На Алайском рынке Ташкента было, как всегда, многолюдно и шумно. Перемены, происходящие последние десять лет, казалось, не коснулись центрального базара города, где по-прежнему кричали торговцы, дымились шашлычные, суетились покупатели. Рынок жил по своим внутренним, строго определенным законам. Хотя, если бы здесь попался внимательный наблюдатель, он бы наверняка обратил внимание на некоторые изменения, незаметные при беглом знакомстве. На рынке почти не осталось русских продавцов, ранее бойко торговавших овощами и соленьями. Их место заняли многочисленные таджики, и без того составлявшие очень большую часть населения Узбекистана. После трагических событий в соседнем Таджикистане, где развязанная гражданская война унесла жизни десятков тысяч людей, в стабильный и благополучный Узбекистан потянулись тысячи беженцев, благо граница между республиками почти не охранялась.
В свою очередь, среди покупателей стало гораздо меньше людей со славянскими чертами лица. Явно прибавилось кавказцев, спасаясь от внутренних и внешних войн, многие азербайджанцы и армяне предпочитали переезжать в Среднюю Азию, где у них оставались родственники. Веянием времени стало появление турок, прочно освоивших рынки азиатских государств.
Старый Алескер сидел на этом рынке уже пять десятков лет, еще с тех пор, когда на войну ушел отец и ему, совсем еще мальчику, пришлось отнести на базар овощи их собственного огорода. Семья жила тогда на краю города, и на центральный рынок он попадал благодаря соседу – дяде Семену, который бесплатно отвозил его вместе с продукцией по утрам на рынок. С тех пор Алескер привык ездить на Алайский рынок и стал одной из достопримечательностей базара, ежедневно появляясь на рынке за полчаса до его открытия.
Дети и внуки его избрали совсем другую профессию. Один из внуков даже стал летчиком, летал по маршруту Ташкент – Москва. Другой – преподавателем в университете. Только вот старый дед все никак не соглашался покинуть свое место на рынке и уйти на заслуженный отдых.
В этот день Алескер, как всегда, встал ровно в полдень, чтобы совершить намаз, ежедневную молитву, полагавшуюся правоверному мусульманину. Он не был особо верующим, просто привычка к подобному ритуалу сохранилась в нем еще с молодости, когда намаз совершал дед, истово верующий мусульманин, умудрившийся даже исполнить хадж в Мекку.
Он уже заканчивал молиться, когда услышал голоса. Один из них показался ему знакомым. Он привычно закончил молитву и, поднявшись на ноги, подошел к задней стенке своего небольшого магазинчика, завешенного ковром. В соседней лавке явно говорили о чем-то тревожном. То и дело слышался гневный голос одного из говоривших. Алескер вспомнил наконец этот голос. Это был Рахимов, начальник милиции их района. А вот второй собеседник был ему незнаком.
– Ты пойми, – гневно говорил Рахимов, – если вы так будете работать, у нас ничего не выйдет. Я людей твоих вечно из дерьма вытаскивать не буду, надоело. Ты это учти.
– Зачем грозишься, начальник? Мы ведь все прекрасно понимаем. Просто ошиблись. В этот раз так получилось, больше такого не повторится.
– В прошлом году ты говорил то же самое.
– В прошлом году не было Камалова. А теперь он сидит на таком месте и мешает нам работать.
– Это не мое дело. И не твое. Ты свое дело сначала научись делать правильно, а уже потом берись судить других людей.
Разговор шел на узбекском, и говоривший с Рахимовым незнакомец изъяснялся с легким акцентом. «Так обычно говорят таджики, привыкшие к своей фарсидской речи», – подумал Алескер.
Тюркоязычные народы Средней Азии – казахи, узбеки, туркмены, киргизы – говорили на родственных языках, несколько похожих на турецкий. Из-за сильного многовекового разобщения эти языки, принадлежавшие к одной группе, довольно сильно различались. Лишь азербайджанский язык оказался очень похожим на турецкий, за исключением нескольких слов и обращений. В первом случае встречались русские слова, во втором – французские.
