После возвращения из командировки начиналась обычная меланхолия и полное отсутствие желаний кого-либо видеть. В молодые годы у него наступал период так называемой «реанимации», когда после выполнения тяжелого задания тянуло на общение с людьми, на элементарное человеческое общение, когда не нужно притворяться и лгать. С годами он становился меланхоликом, более мрачным и замкнутым в себе. Может, потому, что так сложилась его судьба, вместившая в себя все сложности последних пятнадцати лет.
Сначала интересная работа, блестящие перспективы, зарубежные командировки и азарт новичка, впервые выдвинутого на самостоятельную работу. Затем постепенное разочарование, потери друзей, предательство некоторых из коллег. Потом тяжелое ранение в конце восемьдесят восьмого, когда он чудом остался жить. Три года он не был нужен никому. А потом его вызвали и подставили в сложной игре с американской разведкой. Это было накануне развала великой страны. Тогда он потерял женщину, которую любил.
Потом были новые задания и новые потери. Он постепенно ожесточился, превратился в меланхолика, стал более циничным и мрачным. Распад страны в одно мгновение превратил его из профессионального эксперта в подозрительное лицо другой национальности. Он стал гражданином другого государства, с болью осознавая, что навсегда потерял свою родину. Собственной, новой родине он уже был не нужен, на нем висел ярлык человека, сотрудничавшего с бывшими органами КГБ. Российские спецслужбы, ставшие наследниками центральных ведомств бывшего Союза, он интересовал лишь как платный наемник и неплохой специалист по решению сложных задач. Не более и не менее. Рамки были строго очерчены, и он теперь всегда знал свое место. В один миг из столицы его государства Москва превратилась в чужой город. Русский язык, на котором он учился и говорил со своими родителями, стал иностранным языком, а его бывшие коллеги и сослуживцы по центральному аппарату стали сотрудниками чужого, в некоторые периоды даже враждебного государства, отгороженного от его собственной среды обитания государственными границами и строгими таможенными правилами.
Очередной звонок был неожиданным подарком. Сидеть без дела было самым настоящим адом. Он теперь хорошо знал, что существует наказание бездельем, возможно, самое страшное наказание для деятельного человека, когда ты физически чувствуешь, как уходят дни и часы твоей жизни, и не можешь использовать их наиболее рационально и правильно.
Если учесть, что звонил его бывший координатор и человек, которому он всегда и безусловно доверял, это было приятно вдвойне. Бывший старший офицер Первого Главного управления КГБ СССР полковник Родионов не так часто беспокоил его по пустякам. Должно было произойти нечто исключительное, чтобы позвонил сам Родионов, работающий к этому времени уже адвокатом Московской городской коллегии адвокатов. Они встретились в том самом кафе в Сокольниках, в котором уже однажды встречались десять лет назад. Это было в другую эпоху, когда существовала другая страна, другие ценности и они сами были гораздо моложе. Дронго сразу заметил, как сильно сдал за последние годы бывший разведчик, как постарел Родионов. В свою очередь, полковник критически оглядел и его.
– Стареешь, – сказал он, улыбнувшись, протягивая руку. Рукопожатие было прежним, крепким и дружеским.
– Мне уже под сорок, – напомнил Дронго, – некоторые считают, это старость молодости.
– Интересное выражение, – засмеялся Родионов, – я его где-то читал. Как у тебя дела? Слышал, ты был недавно в Америке?
– Да, ездил немного погулять, – кивнул Дронго.
– «Вольным стрелком» или… – выразительно спросил полковник.
– Или… – кивнул Дронго. Они понимали друг друга без лишних слов. – Искал одного старого знакомого, – добавил Дронго.
– Нашел? – вдруг почему-то спросил Родионов. Обычно он не задавал таких вопросов.
– Нашел.
– Понятно, – Родионов забарабанил пальцами по столу, словно что-то обдумывая. – Ты будешь пить кофе?
