Спали на еловых лапах, благо за ними лезть не пришлось. Нападавший снег укоротил деревья метра на три. Из-за чего лес стал густым, пышным, местами не проходимым с объемными белыми шапками. Как и прежде шли по дороге. На ночлег и перекусы спускались к деревьям. У костра вели разговоры. Лешик рассказывал о себе много и с удовольствием. Блогерская натура брала свое. При этом он оказался покладистым, добрым малым. Проблем в психологическом плане Андрей с ним не видел. Напрягала его беспомощность и не подготовленность. Кроме того, в своей одежонке он вечно мерз. Приходилось на ночлег укладывать Лешика посередине. Просыпаясь, Андрей боялся услышать его кашель. Теперь парня не бросишь, случись что, и тащить придется.
Лешик говорил:
– Я раз сто ездил. За той вон горой речушка и над ней магазин у дороги. Село домов на пятнадцать – маленькое. Я к Сангиши пойду сразу. Классный мужик, обязательно поможет и винтуха есть.
Снег шел всю ночь и следующий день. Когда прибыли на место, ни магазина у дороги, ни домов, ни речушки не увидели – заснеженная пустошь. Лешик топтался на месте, таращился в белую гать и выглядел растерянным. Он же сто раз… Если бы не дымок из-под снега пошли бы дальше. Еще два тянулись чуть в стороне. Лешик подбежал к оцинкованной трубе, наклонился и, щурясь от дыма, крикнул в нее:
– Есть кто дома?
Никто не ответил.
– Эй!! – заорал парень, низко наклоняясь к дымоходу, – отзовитесь есть…
Он недоговорил, отступил и закашлялся. Глаза слезились.
А в следующую секунду сзади послышался громкий голос:
– Уважаемый! Кого надо?!
Путники обернулись. В метрах десяти из снега по пояс торчал бородатый мужчина в синей болоньевой куртке с копной темных волос. Рядом торчал ствол ружья.
– Здрасти, – заулыбался Лешик, направился к сельчанину, – я с Сангиши хочу поговорить. Можно?
Секунду – другую мужчина колебался, затем произнес:
– Только ты один. Вы тут ждите.
– Лешик, мы пойдем, – сказал Андрей парню, – ты пришел куда хотел, дальше давай сам.
– Не уходите, – попросил блогер, – может, чего теплого для вас выклянчу. Сангиши мировой мужик.
Со своим картонным ранцем он исчез под снегом вслед за сельчаниным.
– Не слабо засыпало, – проговорил Андрей, окидывая взором горную долину, – а где-то там, – взглядом указал себе под ноги, – речка течет. Так жить можно. Тишь, да гладь, да божья благодать.
– Да, – подтвердил Максим.
Некоторое время они стояли молча, ждали попутчика, рассматривали белые дали. Андрей надеялся, что местные поделятся вязаными носками, к примеру, варежками меховыми, куском шкуры для ночлега, может, сыром. Даренный Махти они уже съели.
– Еду вот только где брать? – Андрей продолжил начатый ранее разговор.
Прошло примерно минут десять, а Лешик все не появлялся. Тревожное предчувствие заворочалось в груди. Андрей посмотрел на люк – небольшое углубление в снегу, совсем не заметное.
– Может, пойдем? – предложил он, – Лешик все равно останется, ему за Пуфиком возвращаться.
– Да, – неуверенно проговорил мальчик, – с ним весело было. Может, еще минутку?
– Ну, – Андрей неопределенно качнул головой, – если только минутку.
Крышка лаза вдруг откинулась и на поверхности появился куцый блогер. Долговязый в короткой одежде, что по рукавам, что по ногам он показался жердиной. На голове вместо яркой бейсболки была нахлобучена остроконечная с меховым подворотом шапка. А летние кроссовки сменили высокие полиуретановые сапоги с широкими голенищами. Лешик шел торопливо, проваливаясь в снегу. За его спиной из люка по пояс выглядывал все тот же бородач с ружьем и еще кто-то смуглый в папахе.
