Слова Энн о том, что алкоголь и высокая температура несовместимы, оказались пророческими. Артуро, так звали монаха, и Яна сильно развезло после возлияний.
– Так, – сказал я, поднимаясь с плиты, – мы в бассейн. Вы с нами?
– Зачем? Хорошо же сидим! – Ян похлопал по спине сидящего рядом церковника.
Тот довольно закивал.
– Дочь моя, прояви доброту и заботу, принеси нам немного такого же. – Монах помахал полупустой бутылкой.
– С огромным удовольствием, – обворожительно улыбнулась Энн. – Вам парочку?
– Не ходи просто так – неси четыре! – Ян решил сегодня оторваться по полной.
А я, выходя из парилки, мысленно похвалил своих помощников. Как же быстро они сориентировались! Четко, синхронно, не сговариваясь. Конечно, можно было подумать, что Ян просто решил нажраться, а Энн всегда мила с монахами. Но мне хотелось верить, что монаха они решили накачать осознанно.
Искупались мы отлично. Правда, мой боевой настрой сбивался плещущейся рядом Энн, которая то ли нарочно, то ли случайно, проплывая мимо, нет-нет да и задевала меня своим оголенным телом. Но делу время. А потехе – час. По моей команде мы выбрались из бассейна и направились в номер. Едва успели обсушиться, как в дверь ввалилась парочка наших алкоголиков. Длинный монах висел на плечах у Яна и, тыкая ему пальцем в грудь, вещал:
– Бойся греха! Бойся соблазнов! Они подстерегают нас на каждом шагу! Оступишься – и все, ты в их власти!
– Да-да. – Ян выглядел заметно трезвее своего собутыльника. – Ты крен еще будешь?
– Крен? – Монах обвел номер мутным взглядом.
Энн, вовремя сообразив, как его заманить внутрь, подошла к бару и открыла дверцы. Креном мы основательно закупились на обратной дороге в номер. Из бара на монаха смотрели «грех и соблазн» в одном флаконе.
– Эхх! – тяжело вздохнул монах.
– Надо! – сказал ему Ян.
– Надо, – горестно согласился Артуро.
Мы ушли в соседний номер, чтобы своим присутствием не беспокоить собутыльников. Мне было необходимо, чтобы Ян напоил его до состояния поросенка. Однако, вопреки моим ожиданиям, в алкогольной дуэли победила не молодость, а опыт.
– Ик! – возвестил о себе Артуро, появляясь в дверном проеме. – Там вашему приятелю… нехорошо.
Он съехал вниз по косяку и присел.
– Да и мне что-то тоже дурно. Грех, грех терзает меня изнутри! А ведь завтра меня ждет великая миссия.
– Так, поднимайтесь. Нельзя человеку с великой миссией на полу валяться, – помог монаху подняться Божко.
Он препроводил его на надувной диван и усадил.
– А что за миссия? Может, мы сумеем вам помочь? – спросила Энн.
Монах привалился головой к подушке и уснул. Божко аккуратно потормошил его за плечо:
– Эй, проснись!
– А?! Что?! Вы кто такие?! Карающий меч судьбы отомстит вам за мое похищение!
– Тише, тише, – успокаивающе произнесла Энн, садясь рядом. – Вы у нас в номере с нашим другом пили крен…
– Крен?! Я?! Пусть великий фатум покарает вас за лживые слова! Я дал обет больше никогда не прикасаться к этой гадости!
– Хорошо, вы отдыхали, хорошо проводили время. И вам вдруг стало плохо.
– Да, мне просто плохо. От духоты. – Монах согласился с версией событий, которую предложила Энн.
– А еще вы сказали, что у вас есть великая миссия, в которой вам нужно помочь, – внедрила она монаху в сознание ложные воспоминания.
– Да? – удивился тот. – Но мне, в общем-то, помощь не нужна… Что с ростком Древа Познания?!
Он резво вскочил, и если бы Божко его вовремя не поймал, то монах рухнул бы лицом в пол.
– С ним вроде все хорошо, – успокоила его Энн. – Но неплохо бы его проверить.
– Так чего же мы ждем?! Вперед! Срочно проверять! – возопил монах и потащил за собой Божко к выходу.
Мы вышли из номера и прошлись до соседнего корпуса. На лужайке перед ним сидела уже знакомая нам толпа молодежи. При виде молодых людей монах вырвался из объятий Божко, приосанился и зашагал ровно и прямо. Дошел до двери номера, приложил к ней руку. Замок щелкнул, и дверь открылась, пропуская нас внутрь. Номер мало отличался от нашего, кроме того, что в нем была зелень: возле дивана стояла кадка с растением. Точнее, с целым деревом.
Монах бросился к нему и начал чуть ли не обнюхивать.
– Целое! Хвала судьбе! С ним ничего не случилось!
– Что за елка? – спросила Энн.
– Елка?! – Мне показалось, что монах мгновенно протрезвел.
– Это сосна, – поправил девушку Божко.
– Это не просто сосна! Это росток от самого Мафусаила!
– Росток от кого? – снова не поняла Энн.