– Если здесь нет ничего другого.
– Есть пиво, но ты, кажется, его не любишь.
– Тогда кофе.
– Два кофе, – показал Родионов девушке в грязном переднике. Сюда лишь докатывались волны новой жизни, выразившиеся в улучшении ассортимента и появлении красочных плакатов на стенах кафе.
– Япончик – твоя работа? – спросил вдруг Родионов. Его собеседник сразу понял, о чем его спрашивают. Недавно в Америке был арестован известный глава русской мафии Иваньков, он же Япончик, и Родионов решил, что Дронго ездил в Америку из-за этого.
– Нет, – честно ответил Дронго, – не моя. Вы слышали об убийстве Рябого?
– Да, его, кажется, убили где-то… сейчас вспомню… в Коннектикуте. Верно?
– Память у вас осталась такой же. Да, его убили в Хартфорде. Я в это время случайно проезжал мимо.
– Понятно. И после этого начались аресты главарей русской мафии в Америке?
Дронго кивнул в ответ. Родионову это почему-то понравилось.
– Я всегда говорил, что ты самый опасный эксперт из всех, кого я встречал в своей жизни. Достаточно точно указать тебе цель, и тебя уже невозможно остановить.
– Надеюсь, вы вызвали меня не для того, чтобы только похвалить меня, – улыбнулся Дронго, – иначе было бы очень обидно. Я рассчитывал на большее.
– Ты знаешь об убийстве Сергея Караухина?
– Кажется, банкир? Видел его похороны по телевизору. Типичная мафиозная разборка, ничего существенного.
– Его застрелили у подъезда собственного дома, – сухо сообщил Родионов.
– Ну и что?
– Слышал, какую награду предложили за его убийц?
– Не слышал и не очень хочу слышать. Надеюсь, вы меня позвали в Москву не для того, чтобы я начал заниматься еще и такими делами.
Что-то в лице Родионова ему не понравилось.
– Не угадал, – сказал полковник, – на этот раз не угадал.
– Тем хуже, все равно не собираюсь вести это дело.
– Объединение банкиров предложило за раскрытие этого преступления выплатить приз в миллион долларов, – тихо сообщил Родионов.
Девушка принесла два кофе. Цивилизация все-таки сумела внедриться и здесь, хотя еще и не победила до конца. Кофе был неплохой, поданный к тому же в фирменных чашечках. Дронго дождался, когда она отошла, и только потом сказал:
– Кажется, эта сумма произвела впечатление и на вас, товарищ полковник. Вот уж никогда не думал, что подобное сумеет вас увлечь.
– Ты не понял, – даже не обиделся Родионов, – дело не во мне. Дело действительно в необычной сумме. Она меня не волнует, она меня очень интересует. Понимаешь?
– Вы считаете, что это необычное предложение? – понял Дронго.
– Да, – кивнул Родионов, – и так считаю не только я один. Ты понимаешь, эти господа не дали бы миллион долларов за головы убийц, даже если те расстреляют половину их компании. Они ищут совсем не убийц. Они ищут заказчиков этого преступления. А ради этого готовы заплатить и гораздо большие деньги. Им очень важно установить, кто именно приказал ликвидировать Караухина.
– У них всегда можно вычислить убийцу, – пробормотал, все еще не совсем понимая суть дела, Дронго, – доказать вину действительно трудно, а вычислить заказчиков практически очень легко. Для этого не нужно прибегать к сложному расследованию. Я практически сразу могу назвать убийц журналистов Листьева или Холодова. Вернее, не конкретных исполнителей, а заказчиков этих преступлений. Тут вполне пригодится обычная логика. Но вот доказательств, конечно, не будет. Особенно с Листьевым. Там настолько явно все видно, что можно просто задать вопрос: «кому это выгодно?», и все встанет на свои места.
