Камеры временного содержания в участке Льюишем-роу находились в подвале. От остальных помещений их отделяла стальная массивная дверь. Эрика работала в полиции давно и помнила, что раньше это промозглое место называли «отсек». Как ни называй, узкий коридор с грязно-зелеными стенами и толстыми стальными дверями с решетками по обеим сторонам наводил тоску.
Дежурил сегодня Рэй Ньютон – невысокий, упитанный мужчина, с залысинами и густыми усами. Он уже ждал Джозефа, которого подвели к его столу двое полицейских в форме.
– Его уже полностью обыскали, – сообщила Эрика. – Мы ждем информации о том, кто будет защищать его интересы.
– Ну что ж, молодой человек, – начал Рэй, доставая планшет и протягивая ему ручку, привязанную к столу толстой бечевкой. – Нам нужно будет подписать ряд документов, поэтому сейчас с вас снимут наручники. Попрошу без фокусов. Будете вести себя хорошо – получите то же в ответ.
Джозеф снова начал истерить и кидаться из стороны в сторону, несмотря на сковывавшие его движения наручники.
– Вы! Да вы суки! – орал он, поворачиваясь к Эрике и Макгорри.
– Хватит! – остановил его Рэй.
– Да они мне дело шьют! Я ничего не сделал! Ничего!
– Оставляем его вам, – сказала Эрика, кивком приглашая Макгорри пойти с ней.
Поднявшись по лестнице и миновав массивные двери, они оказались в холле участка и подошли к торговым автоматам.
– Обожаю, когда на меня орут матом в Рождество, – съязвил Макгорри.
– Да, это сразу создает праздничное настроение, чувствуешь себя так, словно сидишь перед камином с чашкой чего-нибудь горячего в руках.
– Хочешь попарить его в камере ночку? – спросил Макгорри.
– Хочу дождаться утра, а утром допросить его, – поправила его Эрика. – Кей сейчас пытается разблокировать телефоны.
У нее зазвонил телефон, и она быстро поговорила с полицейским, оставшимся у Питкинов.
– Нашли импровизированную темную комнату в маленьком шкафу в комнате Джозефа, но фотографий там нет, – рассказала Эрика, закончив говорить.
– Успел их сжечь до нас, – уверенно сказал Макгорри.
– Кей умеет работать с электронными гаджетами. До допроса нужно понять, что есть на его телефоне и на аппарате Мариссы. Надеюсь, что-нибудь обнаружится.
– Странная семейка, да? Хотя богатеи всегда странные. У него что, ума не хватило снять чехол с именем Мариссы перед тем, как закапывать?
– Не стоит недооценивать глупость людей. Надо будет еще сравнить его отпечатки с теми, что были на катушке с пленкой.
– Как думаешь, Марисса Льюис знала, что он ее постоянно фотографирует?
– Думаю, он ходил на ее шоу, билет купил.
– Тогда зачем их жечь?
Эрика устало покачала головой.
– Надо будет получить подтверждение, что телефон зарегистрирован на Мариссу, и выяснить все что можно про Джозефа. Есть ли судимость и тому подобное.
Эрика нажала на кнопку на кофе-автомате, оттуда выпал стаканчик и стал заполняться дымящейся жидкостью.
– Мэнди Трент рассказала обо всех, с кем общалась Марисса. И Джозефа она не упоминала. Попрошу Танию спросить насчет него, – сказала Эрика, вытаскивая стаканчик.
– У нас нет достаточно улик, чтобы предъявить ему убийство. И у него есть алиби, – добавил Макгорри.
– Со слов матери.
– У нас нет никаких доказательств, что вчера вечером он был на месте преступления.
– Пока нет. Пока. А еще нет ни отчета о вскрытии, ни данных от криминалистов. Игра еще даже не успела начаться.
Макгорри зевнул, вложил в автомат деньги и выбрал кофе. Пока напиток наливался, Эрика смотрела на усталое лицо коллеги.