Лешика было не узнать не только по одежде, он переменился в лице. Был серьезен и напуган:
– Пойдемте отсюда, – проговорил блогер, поравнявшись с Андреем. Не останавливаясь, продолжил движение, загребая снег голенищами.
– Макс, пошли, – мужчина помог сыну встать, легонько толкнул перед собой. Шел последним и ощущал, как зудит спина с затылком в предвкушение пули. Он ссутулился, и время от времени смотрел назад. Когда обернулся в очередной раз, люк уже был закрытым, лишь дымок тянулся над заснеженной равниной.
– Да постой ты. Остановись, – Андрей догнал улепетывающего Лешика, дернул за руку. Только сейчас обратил внимание, что парень без своего картонного ранца. Также заметил, что телогрейка, ватные стеганые штаны армейского сэсэсэровского образца на нем грязные, а правый бок в засохшем навозе.
– Отойдем дальше, – не оборачиваясь, просипел парень, вырвал руку.
– Да в чем дело? – Андрей поравнялся с ним, заглянул в раскрасневшееся напуганное лицо.
– Через семнадцать уже шестнадцать секунд начнут стрелять.
– Они люк давно закрыли, – сказал Андрей и на всякий случай обернулся – чистое поле.
Лешик рухнул в снег. Несколько минут переводил дух, после чего поведал о своих злоключениях:
– Бармалей сразу взял меня в оборот. Как только спустились в дом, приказал, чтобы я снял коробку. Я было заупрямился, говорю, мол, мне нужен Сангиши, только с ним буду разговаривать. Бородач как влепит ногой мне по яйцам, я и забыл, как дышать. Схватился за омлет, на пол рухнул, а он с ножиком подкатывает, скалится, думаю, пиндец. У них ходы прорыты от дома к дому. Широкие такие в рост человека и даже выше. Темно в них. Ну так срезал абрек лямки, коробку забрал, раскрыл и присвистнул. Надо думать, прифигел от изобилия. Тут слышу, дверь хлопнула, в дом кто-то зашел. Я сначала хотел, чтобы это Сангиши оказался, а потом смекнул: если он меня узнает, то и про бусик с товаром прошарит. А я че-то уже перехотел оставаться. Думаю, расскажу – заставят вести туда, а там кончат – лишний рот, как говорится, обуза. В общем, зашли двое – мужик толстый, здоровый, с рожей наитупейшей и тетка горбоносая. Стали на своем калякатьь. Тупой молчит в основном горбоносая с абреком бла-блакали. Я их раньше не видел. Привез, отвез и адьюас-диас. Но на всякий случай кепарик на глаза надвинул. Они сначала говорили нормально, а потом бармалей начал кричать и махать руками, тыкать в меня пальцем. Тетка на него тоже накатила. В общем, если бы не она хрена с два меня выпустили. Либо на котлеты пустили, либо в рабы прописали. Ага, тут и такое случается. Походу тетка авторитетнее оказалась, пальцем все наверх тыкала и по горлу водила, типа и вас тоже тогда кончить придется. Короче, судили, рядили, под конец бородач оскалился и куда-то свалил. Вернулся с этим говнищем, – Лешик поднял руку, демонстрируя бок с засохшим навозом, – сказал, что они порядочные люди и меня не грабят, а меняются – мою жрачку на теплую одежду. Сапоги никак не хотел давать. Тетка его даже ударила по спине, чтобы не жилился, сука. Кинул в меня он этими сапогами, сказал, чтобы быстро переоделся. Обыскал мои карманы, мобилу, кошелек забрал, жвачку там…, – Лешик махнул рукой. – Я уже думать забыл о Пуфике, самому бы живым уйти. Испугался, что вы меня не дождетесь, свалите. Напяливаю штанищи, а они холодные, знать из сарая притаранил. Бедные яички, то отбивают, то замораживают. Оделся я, стою. Бородач херак мне леща увесистого, аж кепарь слетел. Думаю, он злился, что тетка с жиробасом не отдали меня ему поглумиться. Ага, у него на харе такой маньячек проскакивал. Подобрал, значит, абрек бейсболку, сорвал картон, на себя примерил, потом подходит, козырьком в лоб мне уперся и шипит так по-козлиному: «Нас тут со стволами полсотни, сунетесь – кончим за раз. А расскажешь кому, что мы здесь, найду, язык отрежу и в жопу засуну». Конечно, я поклялся и мамой, и папой. Тут снова тетка входит, в руках этот шапец вертит, дает мне и на выход. Погнал меня бородач, значит, то пинком, то кулаком в спину сунет и все шипит: «Убью, скотина, если расскажешь кому и своим скажи, что их тоже убью». У меня яйца более-менее отошли, уже и по лестнице, и бегом могу. Открывает абрек люк, говорит, через две минуты, чтобы мы испарились, иначе стрелять начнет. Остальное вы знаете, – закончил Лешик. Расстегнул ширинку, залез рукой и стал что-то там щупать в ватных штанах.