– Но в данном случае все как раз не так, – терпеливо объяснил Родионов, – поэтому и назначена такая огромная сумма за расследование. Банкиры очень хотят знать, кто именно стоял за этим убийством. И за это знание они готовы платить любую цену.
– Я опять не понял. Вы вызвали меня, чтобы я заработал деньги на этом деле?
– Нет, конечно, – разозлился Родионов, – ты с годами начинаешь туго соображать. Просто им важно знать, откуда пришелся удар. Понимаешь?
– Да, им важно знать, кто начал войну против них.
– Миллион долларов… – сказал вдруг Родионов, – ну-ка сам дойди до всего. Давай строй свою знаменитую логическую цепочку вслух.
– Миллион долларов, – задумчиво сказал Дронго, – миллион долларов. Они ищут убийц Караухина. За головы обычных бандитов такие деньги не дают. Значит, им важно знать заказчиков. Но и за знание подобных фактов таких денег тоже не дают. Здесь нечто иное. Месть? Не похоже. Банкиры – практичные люди. Они не выбросят на подобные ненужные эмоции миллион долларов, когда за сто тысяч можно найти хорошего киллера, готового убить хоть президента. Установление истины? Тоже ни к чему. Они быстро поделят миллионы Караухина, наплевав на истину. Здесь нечто другое. Тайна?! Покойный имел монополию на некую тайну, и поэтому его убили. Его друзьям важно знать, кто именно это сделал, чтобы вычислить саму сущность тайны, о которой никто не знал. Правильно?
– Почти, – Родионов с интересом следил за его рассуждениями, – только с небольшой поправкой. Они знают, какой именно тайной владел Караухин, и знают, за что его убили. Но им важно знать, кто это сделал и куда делись документы покойного. Вот почему они установили такой невероятный приз в миллион долларов. И это очень ничтожные деньги за те бумаги, которыми владел Караухин.
– Значит, розыск убийц – это просто прикрытие?
– Разумеется. Но никто не станет громко говорить об этих документах. Они слишком важны для всех.
– Что это за документы?
– Мы не знаем, но предполагаем, что это очень важные документы. Караухин, по нашим сведениям, в свое время заплатил за них несколько миллионов долларов. И это все, о чем мы точно осведомлены.
– Вы считаете, этого достаточно, чтобы начать расследование?
– Для тебя – да, для других – нет. Но я полагаю, что это – как раз тот самый случай, который можно и нужно поручить только тебе.
– Понимаю. Это все?
– Нет, не все. Убийство Караухина произошло две недели назад. Банкиры почти сразу объявили небывалый приз в миллион долларов, даже не успев похоронить своего убитого товарища. И в день похорон случилась первая неожиданность.
– Нападение на автомобиль Рафаэля Багирова? – спросил Дронго.
– Ты знаешь и об этом?
– Об этом писали все газеты. Он был очень известной фигурой. Кстати, насколько я слышал – он даже уцелел. Хотя я не совсем понимаю, каким образом? Судя по характеру нападения, действовали настоящие профессионалы. И такой промах?
– Его спасла случайность, – пояснил Родионов, – он сел в автомобиль, кстати, бронированный «Мерседес», не с той стороны, откуда обычно садился. У него оказался случайный попутчик, который, по существу, заслонил его своим телом. Багиров остался жив чудом, но убийцы не знали, что он сидит с другой стороны. Ты прав, конечно, действовали профессионалы. Был точно изучен маршрут движения, выбрано очень подходящее место для нападения. Там, на повороте, машины немного притормозили, и в этот момент в автомобиль выстрелили из гранатомета. С расстояния в пятьдесят метров. Здесь не спасла бы даже броня «Мерседеса». Двое погибли сразу же, водитель скончался через три часа в больнице. И только Багиров уцелел. Его сначала держали под усиленной охраной в «кремлевке», потом, когда состояние несколько стабилизировалось, вывезли в Англию. Три дня назад. Сейчас он лечится где-то под Лондоном.