– Иди домой, отдохни. Завтра жду тебя на допрос.
Они оба отпили по глотку и тут же выплюнули все назад в стакан.
– Что это еще за дрянь?
– Суп из бычьих хвостов, – скривился Макгорри.
– Ты нажимал на кофе?
– Да.
Они выбросили стаканы в маленькое мусорное ведро у автоматов. Эрика положила в аппарат следующую порцию монет и выбрала кофе с молоком. Когда напиток был готов, она его понюхала.
– Снова этот проклятый суп! Кафетерий, значит, закрыт, и мы должны травиться этим бычьим супом!
– Наверное, ошиблись, когда заправляли автомат, – предположил Макгорри.
Эрика закатила глаза и отправила в мусорку и второй стаканчик.
– Куда катится эта страна? В сэндвичи кладут картошку, вместо кофе – бычьи хвосты в супе! Я ни одного человека не знаю, кто ест этот суп, но в дешевом кофейном аппарате он почему-то на третьем месте после чая и кофе.
– Его даже в консервах продают.
– Этот суп?
– Да. У моей Наны весь шкаф ими забит. Она его обожает.
Эрика посмотрела на него и засмеялась.
– Ладно, вали домой, съешь праздничный ужин. До завтра! – попрощалась она.
Ее кабинет на четвертом этаже был так мал, что туда с трудом помещался маленький стол, стул и шкаф для документов. Кей работала за лэптопом, к которому был подключен телефон Джозефа.
– Извини, кофейный автомат глючит, а на кухне ничего нет, – сказала Эрика. – Как дела?
– «Айфон» запаролен. Его придется отправлять в отдел по киберпреступлениям, и то не факт, что у них что-то получится. В «Айфон» влезть практически невозможно. Пробила номер IMEI – это телефон, продававшийся с тарифным планом.
– То есть по такому телефону сложнее получить информацию. Черт.
– Зато телефон Джозефа без пароля, это хорошая новость. Только что скачала все эти видео, – сказала Кей, показывая на окно на экране со списком файлов.
Эрика немного обрадовалась и уселась рядом. Кей начала открывать файлы один за другим. Некоторые были очень короткими – на одном была кошка, потягивающаяся за окном комнаты Джозефа. На другом – раскрасневшаяся Элспет, вынимающая огромный плетеный каравай из печи. Затем еще одно с кошкой в саду, когда она охотилась среди горшков с цветами за бабочкой адмиралом – игриво, по-кошачьи, но смертельно опасно для бабочки.
– Все это так мило, – сказала Эрика.
Когда Кей кликнула следующее видео, они чуть не подпрыгнули от резкой и оглушающей музыки. Сначала играло что-то непонятное и в кадре был хаос, но затем изображение сфокусировалось. На маленькой сцене в переполненном клубе за красным бархатным занавесом стояла Марисса Льюис. Тот, кто снимал видео, сидел в зале, где-то сзади, потому что виднелись затылки впереди сидящих людей. Волосы Мариссы были убраны в локоны, на губах – красная помада, на глазах – огромные накладные ресницы. Она медленно расстегивала длинный черный плащ. Когда он упал на пол, на ней остался розовый шелковый корсет в стиле 50-х, чулки, подвязки и туфли на шпильке. Во время ее выступления камера дрожала. Постепенно Марисса сняла с себя все, оставшись в трусах и с кисточками на сосках. Поклонившись под аплодисменты, она продефилировала за сцену.
– Вот это да! А она хороша! – сказала Кей.
– Я думала, она что-то низкопробное танцевала, а это – ну, профессиональный бурлеск, – согласилась Эрика.
Далее в телефоне обнаружилось несколько фотографий с того же вечера. На одной из них Джозеф позировал с Мариссой у столиков в клубе. Кто-то их сфотографировал.
– Как думаешь, Марисса его знала? – спросила Эрика, пока Кей пролистала шесть почти одинаковых снимков, на которых Джозеф обнимал Мариссу за талию.
