сейчас вернусь, и будем вас оформлять.
Первое правило, когда угодил в ментовку – это решить вопрос как можно быстрее.
Когда начнётся документооборот, вовлекутся новые люди и завертятся шестерёнки людоедской машины, то цена вопроса вырастет многократно, и кончится тем, что решить уже ничего нельзя.
Я понял, что Боря – наш единственный шанс.
– Боря, прости. Я не помню, что случилось, но мы спороли фигню. Пожалуйста, дай позвонить.
– Ты чё, американских фильмов насмотрелся?
– Да нет. Что-то можно сделать?
– Ха-ха, можно! Сухари сушить.
– У меня с собой 40 баксов. Это всё, что есть. Дай позвонить.
С чижикова самогона Боря был уже хорош, и перспектива безнаказанно отжать бабло у лоха обдала его сердце приятной волной.
– Ладно, давай номер.
Я назвал номер Пауста. Боря поднёс телефон к моему уху.
– Пауст, я в ментовке на Кузнецком. Здесь этот дебил, на котором ты вчера прокатился. Мы по уши в дерьме.
– Ок, звоню отцу.
Тут вернулся Мерзляков.
– Э!! Я не понял!
– Знаешь отца Пауста? – спросил я.
– Знаю, но это ничего не меняет. Здесь я король.
– Куда Милу дел, гад? – хлюпая носом, крикнул ему Чижик.
– Чё? – угрожающе гаркнул Мерзляков, вытаскивая дубинку. – У тебя, думаешь, мало проблем? Твою тварь сегодня усыпят.
Чижик вцепился в решётку и зарыдал. Он рыдал, как ребёнок, – в дрожь, до предела. Слёзы не капали, а выбрызгивали у него из глаз.
У Мерзлякова зазвенел мобильник.
– Да, Лев Семёнович. Они напали на сотрудника. Нет, ничего такого. Ладно, тогда через отца.
Он повесил трубку, замахнулся дубинкой и со всей дури приложил меня на посошок.
– Боря-хуёря, давай, выпускай этих.
…
Отец Пауста, Лев Семёнович, занимал важный пост в Генпрокуратуре. Он принадлежал к старой гвардии в погонах, которая не только пережила девяностые, но и неплохо на них заработала. Это закрытая тусовка и посторонних там нет. Для своих – телефонное право, для посторонних – закон по всей строгости. Там, где человек без связей бьётся как рыба об лёд, условный левсемёныч снимает трубку и решает дело в минуту.
…
Боря взялся нас проводить. Когда мы вышли на улицу, он вытянул пятерню:
– Деньги давай!
– Где Мила?
– Какая нафиг Мила?
– Собака моего друга.
– На живодёрне.
– Где «на живодёрне»?
– Бля, откуда я знаю, где-то в Тушино.
– Если я дам тебе деньги, то как я вызволю Милу?
Тут вступился Чижик.
– У меня есть с собой немного. Я взял у отца из самогонных. Отдай ему баксы, хрен с ним.
Я достал пару двадцаток, но не отдавал их.
– Боря, а что всё-таки произошло?
– Я хотел вас задержать, а ты меня ударил, а этот сказал псу «фас», а он меня укусил.
Чижик замахал руками:
– Она никогда не кусается, она даже команду «фас» не знает. Ромыч, отдай ему баксы!
Получив гонорар, Боря ушёл ловить преступников, а мы с Чижиком остались одни:
– Ромик, я тогда за Милой, ты к Паусту, а вечером – созвон.
– Давай, бро! До связи.
