Оставив Рината Ахметова дожидаться водолазов и присутствовать при исследовании дна речушки, следователь решил поговорить с охранниками и осмотреть записи камер. Охранники заверили его, что они свою работу знают и у них тут мышь не проскочит. Машин на камерах засветилось двенадцать штук. Все местные.
– Можем назвать имена владельцев и сообщить, где живут. Приезжают они и уезжают практически ежедневно.
– Я смотрю, у вас пока не слишком большой посёлок?
– Не слишком, но он расстраивается. Вторую дорогу хотят начать прокладывать.
– Я вот вижу, такси в тот день приезжало.
– Ага. Такси раза три в неделю приезжает.
– Кто приезжал на такси на этот раз?
– Так всё она же. Бабка Тимохина Степанида Ивановна, из восемнадцатого дома. Дом ей купил внук, чтобы она жила на природе, здоровье поправляла, а этой старой карге на месте не сидится. В город мотается, как молодуха, по нескольку раз в неделю.
– Можно увидеть, как она выходит из такси?
– Можно, сейчас. Вот поглядите! Еле ползает, раскоряка, смотреть страшно, а всё на такси каждую неделю в город ездит и обратно.
– Старость не радость, – пробормотал, соглашаясь, Наполеонов. – Как вы думаете, насколько реально проникнуть на участок Трифоновых со стороны реки?
– Раньше по тропинке ездили и ходили деревенские жители из окрестных сёл, но в позапрошлом году ливень размыл берег, и теперь обрыв стал практически отвесным. Но опять же у Трифоновых высокий металлический забор. Там, правда, есть калитка, но она всегда закрыта.
– Закрыта, говорите? – удивился Наполеонов. – Я только сегодня через неё выходил к берегу.
Охранник выглядел озадаченным. Он почесал нос и сказал:
– Вам нужно спросить у хозяйки. Может, она её за какой-то надобностью открыла.
– Или сам хозяин, – пробормотал следователь, – но у него уже ничего не спросишь.
Охранник крякнул:
– Не нравится мне эта ситуация.
– Ещё бы! Что ж, спасибо за помощь.
– Сомневаюсь, что я вам помог, – сокрушённо развёл руками охранник.
– Если ещё что-то вспомните, позвоните. – Наполеонов оставил ему свою визитку.
Следователь решил, что теперь самое время навестить Люцию Рудольфовну Маковецкую. Ему не терпелось увидеть ту, которая отбила мужа у такой красотки, как Анита Трифонова. Звонить по телефону он не стал, сразу поехал по адресу и позвонил по домофону.
– Гордей? – спросил с надеждой дрожащий женский голос.
– Нет, это не Гордей, а следователь Александр Романович Наполеонов.
– Следователь? – перепугалась женщина. – Что случилось с Гордеем?
– Откройте, пожалуйста, дверь, – попросил Наполеонов. – Я поднимусь к вам и всё расскажу.
Дверь открылась почти беззвучно, следователь поднялся на нужную ему лестничную площадку, приготовился позвонить в дверь, но она была открыта. На пороге стояла натуральная блондинка с потухшими серо-голубыми глазами. На лице её не было даже намёка на макияж. И выглядела она так, точно предчувствовала беду.
– Вы Люция Рудольфовна Маковецкая?
Она кивнула и спросила тихо:
– Что с Гордеем?.
– Его убили, – ответил следователь.
Девушка покачнулась, Наполеонов протянул руки, чтобы не дать ей упасть. Но она сама усилием воли удержалась на ногах.
– Жена? – спросила она замерзшим голосом.
– Нет, у неё алиби.
– Но больше некому! – вырвалось у неё с отчаянием.
– Успокойтесь, – проговорил Наполеонов, понимая, что говорит глупости, тем не менее продолжил: – Ведётся следствие. Преступник будет установлен.
– Где его убили?
– В загородном доме. Вы там были когда-нибудь?
– Нет, никогда. Гордей же ещё не развёлся с женой, поэтому я никак не могла там быть.
– А он собирался с ней развестись? – недоверчиво спросил Наполеонов.
– Да, мы с Гордеем планировали пожениться в этом году, – тихо прошептала девушка.
– Его жена об этом знала?
– После того как она набросилась на меня в кафе, Гордей обещал поговорить с ней.
– Может быть, он не успел?
– Успел, – уверенно ответила Люция, – он позвонил мне, и голос у него был весёлый.
– Он сообщил вам, что подал на развод и сказал об этом жене?
– Да, примерно так, – кивнула она. – Он заверил меня в том, что теперь всё будет хорошо.
– Где вы были вчера вечером и ночью?
– Я ждала Гордея в клубе «Рыжая ослица», из-за того, что жар не спадал и вечером, мы заранее заказали столик на террасе.
– В клубе есть терраса? – почему-то усомнился Наполеонов.