– Вы считаете, есть какая-то связь?
– Безусловно. И очень прямая. Или Багиров что-то знал о покушении на Караухина и был настолько нежелательным свидетелем, что его попытались убрать сразу же, в день похорон. Или мог узнать нечто такое, что заставило его убийц поторопиться. Возможен еще и третий вариант, при котором убийц Караухина нужно искать в окружении Багирова, но я лично в такой вариант совсем не верю. Такая мгновенная реакция не в традициях российской преступности. Если люди Багирова имеют отношение к убийству Караухина и владеют нужными документами, то с ними сначала попытались бы договориться, а уже потом стрелять. Нет, первые два варианта более предпочтительны.
– Вы сказали «первая неожиданность», – напомнил Дронго, – значит, была еще и вторая?
– Была. Через три дня после смерти Караухина был убит его помощник – Аркадий Чешихин. Его сбил автомобиль, когда он переходил дорогу у своего дома.
– Автомобиль, конечно, не нашли?
– Нет. Милиция считает, что о случайном наезде в тот вечер и речи быть не может. Дороги были сухие, все прекрасно просматривалось. Автомобиль мог при желании затормозить или свернуть в сторону. Наши милицейские «профессионалы» считают, что водитель был просто пьян. Этим объясняется высокая скорость автомобиля, отсутствие тормозного пути, поспешное бегство с места происшествия. Но ведь на эти же факты можно взглянуть и несколько с другой стороны. Если, конечно, это было преднамеренное убийство.
– Интересная ситуация, – задумчиво сказал Дронго, – что-нибудь известно о характере самих документов?
– Давай выйдем на свежий воздух, – предложил Родионов, оглянувшись.
Подозвав официантку, он расплатился с ней, после чего оба собеседника вышли на улицу. Лишь пройдя два квартала от кафе, Родионов еще раз обернулся и тихо сказал:
– Мы считаем, что это – списки агентуры.
Дронго не спросил более ничего. Он сразу понял, документы какой взрывной силы хранились у Караухина. Обладателя подобных документов не сумела бы спасти целая дивизия воздушно-десантных войск. Среди ее командиров вполне мог оказаться нестойкий человек, и тогда вся охрана сводилась к нулю. Но почему Караухин обладал такими документами? Откуда и почему? Как они могли попасть в его руки?
– Когда мне нужно начать расследование этого дела? – спросил Дронго.
– Прямо сейчас, – взглянул ему в глаза Родионов.
– Расследование будет, конечно, неофициальным?
– Как обычно, – вздохнул полковник, – формально ты гражданин другого государства, иностранец. Тебя можно в любой момент выслать из страны. У тебя не будет ни официального прикрытия, ни официальной поддержки. У тебя будут, как обычно, только твоя голова и твои руки. Вот все, на что ты можешь рассчитывать.
– Немного, – улыбнулся Дронго, – а теперь расскажите, зачем вы меня действительно вызвали. Я ведь уже понял, что ваше «мы» в данном случае это не ФСБ и не разведка. Иначе вы не говорили бы так о деньгах, которые по получении нужно протоколировать и сдавать государству. Так кто это «мы»? Или я не прав?
– Прав, конечно, – засмеялся Родионов, – с тобой почти невозможно разговаривать. Но я не собирался скрывать. Поэтому и говорил все время «мы», а не называл конкретного ведомства. Наши правоохранительные органы превратились в посмешище. В лучшем случае способны только на ловлю базарных спекулянтов. И то только после длительной подготовки. Из органов уходят профессионалы, и в нашей стране это самое печальное, что могло произойти.
– Этот процесс идет уже несколько лет, – терпеливо сказал Дронго.
– Поэтому мы и решили взять инициативу в свои руки, – кивнул Родионов и, обернувшись в третий раз, спросил: – Тебе говорит что-нибудь такое название, как группа «Феникс»?