Обмен оказался неравноценным. Лешик выиграл больше остальных. Неважно, что негостеприимным жителям «Сахытчи» его свобода и ватная подстилка из-под овцы ничего не стоили, однако для самого парня что одно, что второе – дар бесценный. Андрей в этом размене считал себя проигравшим. Он надеялся сбагрить балласт селянам. Теперь оставшийся провиант придется делить на троих. Впрочем, Максим был рад снова видеть веселого и говорливого товарища. Несмотря на приличную разницу в возрасте, они общались на равных.
Лешик застегнул гульфик, поинтересовался, куда теперь идут. Не в смысле конечного пункта, а о планах на ближайшую перспективу. Узнав, что направляются к федеральной трассе, хлопнул себя по ляжкам и поведал, как срезать приличный кусок – сто раз ездил. Предложил идти через перевал. Там раньше грунтовка была. Через два села, по мосту через реку, мимо метеостанции выходила она на «федералку» возле «Лукойловской» заправки. А чуть дальше по трассе двухэтажное кафе «Ашот» с большой парковкой.
Они снова шли. Шли трудно, медленно. Без снегоступов Лешик утопал в снегу и потел, как лошадь. Первым делом, когда достигли леса, нарезали подходящих ветвей, и Максим, наконец, смог применить навык по плетению снегоступов. Под вечер вышли на небольшое плато. Лешик осмотрелся и с полной ответственностью заявил:
– Село здесь, прямо тут, – рукой указал на девственно-чистый снег. Долго всматривались, выискивая дымок либо намек на лаз. Ничего. Двинулись дальше. Андрей шел первым. Снег под его ногами вдруг разверзся. С белыми комьями, под треск досок мужчина провалился. Больно упал на что-то твердое и ребристое. Сердце бухало, как и должно в подобных случаях – тяжело, сильно. Без резких движений, прислушиваясь к боли в правом боку, вглядываясь и принюхиваясь к полумраку, он поднялся на колени. Свет пасмурного дня робко проливался в проломанную крышу. Глаза, непривыкшие к резкой смене освещения, видели лишь, что под дырой – коровий скелет и бросившихся врассыпную мышей. Пахло гнилой соломой, навозом и еще чем-то сладковато-нехорошим.
– Пап! Пап! Ты как?! – сверху раздался испуганный громкий голос Максима.
– Отойди, свалишься, – Лешика оттаскивал мальчика от края.
– Отстань, – сопротивлялся Максим.
– Все нормально, Макс! – крикнул Андрей вверх. – Тут какой-то сарай… Ты не кричи и отойди от дыры.
Он подобрал ружье, снял с предохранителя. Затем достал из кармана зажигалку. Огонек вспыхнул полудохлой козявкой. В поредевшем сумраке каменного сарая, поделенного на клети, мужчина увидел распахнутую дверь, за ней спрессованный снег и в нем темный, узкий проход, в который можно было пролезть разве что на четвереньках. Андрей трудно сглотнул. Надвигается ночь, скоро придется искать место для ночлега. Заснеженные горы и долина голые.