– В этом есть. Но открывают они её только летом.
– Вы пришли, а Трифонова не было?
– Не было, – подтвердила она.
– Это вас не удивило?
– Ничуть. Время от времени случалось так, что я приходила первой. Гордей деловой, занятый человек. Но он никогда не опаздывал сильно. Поэтому, когда он стал опаздывать на полчаса, я забеспокоилась и начала звонить ему.
– Да, мы обнаружили на его телефоне ваши пропущенные звонки. Вы звонили почти каждые пять минут.
– Да, я была в отчаянии и не знала, что мне делать.
– Вы не знаете никого из его друзей?
– Нет, – покачала она головой. – Гордей говорил мне, что у него был один очень близкий друг. Но они с ним поссорились. – Девушка опустила голову.
– Из-за чего?
– Из-за Аниты.
– Вы не помните, как звали этого друга?
– Если я не ошибаюсь, – на миг задумавшись, ответила девушка, – его зовут Дмитрий Иванович Белоконь. Он, кажется, преподаёт в университете. Гордей иногда рассказывал мне о нём. Но в основном о годах их общей юности.
– Значит, они не помирились?
– Нет, – покачала головой Люция, – хотя я чувствовала, что Гордей очень хочет примирения.
– Почему же он не сделал первый шаг, тем более что, по вашим словам, именно он был виноват в ссоре?
– Я не могу сказать точно, кто был из них инициатором разрыва. Но Гордей был очень гордым человеком.
– Гордость тут ни при чём, – пробурчал следователь, – я тоже гордый человек, но если бываю неправ и наломаю дров, то иду и признаюсь в своих ошибках.
– Гордей так не мог, – вздохнула Люция.
– Выходит, он не гордый был, а не мог справиться со своей гордыней. Это разные вещи.
– Я не знаю, – растерялась девушка.
– Как долго вы просидели в кафе?
– До полуночи.
– А потом?
– Потом я поехала домой.
– И продолжали звонить ему?
– Да.
– Вы приехали и уехали на такси?
– Нет, на своей машине, мне подарил её Гордей, – смущённо проговорила Люция.
– А где эта машина сейчас?
– Внизу, возле дома.
– Кто-то видел, как вы приехали? – спросил Наполеонов, не особо надеясь на положительный ответ.
– Да, Пётр Степанович. Они с Луи ещё были на улице.
– С каким ещё Луи?
– С шестым.
Наполеонов нахмурился, и Люция поспешила объяснить: супруги Летуновы всех своих мопсов называют Луи. И присваивают им номера, ну понимаете, первый, второй и так далее.
– Теперь понимаю, – усмехнулся следователь и проговорил: – Сейчас я вынужден вас оставить.
– Погодите! – Она схватила его за рукав.
– Вы что-то вспомнили?
– Нет, я хотела спросить, – начала она нерешительно.
– Спрашивайте.
– Могу я взять тело Гордея?
– Нет. – Лицо следователя стало мрачным.
– Вы отдадите его ей? – спросила она, не называя имени Аниты.
– Увы, так положено.
– А увидеть его я могу?
– Боюсь, что тоже нет.
– Но я хотела бы попрощаться с ним.
– Когда будет известно, кто заберёт тело, жена или дети, я сообщу вам, и вы можете попробовать договориться с родственниками.
– Спасибо, – скривила она губы.
– Я имел в виду, что дети в любом случае наравне с женой имеют право заниматься похоронами и вы могли бы обратиться к ним.
– Да, наверное, я так и сделаю, – сухо сказала она, – спасибо.
Наполеонов направился к двери, Люция не пошла его провожать. Собственно, он отлично понимал её состояние, но был бессилен ей помочь. Жена точно не допустит любовницу до тела мужа. Но, кто знает, может, дети поймут её и разрешат проститься с отцом. Но и в этом случае только останется уповать на то, что жена не закатит безобразную сцену прямо на кладбище.
Наполеонов как раз-таки настраивался на разговор с родственниками. Однако поездку к ним пришлось отложить. Сначала позвонил оперативник Ринат Ахметов и сообщил – оружие убийства обнаружить на дне реки не удалось.
– А вы хорошо искали? – спросил следователь, не желая примириться с неудачей.
– Хорошо, водолазы облазили всё дно, – заверил его оперативник. – Нашли ржавый охотничий обрез.
– Хозяин обреза установлен?
– Пока нет, но попробуем. Хотя навряд ли нам светит удача.
– Это ещё почему?
– Обрез лежал на дне реки несколько лет.
– Надо проверить по базам, не убивали ли там кого-нибудь из обреза.
– Проверили. К счастью, нет.
– Но кто-то же утопил его!
– Скорее всего от него избавился браконьер.
– Загляни в охотничье хозяйство. Может, обрез знаком леснику.