– Он похож на ненормального фаната, от которого хочется побыстрее избавиться. Зачем ему надо было делать шесть кадров? К шестому ей уже явно хотелось исчезнуть, – сказала Кей.
– Когда они сделаны?
– Почти год назад. В январе.
Кей открыла остальные фотографии с того вечера. На них Марисса говорила с кем-то и позировала. Кадры у барной стойки были нерезкими. На следующих снимках фон уже был другим – совершенно темным, подсвеченным вспышкой.
– А это еще что? – спросила Эрика.
– Временная метка та же – тот же вечер, то же время.
– Такое ощущение, что это в гримерке.
На фотографиях была пустая комната с большим зеркалом и лампами вокруг него. С близкого расстояния была снята вешалка с костюмами для бурлеска. На полу валялись черные кружевные трусики. Чья-то рука поднесла их к камере. На них был вышит бриллиант.
– Желтый бриллиант. Он вышит на всех костюмах Мариссы, – сказала Эрика.
За этими фотографиями последовало видео с домом Мариссы Льюис. Съемка велась сверху, ночью, и в объективе было окно ее комнаты. Изображение дрожало, было слышно, как в микрофоне телефона шумит ветер. В кадре появилась Марисса – она ходила по комнате в полотенце. Подойдя к туалетному столику, она взяла щетку и принялась расчесывать мокрые волосы. Затем полотенце упало, и она осталась голой. Снимающий попытался приблизить изображение, и оно потеряло резкость. Когда фокус восстановился, Марисса стояла у окна и смотрела прямо в камеру.
– Черт, – сказал Джозеф, но его голос заглушал ветер.
Камера продолжала снимать. Марисса стояла и, не двигаясь, смотрела в камеру. Затем она положила руки на грудь и повела их вниз. У лобка она остановилась, погрозила пальцем и задернула шторы. Камера еще несколько секунд снимала окно, а затем съемка прервалась.
– Она знала, что Джозеф за ней следит? – предположила Кей.
– Она знала, что кто-то за ней следит.
Кей включила еще одно ночное видео с тем же самым окном. На этот раз спальня Мариссы была ярко освещена, и она вошла внутрь с высоким мужчиной намного старше нее. Марисса словно специально подвела его к окну, и в камеру попало его лицо. Кей промотала видео вперед. Они подошли к постели, начали целоваться и раздевать друг друга. Это было самое долгое видео с телефона – оно длилось десять минут. Когда они начали заниматься сексом, камера приблизилась.
– Надо извлечь четкое изображение лица этого мужчины и узнать, кто это. Когда было сделано видео?
– Четырнадцатого декабря этого года. Думаешь, она знала, что их снимают?
– Могла даже сама попросить заснять их, – сказала Эрика, потирая уставшие глаза и откидываясь на спинку стула. – Что ты думаешь про него?
– За то время, которое мы были в доме? Мне он показался испуганным и сильно привязанным к матери.
– Пока он соответствует всем параметрам. Зациклен на Мариссе. Ходит за ней, следит за ней. Украл ее телефон, фотографировал ее труп. Но нужны результаты криминалистической экспертизы. Чтобы арестовать его, мне нужен анализ ДНК.
В подвальном помещении участка Льюишем-роу было тихо. Распахнутые пустые камеры ждали новых постояльцев, желающих провести здесь Рождественскую ночь. Закрытой была только одна дверь в самом конце длинного коридора. Рэй встал из-за стола и, скрипя ботинками, пошел на обход. Его нужно было проводить четыре раза в час, один раз каждые пятнадцать минут. Рэй открыл решетку на закрытой двери и посветил внутрь фонариком. Джозеф лежал на кровати в углу.
– У тебя все нормально, парень? – спросил он.
Джозеф дернул плечом и отвернулся к стене.
– Да, отлично, – буркнул он.
Люк с грохотом закрылся, и Джозеф сморщился от этого резкого звука. Он заерзал, пытаясь найти удобное положение. По щекам у него текли слезы.