Не считая запаха, мышей, скелета, место выглядело безопасным, если бы не дыра в снегу.
– Ждите меня! – крикнул Андрей двум головам, чернеющим в проломе. – Здесь лаз, посмотрю, куда ведет. Может, к дому. Тогда тут заночуем.
– Пап, не ходи, пожалуйста, – заскулил Максим.
– Макс, здесь никого нет. Я только проверю.
– Откуда ты знаешь, что нет? – вопрос повис в затхлом воздухе без ответа.
Андрей отвязал снегоступы, снял вещмешок, из бокового кармана достал газету, скрутил в трубку, поджог. Держа факел перед собой, полез в снежный тоннель. Темнота отступала неохотно, казалось, цеплялась за каждый выступ, за каждую вмятину. Покатые стены были отполированы. Снег под коленями утрамбован. «По всей видимости, ходом пользовались активно, пока не съели всех коров».
Ружье он волок за ремень, прикладом вперед. Факел быстро прогорал и в какой-то момент подобрался к пальцам. Андрей бросил остатки газеты, судорожно принялся доставать из кармана крафт-бумагу из-под консервов. Огонек, наконец, погас, погрузил лаз в кромешную теменоту. Мало того что тесные стенки всячески мешал вынуть оберточную бумагу, Андрей еще не обнаружил на месте зажигалку. Он испытал приступ страха. Представил себя погребенным под тоннами снега, обреченного умирать мучительной смертью.
Лег на спину, перекатился на бок, проверил карманы справа, затем слева. Зажигалка нашлась, а вот бумага не сразу. Сложенная вчетверо обнаружилась почему-то на животе под свитером. Трясущимися руками смял в трубочку, поджог. Ничего кругом не изменилось.
Секунду-другую Андрей боролся с сильным желанием вернуться, но воспоминание о снежной пустыне и надвигающейся ночи заставили ползти дальше.
В дом попал через дыру в стене. Догорающей бумаги хватило на мгновение осветить вывороченные камни, кровать, фотографии в рамках на стене, плафон под низким потолком, распахнутую дверь и черноту соседней комнаты. Воцарился мрак.
«Так, спокойно, – мысленно проговорил Андрей, сделал вдох-выдох, – я попал в чье-то жилище, скорее всего, все мертвы. Доели корову и померли от голода. У меня есть ружье. Это хорошо, но нет света. Значит, надо найти бумагу или то, что может гореть. Так…, надо идти по стене, фотки точно могут гореть». Он еще несколько секунд медлил, вслушивался в мертвую студеную тишину, после чего вытянул левую руку и сделал короткий шажок вперед.
Половица под ногой мерзко простонало, сердце взбрыкнуло и помчалось галопом. Андрей замер. Шум собственного дыхания мешал слушать темноту. Вроде бы тихо, двинулся дальше.
Чуткие пальцы скользили по неровной каменной кладке. Шаг, за шагом, вот угол, поворот. «Справа должна быть кровать, еще пара метров и фотки». Нога наступила на что-то мягкое и скользкое. "Плевать", – Андрей наклонился вправо, принялся водить рукой по стене. Тронул рамку. Та качнулась и упала. «Черт», – мысленно выругался Андрей. Отметил, что не услышал удара о пол. Понял, это связано с той субстанцией, в которую вляпался, скорее всего, дерьмо, хотя не пахло.
Нащупал край картины, при этом коснулся чего-то холодного и студенистого. По спине пробежали мурашки. Андрей поднял рамку, отступил на шаг. Вырвал фотографию, поджог.
Он не угадал, это было не дерьмо. Нечто темное, желейное лежало кучей возле кровати, поблескивало слизью и напоминало лягушачью икру, только в десятки раз крупнее. Но не это напугало Андрея до потери личности, а человеческие ноги в мятых холщевых брюках, обутые в войлочные гамаши, выглядывающие из-под этой кучи.
Боль в пальцах привела в чувства. Андрей выронил дотлевающую фотографию. В угасающих отблесках пламени нашел взглядом лаз, уже точно знал – из норы и сломя голову бросился прочь. Жуткая кровожадная тварь с выпученными глазами, с частоколом острых зубов преследовала его. Щелкала пастью прямо за спиной.
