Когда Рагим Рагимович взялся за внедрение системы учёта экономической деятельности предприятий по методу Гринёва, то ему пришлось работать тесно вместе с Удиновым и его командой экономистов. В один из уже холодных октябрьских дней, когда сам Удинов и трое его аспирантов сидели у Рагимова в кабинете, разбирая первые итоги отчётности трёх назначенных к эксперименту предприятий, молодой аспирант Николай Трунов вдруг задал Рагимову вопрос:
– Рагим Рагимович, а почему до сих пор ни правительство, ни дума не выходят на главный посыл этой новой системы – участие в управлении производством, наравне с другими капиталами и личностного капитала работника?
Рагимов удивился. Он как-то не особенно вникал в этот аспект взаимоотношения работника и производства.
– Вообще-то, я думаю, что управление производством это весьма специфичная область труда специалистов этого дела. А, Станислав Петрович? – обратился он к Удинову, – Или я чего-то не понимаю?
– Тут вопрос несколько идеологический, – ответил Удинов, – Понимаете, Рагим Рагимович, вот, к примеру марксистская идеология предусматривала всех отстранить от владения капиталом, а мы считаем, что как раз всем надо дать возможность своим капиталом распоряжаться, в том числе и работнику своим, а значит работнику, наравне с владельцем средств производства, распоряжаться результатами труда этого производства, то есть участвовать в распределении прибыли и, естественно, нести ответственность за убытки. Я это предлагал ещё в пояснительной записке Ярославцеву пять лет назад, когда мы разрабатывали концепцию приватизации предприятий.
– И что же Ярославцев?
– А ничего, концепцию-то нашу приняли практически без изменения, а вот личностный капитал так и остался не у дел, хотя и Сафонов был «за». Замылили. Зенин сказал, что пока не до того, нам бы по старой системе удержаться, а рисковать с участием в управлении кухарки… В общем поддержки не получили. Да вы посмотрите те наши предложения, они в архиве хранятся.
– Ладно, посмотрю…
На следующий день Рагимов выбрал время, зашёл в архив и внимательно прочитал предложение по приватизации пятилетней давности, предложенное группой Удинова. Дня два после этого он «переваривал» информацию, после чего созвонился с Сафоновым и вечером, это была пятница удивительно тихого прохладного дня первой недели октября, больше двух часов они беседовали, прогуливаясь по парку за зданием администрации. Сафонов был весьма красноречив и местами эмоционален.
– Понимаете, Рагим Рагимович, в этой постановке вопроса о праве личностного капитала участвовать в управлении производством и есть рождение того самого высшего смысла справедливости. Если хотите, в этом-то и кроется суть лозунга: «Фабрики рабочим».
– Ну что ж, вы меня убедили, я, пожалуй, готов записаться в ваши сторонники, хотя… Хотя, возможно мы несколько торопимся, возможно для реализации этой идеи необходим другой технологический уровень производства, да и интеллектуальный уровень людей. В общем, будем подумать.
На следующей неделе Рагимов попросил Удинова прислать к нему того самого аспиранта Трунова, предварительно выяснив, что он из себя вообще представляет, если у него лидерские качества. Удинов был о нём очень высокого мнения, более того, отметил, что Николай воевал в Чечне, когда служил срочную, был активным участником студенческого самоуправления в университете, да и сейчас остаётся капитаном его футбольной команды…
Трунов пришёл в точно назначенное время. Рагим Рагимович поздоровался с ним за руку, пригласил присесть за журнальный столик в углу кабинета, попросил секретаршу подать им чаю и присел за столик сам. После нескольких минут беседы Рагимов выяснил, что Николай холост, платит со своей аспирантской стипендии кроме подоходного ещё и налог на бездетность, а потому приходится подрабатывать наладчиком оборудования на мясокомбинате, в основном по ночам, чтобы свести концы с концами.
За чаем с печеньями хозяин кабинета выяснил, что Трунов действительно твёрдо убеждён в том, что личностный капитал должен наравне с иным производственным капиталом влиять на это производство, на управление им.
– Ну хорошо, если вы, Николай Андреевич, так уверены в справедливости ваших взглядов, что же вы не пробиваете их в обществе? Почему не пытаетесь найти сторонников и добиваться их осуществления на практике?
– Видите ли, Рагим Рагимович, меня, в круге моего общения, скажем так: поддерживает большинство моих друзей и знакомых. По крайней мере может пара человек найдётся из тех, кто со мной не согласен, раза в два-три больше таких, кто со мной солидарен, остальные как-то вроде бы не против, но с другой стороны – «нас и так не плохо кормят». Короче – поддержка пассивная. Но в любом случае, тех, кто может как-то реально влиять на властные решения, среди моих друзей нету, – развёл руками Трунов и отхлебнул чая.
– А желание-то есть что-то изменить?