Таджики единственные из народов Средней Азии говорили на фарси, языке, схожем с языками своих соседей в Иране и Афганистане. Когда таджики переходили на узбекский, это сразу чувствовалось и незаметный акцент выдавал говорившего.[1]
– Просто я хотел вам напомнить, уважаемый, что иногда бывают ошибки и не по нашей вине.
– Это меня не касается. С меня тоже долю требуют. И начальник городской милиции, и министерство. Все знают, что рынок на моей территории. А вместо денег я должен давать им твои объяснения? В таком случае меня быстро выкинут и возьмут другого. А тот, новенький, потребует с вас в два раза больше, это ты должен понимать.
– Мы все понимаем. И поэтому очень высоко ценим вас. Просто в этот раз произошло досадное недоразумение. Мы обязуемся заплатить и за этот случай, хотя все и сорвалось, вы можете не беспокоиться. Главное, чтобы груз дошел до Ташкента.
– Не беспокойся. Мои люди встретят ваш груз еще на границе и привезут все сюда в целости и сохранности.
– Да услышит ваши слова Аллах!
– Вы только не забывайте о моей доле, и все будет нормально.
– Конечно, конечно.
– А что там за человек прошел с вашим грузом на границе?
– Какой человек? – даже Алескер понял, как испугался собеседник Рахимова, услышав его изменившийся голос.
– Ты мне дурака не валяй. Ты мне скажи, откуда взялся этот человек. И почему он не пошел с грузом, как обычно?
– Вам и это сказали? – растерянным голосом спросил незнакомец.
– Я поэтому и работаю столько лет в милиции, чтобы все знать. Мне все говорят. Пограничники решили, что это ваш человек, и, как обычно, пропустили всех. Но мой человек знает всех твоих людей в лицо. Он и заметил этого незнакомца, который потом ушел в другую сторону. Тебе мало наркотиков, шпионажем решил подзаняться? Совсем с ума спятил?
– Кто вам сказал, уважаемый, этого быть не может.
– Я все знаю. Слава Аллаху, у нас еще не все развалено, как в твоей республике. Здесь у нас порядок.
«Значит, таджик», – подумал Алескер. У них в республике действительно творились страшные дела, убивали друг друга братья и соседи. Гражданская война унесла жизни почти ста тысяч человек, и конца этому массовому кровопусканию не было видно. Если бы не вмешались российские войска, победа противников исламского режима в Таджикистане представлялась крайне проблематичной.
– Понимаю, – кажется, этот таджик о чем-то задумался.
– Ничего ты не понимаешь. Откуда взялся этот неизвестный? Я чуть не убил своего человека, когда он мне об этом сообщил. Хорошо еще, что он сумел запомнить того в лицо. Теперь будем готовить специальное сообщение с описанием примет преступника, нелегально проникшего на нашу территорию. Ты этого добивался?
– Вы этого не сделаете, – растерянно сказал собеседник Рахимова.
– Еще как сделаю, – довольным голосом сообщил начальник милиции. – Если будете дурака валять и не платить мне деньги по-прежнему. Здесь, на рынке, я хозяин. И весь груз должен через меня идти.
– Мы будем платить, как договорились.
Алескер вспомнил о небольшой дырочке в ковре. Собственно, поэтому он и повесил этот старый ковер, отделявший его лавку от лавки соседа. Он наклонился и осторожно посмотрел. Оба говоривших сидели на маленьких стульях у столика. Рахимов сильно потел и все время вытирал свое характерное лицо с обвисшими щеками и большими черными усами. Большие, навыкате, глаза и всегда бритая голова делали его похожим на эмирских палачей, практикующих в начале века на площадях Бухары и Самарканда. Его собеседника Алескер разглядеть не мог, мешала фигура самого Рахимова.