Он не помнил, как оказался в сарае. Тусклый свет сквозь дыру раздвинул пространство и запустил время:
– Вытаскивайте меня отсюда! – громко сипел Андрей, отвязывая трясущимися пальцами веревку от рюкзака, озираясь на дыру в снежной пробке.
– Веревку, веревку кидай! – крикнул сверху Лешик.
– Заткнись, – шикнул на него Андрей.
Наконец, справился с завязками. Бросил кольца в протянутые руки. Стоя на коленях, Лешик поймал веревку с первого раза.
Андрей наскоро обмотал талию, привязал снегоступы к вещмешку, повесил за плечи, ружье на шею, просипел:
– Тяните.
Они тянули. Снег продавливался, ноги скользили. Им не хватало сил. И высота-то смешная – трех метров не будет. Андрей заметил у стены длинную жердину. Отвязался, сбегал за ней, сунул в дыру. Помогал Лешику и Максиму поднимать себя, взбираясь по палке.
Общими усилиями , наконец, оказался наверху. Первым делом Андрей закрепил на ногах снегоступы, после чего через двухметровый промежуток омотал Максима и Лешика. В связке пошел первым.
Брели, пока не кончились силы. К этому моменту стемнело, часы показывали четверть одиннадцатого. Заснеженное голое пространство было неуютным и опасным. Небольшой горный выступ слева решил проблему с ночлегом.
По прикидкам от мертвого дома удалились километра на четыре. Костер разводить не стали, поели всухомятку. Андрей сторожил ребят всю ночь, задремал лишь под утро. Сон виделся жутким – идет по оледенелому с разбитыми стеклами, со снежными заносами вагону. Двигается не спеша, смотрит по сторонам, заглядывает в купе. Уже прошел половину, все места пустые. За разбитыми окнами белая равнина, падает снег. Кругом тихо, слышно скрип снега под ногами. Сдвигает очередную дверь, видит двух замерзших людей. Заходит внутрь и разглядывает их. Жену узнает по рыжим волосам, она сидит за столиком, смотрит в окно. Напротив под одеялом Ксеня и тоже окоченевшая. Стекло целое, снега нет, только жуткий холод. Намного холоднее, чем в коридоре. Изо рта Андрея вырывается струя пара. Ноздри немеют, кожу на лице стягивает, мерзнет лоб. Сердце бухает. От страха чешутся голени. Только собирается уйти, как дверь захлопывается. Андрей кидается к ней, пытается открыть. Дергает, дергает дверную рукоятку – никак. Слышит за спиной, будто лед трескается, а затем голос жены как со сна – слабый и вялый:
– Мы еще не приехали. Кондуктор сказал не выходить.
Захныкала Ксеня:
– Пап, не уходи. Мне холодно.
Страх струнами стянул Андрея, он ни уйти не может, ни обернуться. А лед позади все трещит, с грохотом осыпается на пол. Когда на плечо ложится каменная рука, он проснулся.
Брезжил рассвет. Андрей снял варежку, зачерпнул снег, растер по лицу. Страшный липкий сон не желал отпускать. Стряхнул белую крошку с бороды, которая уже стала густой. Холод отогнал наваждение, освежил мысли. Андрей наклонился влево, вправо, прислушался к ране в боку. После вчерашнего экстрима ожидал кары. Тем более, перед сном она поднывала. «Вроде бы обошлось». Он не спешил будить ребят, вертел головой, осматривал окрестности и вспоминал.
– Осторожней, – Андрей вцепился в дверную рукоятку, инстинктивно вдавливая в пол воображаемую педаль тормоза.
– Все в ажуре, – спокойно ответил шофер подержанной «приоры», выводя машину на заснеженной дороге из юза. Не успел встать в полосу, как из-за поворота вылетела «тойота». На дрифте, протирая покрышками белое полотно до асфальтовых дыр, иномарка в сантиметрах разминулась с такси.