– Загляну.
Не успел следователь завершить разговор с Ринатом, как позвонил Аветик. Голос у него был подозрительно радостный.
– Александр Романович! – закричал он в трубку.
– Что, что случилось?
– Тут такое!
– Что такое?
– Это видеть надо. Я привезу записи вам, и вы сами посмотрите.
– Хорошо, привози, – сказал следователь, а про себя подумал с недоумением: «Что его так возбудило?»
Даже когда включилась запись, не было на ней ничего особенного. Дорого одетые мужчины и женщины сначала окружили именинника, потом расселись за столом. Тосты, пожелания. Наполеонов зевнул и прикрыл ладонью рот. Вид у Аветика по-прежнему был загадочным. И вот началось второе действие, народ успел нагрузиться и раскрепоститься. И стал показывать номера, кто во что горазд. Но особенно отличилась вдова Гордея, она залезла на стол, свалив при этом пару бутылок, и принялась, извиваясь, раздеваться. При этом она задорно напевала:
Расстегнула все застёжки,
Лихо сбросила бельё!
Я Анита, без одёжки
зажигаю!
Ё! Моё!
Когда на ней не осталось ничего, кроме узеньких кружевных трусиков, какой-то мужчина стащил её со стола, завернул в блестящую ткань и куда-то утащил. Раздался свист и возгласы разочарования. Кто-то закричал: «Поставь бабу на место». Мужчина не послушался.
– Кто этот мужик? – спросил Наполеонов.
– Именинник.
– Поломал гостям кайф, – хмыкнул Наполеонов.
– Ага, – согласился Аветик, – но благодаря камерам мы знаем, что Трифонова из ресторана не отлучалась.
– Ты всё просмотрел?
– Всё, – кивнул Григорян, – но там больше ничего интересного нет.
– В смысле?
– Другие гости, конечно, тоже зажигали, но всем им далеко до вдовы.
– Тогда она ещё не знала, что стала вдовой. Кстати, надо позвонить Шахназарову и узнать, когда наступила смерть Трифонова. – Наполеонов посмотрел на часы и сказал: – Отложим все остальные мероприятия на завтра. Идите все по домам.
Оперативники не заставили себя уговаривать. Ночью хлынул ливень. Гроза так сверкала и грохотала, точно намеревалась вытрясти из туч весь накопившийся в них запас влаги. Шура спал с приоткрытым окном, даже несмотря на то что дождевая вода попадала на подоконник и стекала на пол. Ночью в комнату сына пришла Софья Марковна и уложила на пол мягкие впитывающие тряпки, чтобы вода не растеклась по всей комнате.
Шум дождя Наполеонова не беспокоил, скорее, наоборот, успокаивал, а то, что ночью в его комнату заходила мать, он даже не услышал. Зато проснулся он полностью отдохнувшим и почувствовал, что готов к трудовым подвигам. За завтраком он мысленно составлял планы на сегодняшний день.
– Шура, ты хотя бы время от времени смотрел на тарелку, – сказала Софья Марковна.
– Спасибо, ма, – отозвался он, – всё очень вкусно.
– И лягушка тоже? – спросила Наполеонова, пряча улыбку.
– Какая лягушка? – вытаращил глаза Шура.
– Которая ква, – невозмутимо ответила Софья Марковна.
– Ты что, в АШАНе эту гадость купила? – испуганно спросил Шура и уставился на свою тарелку.
– Почему же сразу гадость? – небрежно проговорила мать. – Французам нравится. А они признанные во всём мире гурманы.
– Гурманы они! Язык Эзопа! – выругался Шура и хотел встать со стула.
– Сиди уж, – махнула Софья Марковна, – пошутила я.
– Точно? – недоверчиво спросил он.
– Зуб даю! – усмехнулась она.
– Ну и шуточки у тебя, ма! У меня чуть живот не свело.
– А ты смотри во время еды на тарелку и будешь знать, что ешь.
– Угу, – согласился Шура, отправляя в рот последние кусочки и примеряясь взглядом к плюшке с маком. – Ма, я ватрушку хочу с малиновым вареньем.
– Испеку, – пообещала Софья Марковна.
Выйдя на улицу, Наполеонов отправился к гаражу, чтобы вывести свою белую «Ладу Калину». Про себя он отметил, что с удовольствием прошёлся бы до работы пешком. Прохладный свежий воздух вобрал в себя ароматы всех цветущих в это время растений, начиная от сирени, черёмухи, плодовых деревьев и заканчивая многочисленными цветами. Одним словом, благодать! И ничего не напоминало о вчерашнем пекле.
«Надо бы вечером матери цветы купить», – подумал Шура и вспомнил, что Софья Марковна обожает белые и розовые пионы. Ему самому они тоже нравились, потому что напоминали зефир, к которому он был неравнодушен с детских лет.