– Не от «кого», а от «чего»! От сосны! – путано пояснил монах, продолжая ощупывать дерево.
– Мафусаил – самое старое дерево на планете. Его возраст превышает пять тысяч лет, – поделился знаниями Божко. – Я его видел.
– Это не просто дерево. Это Древо Познания! Самое… – На этой патетической ноте монах опал. Что отказало быстрее, его ноги или его мозг, было непонятно. Но он рухнул как подкошенный и не подавал признаков жизни.
Божко подошел к лежащему на полу телу и приложил палец к шее.
– Пульс есть. Переволновался плюс сильнейшая алкогольная интоксикация, вот и результат. До утра придет в себя, – сделал он прогноз.
– И дожидаться мы этого не будем, – сказал я. – Тео, оставайся здесь, откроешь дверь. Мы вернемся ночью.
Вернулись мы, когда жизнь в мотеле затихла. Зашли в номер с сумками в руках, вышли с перепачканными землей руками.
– Вы почему меня бросили?! Я просыпаюсь один! В туалете! Замерз страшно! Сложно меня было на диван перетащить? – встретил нас в номере недовольный Ян.
– Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? – осадила его Энн.
– Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? – обиженно засопел паренек.
По его реакции я понял, что он так и не осознал, какое великое дело провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов», мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.
Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая, сколько монах вчера выпил и как отрубился, можно было рассчитывать, что подробностей он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получает бонус. Больше будущих послушников – больше денег звенит в кошельке у церковника.
Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась, и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал, и кадку с деревом туда попросил перенести.
– Осторожнее! – закричал Артуро, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепились ее верхушкой за проем. – Второго раза мне не простят.
– Второго раза? – спросил я у монаха, заходя за ним в автобус. – Вы уже сломали одну при перевозке?
– Если бы при перевозке, – поморщился Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В ВИП-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом. – Я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.
– Как же произошло это досадное недоразумение? – спросил Божко.
– Перепутал питательные растворы, – нехотя признался монах. – Три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.
Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Но не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.
– Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул на хрен!
Монах, видимо, вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку: только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость, в итоге получить положительный результат. Артуро молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что он всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.
Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда этих храмов не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества со стороны тела, а Церковь – с позиции моральных качеств. Согласно ее постулатам продолжать род человеческий должны только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств, как злоба, зависть или тяга к греховным деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать это не из личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии всего общества.
Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус, съехав с дороги, притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.
– Выходим! – объявил Артуро. – Отсюда пойдем пешком.
Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки, в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжение, ни оружие решили с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.
Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.
– Следуйте за мной, – возглавил наше шествие Артуро.
За воротами начинался дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны, и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чириканье отлично дополняло звучащую музыку.
От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощеная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.
– Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней, вы еще имеете возможность повернуть назад. Но когда окажетесь в монастыре, на пять лет забудете о том, что находится за его забором.
Идиллия, царящая в саду, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их оглашать.
Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ, и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста: три пятиэтажных крыла исходили из единого центра.
– Брат Артуро! – Из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с вышитым на ней крестом. Очень представительный, надо сказать, старик: высокий, с широкими плечами. Он, как старый лев с седой гривой, сохранил величественную осанку и остатки былой мощи. – Организуй прибывшим экскурсию.
– А росток? – Монах, идя по тропинке, ни на шаг не отдалялся от горшка с деревом, который тащили послушники.
– О нем позаботятся, – произнес старый лев.
Из дверей монастыря вышли двое крепких монахов. Они спустились по широким ступеням и забрали у послушников кадку. Меня это напрягло – я рассчитывал, что росток будет находиться в зоне доступа. Но сейчас горшок в руках монахов уплывал в монастырь. Здание было огромным, и как нам его там потом искать, непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.
– Артуро – экскурсия, – напомнил нашему гиду о его задании старик.
– Да, аббат. – Наш монах поклонился.
Я так и хотел заорать, что, мол, хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!
Однако экскурсию Артуро вел весьма неторопливо. Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:
– Монастырь был построен…
О нет! Из-за того, что за ним наблюдал старик, Артуро решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один – ко мне подошел Ян и тихо прошептал:
– Может, в монастырь ломанемся?
– Как?
– Бегом!
Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался – он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой.
На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.
– А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.
Мое сердце заполнило приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего, хранится именно там. А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся – воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.
Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга, с высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.
Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.
– Прошу за мной. – Фраза Артуро отразилась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.
Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это выгодно: чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще осуществить задуманное.
Мы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа: отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали красные бархатные напольные дорожки. А также блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.
– Мы находимся в Чертогах Света, – объявил сопровождавший нас монах. – Представленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль, либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на формирование цивилизации.
В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом. Вряд ли в Чертогах Света выставлен мой родовой меч. Я же, по легенде, как-никак отношусь к жутким злодеям, и этому трофею тут не место. Как и мои подельники, я скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант.
Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытом стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи какой-то ритуал планировали провести, то ли хотели оставить кадку после высадки в качестве выставочного образца – неважно. Главное то, что на нее теперь можно наложить лапу.
Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая на постамент с ростком.