– Соевый латте с малиновым сиропом для Инны! – Я поставила стаканчик на стойку и улыбнулась подруге. – Надеюсь, вам понравится.
– Но я хотела имбирный сироп! – надула она губы.
– Что ж вы не сказали?
– Надо было догадаться! – Инночка потрясла зонтиком-тростью в воздухе. – Дождь на улице, все нормальные люди пьют имбирный латте!
– Прошу прощения! Наша политика – чтобы покупатели уходили от нас полностью довольными! Сейчас переделаю ваш кофе.
Я отправилась заново делать большой латте – на этот раз с имбирным сиропом.
Больше никого, кроме меня и Инночки, в закутке торгового центра, где пряталась наша маленькая кофейня, не было. Утренняя волна покупателей схлынула, лекции в институтах еще не закончились. Инночка всегда приходила перед парами – выпить кофе и поболтать. Ждала, когда у меня закончится смена, и мы вместе шли на учебу.
Инночка поступила на вечернее, потому что на дневном слишком рано вставать.
Я – потому что конкурс был меньше, плата за обучение ниже и оставалось время для того, чтобы зарабатывать на институт, а в свободное время раскручивать свой ютуб-канал. Конечно, я мечтала, что однажды канал начнет мне приносить достаточно денег, чтобы не торчать полную смену бариста в кофейне, но пока у нас было всего двенадцать тысяч подписчиков.
Мы устроились у единственного окна в этом закутке, выходящего на зеленый садик на заднем дворе торгового центра. Инночка с имбирным латте, я с отвергнутым ею малиновым.
– И что – ты ему поверила? – скептически спросила она. Я с утра написала ей, чем закончился наш завтрак с Артемом, и она примчалась пораньше, чтобы обсудить проблему вживую. – Ярин, это не мое дело, но…
– Прекрати… – Я сморщила нос, в нем щипало от подступивших слез. – Он все правильно сказал. Мне ничего другого не нужно было. Только успокоиться и знать, что мы все равно будем вместе.
– И тебя устраивает, что он тебе изменяет?
– Он мне не изменяет! Теперь и не изменит, будет в каждой девке из чата подозревать подставу.
– Ярин, я тебя не понимаю… – Она качнула головой, слизывая взбитые сливки с длинной ложечки.
– Конечно не понимаешь… – я опять почувствовала, как свербит в носу, и быстро отхлебнула кофе. – Ты никого никогда не любила. Ты не знаешь, как это – существовать только рядом с ним.
– Ну объясни мне! Журналист ты или где?
Я вздохнула. Журналист. Но нас учат, что журналист должен наблюдать со стороны, а не участвовать. Он не должен вмешиваться. Изнутри не расскажешь историю так, чтобы все прониклись, запутаешься в деталях, расплачешься сама вместо того, чтобы заставить плакать всех остальных…
– Не знаю, Ин… Это какая-то неделимая неделя. Она всегда начинается в субботу вечером. Мы встречаемся, что-то пьем, где-то танцуем, потом едем ночевать к тебе, и это те часы, которые я даже не помню. Абсолютное сияющее счастье. Зато утром у Артема звонит телефон, он смотрит на меня грустными глазами и говорит: «Прости, котеночек», и я провожаю его до остановки и ухожу не оглядываясь. И улыбаюсь. Еще час или два улыбаюсь, пока меня не скручивает от невыносимой боли. Потом я называю это: «Я немного скучала по тебе, радость моя».
Я судорожно вдохнула, чтобы загнать слезы внутрь. Самая острая тоска всегда сразу после счастья, потом немного привыкаешь к боли, уже полегче. За толстым стеклом весенний дождь немо барабанил по новеньким, свежевылупившимся листьям. Вот пусть дождь плачет, а я потерплю.
– В понедельник он часто звонит мне ночью, и я сбегаю на холодную кухню, закрываю плотно дверь и сижу там, подобрав ноги, засыпающая, но счастливая. Просто смотрю, как он занимается своими делами, попутно рассказывая о своих проблемах, и не могу закончить разговор. Хочется поцеловать его, обнять, напомнить, что я всегда рядом, что помогу, что люблю его… Но это невозможно, и я плачу в ванной, включив воду, чтобы не разбудить родителей.
Во вторник я прощаю его за вчерашние слезы, а он вдруг шлет мне голосовое прямо посреди дня, когда у меня ни секунды свободной, чтобы послушать. Но я выскакиваю в туалет, и на записи только шум метро и болтовня, а потом он так небрежно: «Я просто подумал, что давно не говорил, что люблю тебя». И все. И я переслушиваю его пять раз вместе со всем шумом, ради этих слов. В среду мы встречаемся, и я снова живу рядом с ним, а в четверг мечусь по квартире, ломая ногти, но ничего не могу с этим сделать – в следующий раз я увижу его только в субботу…
– Ярин… – Инночка сочувственно накрыла мою руку, но я отдернула ее, чтобы вытереть все-таки пролившиеся слезы.
– И понимаешь – между средой и субботой, между субботой и средой ничего не вклинить. Я пыталась не встречаться с ним в очередную среду, но, когда он мне звонит и спрашивает: «Ты хочешь меня видеть?» – губы сами выговаривают: «Да!» Мне его мало! Я счастлива, только просыпаясь рядом с ним по утрам. Все остальные пять дней я ищу его теплое плечо рядом в полусне, не нахожу и…
Сегодня четверг.
– Ярин, но это же ненормально уже, – Инночка придвинула ко мне свой кофе, его я тоже выпила – холодный, одним глотком, и попыталась высморкаться в салфетку и вытереть слезы одновременно. – Нельзя так на мужиках циклиться, они же чувствуют и борзеют.
– Это не какой-то мужик, это мой Артем… Он обалденный, он… просто мечта, у меня такого никогда не было и уже не будет.
Инночка вздохнула. Некоторые вещи ей действительно было сложно понять – за ней бегала вся мужская часть журфака, но ее не интересовало вообще ничего – ни цветы, ни подарки, ни приглашения на редкие концерты и VIP-вечеринки.
– Ну попробуй как-то переключиться. Разнообразить. Сходи на свидание с кем-нибудь другим.
– Не хочу! – всхлипнула я. – Зачем мне другие?
– Чтобы вспомнить, что на одном твоем Артеме мир не заканчивается! – рассердилась она. – Он же видит, что ты ради него на все готова. Конечно, ему становится неинтересно, ему хочется веселья и игры.
– Я не хочу ему изменять…
– И не надо! Просто походи по свиданиям, пофлиртуй. У тебя даже взгляд другой станет, ты изменишься, и он это почувствует.
– Просто на свидание сходить? – недоверчиво спросила я.
Если это вернет интерес Артема, я смогу.
Я вообще на все готова, чтобы спасти наши отношения.