– Это хорошо. И за незнакомца отдельно заплатишь. Чтобы больше никаких контрабандных переходов у меня не было, – строго сказал Рахимов и встал со стула, намереваясь наконец удалиться. Все, что случилось потом, старый Алескер вспоминал, как дурной сон. Если бы этого не произошло, он бы, конечно, тихо отошел от ковра и привычно занялся своим делом. В конце концов, на Востоке главные достоинства человека – сдержанность и деликатность. Какое ему дело до денег Рахимова или контрабандных операций его собеседника. Базар не любит лишних вопросов, сюда приходят торговать и торговаться, чтобы получить выгоду. Откуда и зачем привезен товар, кто его фактический владелец, какова первоначальная цена, сколько заплачено перекупщикам, какой была оптовая цена поставленного товара – все эти вопросы считаются неприличными и не задаются вслух. Ты можешь узнать цену понравившейся тебе вещи и имеешь полное право торговаться. Но лишние вопросы задавать не стоит. Восток ценит в людях сдержанность прежде всего.
Алескер забыл бы об этом разговоре уже через три часа. Взяточничество начальника милиции было известно всему рынку и не вызывало никаких отрицательных эмоций. В конце концов, человеку нужно на что-то жить. И деловая смекалка его партнера, перевозившего грузы через границу с молчаливого одобрения правоохранительных органов, тоже не вызывала никаких возражений. И таджику-контрабандисту тоже нужно было жить и кормить свою семью. Все было в рамках тех негласных правил, которые установились в Узбекистане на протяжении последних десятилетий. Но привычный ход рассуждений старика был нарушен самым невероятным образом…
Внезапно в соседнюю лавку зашли двое молодых ребят. Просто молча вошли и, ничего не сказав, встали у входа.
– Что вам нужно? – гневно рявкнул Рахимов, уже вставший со стула. – Видите, мы разговариваем. – Он был в штатском, но всем своим видом ясно давал понять, кто здесь хозяин.
– Ты нам нужен, – сказал один из ребят, внезапно доставая какой-то большой пистолет с длинным дулом. Выстрелов Алескер не слышал, только приглушенные хлопки. И вдруг Рахимов, захрипев, повалился на пол, опрокидывая столик с чайником и стаканами. Парень чуть изменил направление дула, и вот уже на пол падает и собеседник Рахимова, не сумевший в последний момент удивиться этому невероятному обстоятельству. Испуганный Алескер даже не подумал отойти от ковра. Он просто стоял и смотрел. Представить себе, что кто-то на Алайском рынке посмеет не только выстрелить, но и вообще громко говорить с Рахимовым, было невозможно. И вдруг эти двое так быстро и аккуратно расправились с самим Рахимовым. Это было потрясение основ. Стрелявший подошел к Рахимову и для верности сделал еще один выстрел в голову. Потом, подойдя к таджику, тяжело раненному, но живому, он прикончил его все тем же профессиональным выстрелом в голову. Затем поднял голову.
У Алескера замерло сердце. Он понимал, что тонкий ковер не самая идеальная защита от бандита, вздумай он сейчас снова открыть огонь.
Но, даже подумав об этом, он не двинулся с места, словно кто-то произнес древнее заклятие. Убийца осмотрелся, наклонившись, пошарил в карманах убитого, забрал у таджика какое-то письмо и передал его своему напарнику, после чего оба спешно покинули лавку.
«Хорошо, что ушел Джаббар, – подумал Алескер, – иначе старик разделил бы участь убитых».
Он отошел от ковра, вздохнул. Через несколько минут вернется Джаббар, очевидно оставивший своего грозного гостя для беседы с незнакомцем. Несчастный. У него девять детей. Джаббара теперь не просто посадят, его могут даже расстрелять. Убил начальника милиции и его гостя. Никто не поверит, что Джаббар просто не имел такого пистолета, стрелявшего почти без шума. И маленькие дети соседа останутся без отца и кормильца. Алескер тяжело задумался.
– О Аллах, – взмолился старик, – ты посылаешь мне очень серьезное испытание. Что мне делать? Промолчать или рассказать всем, что я видел? Как мне поступить?