– Ну, желание. Желание и возможности не всегда суть вещи совместимые. Я, например, очень желал бы жить более обеспечено, иметь свою квартиру или дом, а не койку в общежитии, в магазине покупать всё, что понравилось, а не рыться в кошельке в поисках мелочи и в раздумьях о том, без чего ну никак не обойтись. А с другой стороны, тогда мне придётся отказаться от любимого дела, от интереснейших исследований. Так что при всём при том, что мне много чего не хватает, у меня есть любимое дело, а это куда важнее.
– Что ж, славненько, – Рагимов вспомнил, как он отказался когда-то от аспирантуры ради своей Анны, и ни разу не пожалел об этом. Видимо тогда либо тема, предложенная ему, как-то не грела, либо… Либо этот Николай не встретил ещё свою Анну, – Вот что, Николай Андреевич, – продолжил он, – а вам не кажется, что прежде, чем что-то создавать, нужно создать инструмент?
Трунов пожал плечами:
– Логично, – он ещё не до конца понимал, куда клонит зам премьера.
– Ну, если логично, можете предположить, что необходимо для того, чтобы воплотить идею равноправия капиталов, которую вы мне на той неделе изложили?
– Нужна политическая воля?
– Ну да, а кто её будет осуществлять?
– Власть.
– Ну так берите эту власть и осуществляйте свои идеи.
– Ха, так кто же её мне даст?
– Дааа, я был лучшего мнения о вас, Николай Андреевич.
В повисшей было тишине Рагим Рагимович отхлебнул остывшего чаю и спросил:
– Вы хоть Ленина что-нибудь читали?
– Читал, – пожал плечами Трунов, – Вы предлагаете мне взять курс на революцию и гражданскую войну?
– Боже упаси, но вот напомните мне, что необходимо для распространения идей в обществе и поворота общества к вашим идеям лицом?
Трунов задумался. Потом усмехнулся и ответил:
– Нужна медиа поддержка, надо, чтобы в газетах и на телевидении давали информацию об этом, в общем нужна пропаганда идеи.
– Воооот.
– Ну и кто меня там будет слушать, кто меня вообще туда пустит?
– Правильно, шансов крайне маловато, – Рагимов усмехнулся и прочитал строчки из Маяковского:
– «Единица – вздор,
единица – ноль,
один —
даже если
очень важный —
не подымет
простое
пятивершковое бревно,
тем более
дом пятиэтажный.»
– Понял, Рагим Рагимович, нужна партия.
– Догадался, наконец. Вот теперь и подумай – хочешь чего-то добиться, ищи соратников, создавай команду, тогда тебя, хочешь не хочешь, а заметят масс-медиа, и общество задумается над твоими идеями.
– Да я пока как-то особенно в политику не лез.
– Правда, что ли? А ещё аспирант. Неужели не заметил, что экономика теснейшим образом переплетена с политикой? В советское время нам преподавали политэкономию. Это после Гайдара стали делать вид, что экономика сама по себе. Лукавство, однако.
Рагимов сам не заметил, как перешёл с Труновым на «ты». Просто ему стало как-то неинтересно с этим молодым человеком. Казалось, что он ошибся, парень не тянул на лидера идеи, которую он, тем не менее, принимал всем сердцем. Зам премьера продолжил:
– Если не лезешь в политику, то чего ж тогда мне вопрос про личный капитал на той неделе задавал?
– Да понял я, Рагим Рагимович, понял. Просто как-то не думал, вернее думал, что у нас и так партий хватает.
– А есть там такие, которые поддержали бы твою идею?
– Не встречал.
– Ну вот. Что делает настоящий мужчина, когда чего-то нет? Берётся и создаёт сам.
Рагимов встал, давая понять, что разговор окончен. Встал и Трунов. Его глаза наконец вышли из сосредоточенной задумчивости и вспыхнули решимостью. Он посмотрел на Рагимова и чуть улыбнувшись спросил:
– Рагим Рагимович, а вы сами-то вступите в мою партию?
– Ты, милок, её сперва создай, – усмехнулся Рагимов, – а там… Но в любом случае эту вашу удиновскую идею поддержу.
Потом, глядя на вспыхнувшие глаза Трунова, подумал: «А может и получится у него что-то» и сказал на прощанье:
– Думаю не я один поддержу, и в Думе найдутся депутаты. Ладно, иди, и удачи тебе.
– Через месяц я попрошусь к вам на приём уже со своей партией, – сказал, уже взявшись за ручку двери Николай. Его глаза светились уже какой-то не то дерзостью, не то нахальством…
– Ну-ну, герой, – Рагимова обрадовала такая перемена в настроении Трунова, – посмотрим.
И вдруг, что-то вспомнив он остановил молодого человека «на минутку», быстро что-то набросал на листике бумаге и протянул Николаю, добавив:
– Это телефон директора Энергомаша Румянцева. Он в начале девяностых всё добивался создания народного предприятия, но ему тогда рога пообломали и продали завод за бесценок какой-то московской компании. Думаю, он тебе будет полезен.