– Глаза разуй! – водитель крутанул рулем и «Приора» вошла в новый занос. Ее повело по снегу, переднее колесо ударилось о бордюр.
– Поосторожнее можно, – послышался с заднего сидения гневный девичий голос, одновременно с ним раздался детский вскрик. Мальчик лет одиннадцати с испуганным лицом таращился в окно.
– Придурки, – девушка с розовыми волосами вывернула шею и злым взглядом провожала японца.
Несмотря на снег, который засыпал газоны, тротуары, крыши домов, припаркованные машины и все продолжал падать большими хлопьями, пассажиры такси были одеты, словно собрались прогуляться в ветреную погоду летом. Так оно, собственно, и было. Семья Тимофеевых прибыла в курортный Кисловодск девять дней назад и только два из них смогла использовать по назначению. Уже как неделю, не переставая, город засыпал снег. И это в июле!
Возможно, Тимофеевы пережидали бы аномалию и продлили проживание в отеле, если бы не утренние новости. Последние дни телевизор в их гостиничном номере не выключался. Информация последнего часа переполнила терпение и заставила семейство сорваться с места. Они больше не надеялись, глядя, как на подоконниках растут белые шапки, падает столбик термометра, а снегоуборочные машины все реже проезжают по улице.
Все вещи уместились в пару чемоданов, в объемную сумку и детский рюкзак. Семья отправилась на вокзал в сомнительной надежде сбежать из города на ближайшем поезде. В общем-то, не Кисловодск они торопились покинуть, а скорее очутиться дома в подмосковном Алабино. В котором уютно, тепло, где без проблем можно перезимовать и где по соседству живут родные души – мама и сестра Андрея.
Пешеходы, утепленные не по сезону, особенно выделялись приезжие – кто во что горазд, двигались по тротуарам, пересекали дороги, заходили в подъезды, выдували облачка пара. По большей части на их лицах читались сосредоточенность и растерянность. Нигде не было видно детей, да и взрослых попадалось меньше, чем в обычные дни.
На повороте за пятиэтажкой раздался пронзительный сигнал клаксона, а через секунду послышался удар.
– Поцеловались, – еще не видя происшествия, заключил таксист, плавно вписывая машину в поворот. Так оно и было. Серебристый «Фольксваген» с желтой «шестеркой» перегородили левую полосу, а их хозяева ругались и размахивали руками, напоминая барбосов. Объехали аварию. Осторожно, крадучись водитель спускал "приору" по наклонной проезжей части мимо каскадной лестнице в парк.
– Резина летняя? – спросил Андрей.
– А какая еще? Скоро растает, опять менять?
В самом конце спуска на повороте машину все же понесло. Водитель надавил на тормоз, затрещала АВSка.
– Блин, блин, – он сморщился, активно заработал рулем.
Обошлось. Оставшийся путь к железнодорожному вокзалу таксист вел «приору» предельно осторожно. На «Курортном бульваре», на подъездах к нему творилось столпотворение. Несколько врезавшихся машин перегородили проезжую часть. Люди с чемоданами, сумками, явно нацелившиеся покинуть город, создавали невероятную толкотню. Под ногами мельтешили дети, матери их громко звали, ругались водители, сигналили машины. Людская масса текла живой рекой в сторону вокзала.
– Макс, держись рядом, – Андрей остановился и строгим взглядом следил за отставшим сыном, который лавировал между взрослыми все ровно, что листик между валунами в бурном потоке.
– Ксеня! Подождите! – крикнул Андрей дочери. Та обернулась. Глаза ее были испуганными и тревожными.
– Мам! – крикнула Ксеня женщине, волочащей за собой перевернутый чемодан колесиками верх, – папу с Максом надо подождать!
– Что?! – Лена обернулась, нервным взглядом запрыгала по толпе.
Мрачный гул над людской рекой походил на грязную пену.
– Внимание, встречающие! Поезд сообщением Москва – Кисловодск прибывает на второй путь.
Толпа всколыхнулась, устремилась к пирону.