Послышались чьи-то шаги. Алескер замер от ужаса, но это был случайный прохожий, спешивший мимо. Просто он прошел очень близко от их лавки. Старик вздохнул. Кажется, пронесло. Но Джаббар все равно войдет в свою лавку и увидит эти два трупа. Алескер думал долго, мучительно долго. Он вспоминал тяжелую жизнь своего вечно нуждающегося соседа, случайно оказавшегося владельцем лавки после смерти своего богатого брата. В отличие от удачливого брата дела у многодетного Джаббара шли не столь блестяще, и он часто говорил Алескеру, что хотел бы продать свое место на Алайском рынке и податься куда-нибудь в кишлак, где его семье легче прокормиться.
Перед глазами вставали маленькие дети соседа. А ведь его самый старший сын ровесник младшего внука самого Алескера. Нельзя оставлять в беде своего соседа. Аллах может покарать за такое равнодушие. Нельзя предавать своего соседа. Аллах может этого не простить. И когда он принял решение, на душе стало светло и спокойно, словно он действительно освободился от всего пакостного и мерзкого, что есть в каждом человеке и от чего каждый человек мучительно мечтает освободиться всю свою жизнь.
Когда Джаббар, войдя в свою лавку, увидел трупы и закричал, рядом оказался Алескер. Именно он успокоил трясущегося от страха Джаббара. Именно он вызвал милицию и «Скорую помощь». Именно он дал первые показания срочно приехавшему заместителю прокурора района, недоверчиво выслушавшему его сбивчивый рассказ. И именно его забрали в милицию, как главного свидетеля и как лицо, в первую очередь подозреваемое в совершении этих страшных преступлений.
Всю ночь Алескер рассказывал двоим следователям историю о контрабандных грузах, исчезнувшем человеке и двух молодых парнях-убийцах, так некстати появившихся в этой лавке. Его слушали явно недоверчиво, задавали десятки уточняющих вопросов, проверяли показания.
Несчастный старик рассказывал свою историю раз двадцать, пока наконец приехавший из городской прокуратуры прокурор по надзору за следствием в органах милиции не разрешил ему идти домой. Прокурор был молодой, но уже успевший получить несколько назначений и даже перевестись из районной прокуратуры в городскую. В отличие от Алескера, он не верил ни во что, ни в Аллаха, ни в Маркса, ни в Каримова. Он верил только в силу денег и был настоящим циником.
Молодого прокурора звали Хамза в честь великого узбекского поэта, от которого нынешний не сумел перенять ни врожденного благородства, ни высоких духовных помыслов. Наоборот, нынешний Хамза знал, что только услужливость, понятливость и умение правильно ориентироваться в сложных ситуациях, подобных этой, могли принести пользу.
Допросив старика в очередной раз, он наконец подписал документы и распорядился отпустить Алескера домой. После чего заперся в кабинете, предоставленном в его распоряжение руководителем УВД, и стал думать. Одна фамилия вызывала у него повышенный интерес. Но он не хотел в этом признаваться даже самому себе. С другой стороны, он уже видел себя начальником отдела и заместителем прокурора города, что могло бы случиться при правильном подходе к этому сложному делу. Здесь нужно было продумать очень точную линию поведения, чтобы, с одной стороны, разыскать убийц, а с другой, стать полезным человеком нужным людям. Хамза знал, что за все в его мире нужно платить.
И если Алескер сохранял веру в человеческую порядочность и благородство, то молодой Хамза верил только в личную выгоду и личное благополучие. Поэтому, дождавшись, когда старик уйдет, он поднял трубку телефона, набрал известный ему номер и попросил:
– Соедините меня с товарищем Камаловым, – он перевел дыхание, сказав эту фразу. Впервые он сам звонил такому начальству. Камалов был прокурором города Ташкента, назначенным на эту должность пять месяцев назад.
В аэропорту столицы Узбекистана в этот момент проходил паспортный контроль прилетевший из Москвы Дронго.