Андрей схватил сына за руку, обернулся. Ни дочери, ни жены уже не увидел, лишь спины, затылки да чемоданы.
– Макс, шевели ногами.
Их сдавило со всех сторон. Полный мужчина с отекшим лицом навалился на мальчика.
– Осторожнее! – Андрей высвободил руку из вспотевшей ладони сына, толкнул мужчину в сером льняном пиджаке. Тот резко повернулся, словно укололи, вытаращился на Андрея.
– Осторожнее, говорю, здесь дети.
Мужчина взглянул на мальчика, ничего не сказал. Следующим волнением толпа сдвинула его вперед, и он очутился перед Андреем. Их несло дальше по вокзалу к выходу на пирон. Люди уплотнились так, что передвигаться стало возможно лишь маленькими шажками. Гул и негодующие возгласы носились над головами.
– Макс, вперед становись, – Андрей с трудом отлепился от мужчины в сером пиджаке, помог сыну встать перед собой.
В какой-то момент толпа остановилась, качнулась назад, затем снова потекла вперед, откуда доносились громкие мужские голоса. Заверещали женщины. Воздух сделался спертым, удушливым, словно из него откачали кислород, тяжелым, пахнущим потом. Впереди раздался выстрел. Толпа отпрянула. Справа заплакал ребенок. Голос в рупоре перекрыл всех:
– Назад! Посадка закончена! Поезд забит под завязку! Через три часа придет следующий! Не напирайте!!! Назад!!!
Снова громыхнул выстрел.
Постепенно народ растекся по вокзалу, оставив лишь узкий проход через центр. Людей было много и их все пребывало. Через распахнутые двери зала ожидания с поклажей и снегом на плечах втекали непрерывным потоком, распихивались и уплотнялись.
Пристроившись у окна, за которым все шел снег, Андрей вынул из бокового кармана чемодана бутылку с водой, дал сыну. Сам принялся набирать на телефоне номер. Впрочем, как и многие другие.
– Линия перегружена. Позвоните позже, – уведомил женский голос в динамике.
– Черт, – Андрей снова набрал Лену.
Ответ прежний. Попробовал дозвониться до Ксени – тот же результат.
– Ну да ладно, – сунул мобильник в карман, посмотрел на сына:
– Ты как, дружок?
– Мама с Ксюшей уехали? – спросил мальчик с измученным лицом.
Андрей опустился на корточки, взял сына за руки, заглянул в увлажнившиеся глаза. – Думаю, да. Но на всякий случай пойдем и проверим.
– Извините, – мужчина обратился к рядом стоящей женщине в сланцах на босую ногу, в салатовых лосинах, в свитере с люрексом.
Женщина обернулась.
– Вы не присмотрите за вещичками, мы на минутку.
Незнакомка быстро пробежала по Андрею взглядом, задержалась на мальчике, кивнула:
– Хорошо.
Медленно и внимательно они протискивались по залу ожидания, высматривая среди множества родные лица. Дошли до турникетов на платформу, перед которыми стояли металлические ограждения и крепкие парни в форме полиции. Они не были вооружены, лишь дубинки на поясах, да у стены стопка щитов.
Ни Лены, ни Ксении они не нашли. Макс, который с некоторых пор не любил, когда его брали за руку, теперь не выпускал большую ладонь отца и следовал за ним как привязанный.
Они остановились напротив электронного табло. Все строки были черные, кроме одной: «поезд №416 Кисловодск – Москва прибывает на второй путь в 20:00».
– Пап, – Максим снизу смотрел на отца, – а как еще можно отсюда уехать?
Андрей помолчал, затем ответил:
– Пожалуй, никак. Аэропорта здесь нет, а дороги в очень скверном состоянии, и снег все идет. Поездом самый безопасный путь. Пойдем к телику, новости посмотрим.
Рядом с кассами на высоте, примерно, трех метров висел плазменный телевизор. Люди перед экраном образовали плотное полукольцо, хотя, если обернуться и окинуть взглядом зал ожидания, смотрели и слушали все.