Глава 13
Я бормочу проклятия, когда совершаю ошибку, переворачиваясь в кровати. Несмотря на то что острая, колющая боль, которая распространилась по всему боку, теперь превратилась в тупую, давить на больное место оказалось не самой лучшей идеей.
Я просто рад, что повреждений больше нет. Пьяный ублюдок.
Сегодня мне пришлось рано вставать на церемонию вручения дипломов, а репетировали мы со Стормом до трех ночи, так что я чертовски устал.
Стоило вернуться домой, как я тотчас отправился в свою комнату и отключился. Только чтобы проснуться несколько часов спустя от удара битой по бедру.
Этот подонок успел нанести только один удар, прежде чем я выхватил ее и впечатал кулак ему в лицо с такой силой, что вырубил его.
После чего вытащил его бессознательную задницу в коридор.
Уже почти полночь, а ублюдок до сих пор в отключке.
Схватив телефон, я просматриваю сообщения, останавливаясь на тех, что получил ранее от Леннон.
Мне стоило ответить, но я не сумел подобрать нужных слов.
Потому что я здорово облажался.
Я сказал ей не усложнять ситуацию, а затем сам ее поцеловал.
Черт побери. Это было так глупо.
Не только потому, что мы друзья, но и по той причине, что скоро нам придется расстаться.
Наш концерт в «Вуду» состоится через четыре дня, а еще через неделю мы со Стормом уезжаем в Лос-Анджелес.
Уже не могу дождаться, когда выберусь отсюда.
Мой телефон вибрирует, и на экране высвечивается имя Сторма.
Придурка, вероятно, нужно отвезти домой, потому что он перебрал на вечеринке в честь выпускного.
Нажав на зеленую кнопку, я подношу телефон к уху.
– Хочешь, чтобы я заскочил и забрал тебя?
– Не, приятель. Произошло кое-что по-настоящему хреновое.
Я жду, что он расскажет, как соседи вызвали полицию и половина нашего выпускного класса угодила под арест.
– Тебе нужно, чтобы я внес за тебя залог?
Если это так, то наш фонд для поездки в Лос-Анджелес ждет серьезный удар.
– Не сегодня. – Он выдыхает. – В общем, я был на улице в джакузи, и Саша мне дрочила. Я уже собирался предложить пойти внутрь и потрахаться, но тут услышал шум.
– Дай угадаю – завязалась драка.
Я уже готовлюсь сказать ему, чтобы он не слишком расстраивался из-за того, что их прервали, потому что Саша в постели как бревно, но тут он говорит:
– Нет. Там была твоя девчонка.
Моя девчонка?
– Можно поконкретнее?
– Леннон, сукин ты сын.
Мои мысли возвращаются к тому, что сказала Сабрина после того, как я трахнул ее в музыкальном классе.
Я вскакиваю с кровати.
– Что, на хрен, случилось?
Я был так занят репетицией перед предстоящим выступлением и игнорированием ее сообщений, что забыл предупредить, чтобы она не шла на вечеринку.
– Сабрина и кучка других говнюков выплеснули на нее свиные помои. Потом кружили вокруг бедняжки и хрюкали, пока кто-то кричал «Уи!». Это было очень жестоко.
Боже, мать твою, правый.
– Как бы то ни было, – добавляет Сторм, – она в моем пикапе. Что ты хочешь, чтобы я с ней сделал?
Он произносит это так, будто Леннон чертов прибор, который он перевозит из одного места в другое. Но это же Сторм. Единственная эмоция, на которую способен этот парень, – гнев.
Я хватаю ключи с комода.
– Уже еду.
– Я присмотрю за ней, пока ты не появишься. Хотя должен тебя предупредить, что девчонка до сих пор ничего не сказала. Думаю, она в шоке или что-то вроде того.
Полотенце, которое я прихватил из ванной по пути к выходу, не поможет.
Леннон с головы до ног в свиных помоях. Все настолько плохо, что дерьмо налипло на ее одежду, ресницы и волосы.
Она не поднимает взгляд, пока я помогаю ей выбраться из пикапа Сторма.
Ей определенно нужен душ, но я не могу отвести ее к себе домой.
По крайне мере, пока там он.
И не думаю, что везти Леннон к ней – хорошая идея. Ее отец действительно заботится о дочери, так что не исключаю, что он не только взбесится, но и примчится сюда и наорет на всех… Что только усугубит ее положение.
Я смотрю на Сторма.
– Можно я…
– Тебе даже не нужно спрашивать. – Он жестом показывает на дом, где вечеринка, судя по звукам, все еще в самом разгаре. – Я вернусь туда и получу минет. Увидимся утром.
С этими напутственными словами он бежит обратно в дом, а я веду Леннон к своей машине.
По дороге к жилищу Сторма она не произносит ни слова.
Леннон протестует, когда я веду ее через парадную дверь.
– Можешь отвезти меня домой…
– Святые небеса! – восклицает бабуля, увидев нас, и чуть не роняет чашку с чаем. – Что произошло?
– Какие-то суки напали на Леннон на вечеринке в честь выпускного.
Будучи христианкой с Юга, которая ходит в церковь ради веселья, бабуля обычно ругает меня за каждое бранное слово, но сейчас она слишком сосредоточена на Леннон. Вручив мне свой чай, бабуля хватает ее за руку и ведет в ванную.
– Прими душ, милая. А я пока постираю твою одежду.
Однако Леннон упрямится.
– Спасибо, но я не хочу навязываться. Я просто вызову такси и…
– Ерунда, – возражает бабуля, и я не могу сдержать смех, потому что с этой женщиной не поспоришь. – Иди и приведи себя в порядок. – Она открывает дверь ванной. – Полотенца в шкафу, вон там.
Понимая, что ей не одержать победу в этой битве, Леннон уступает.
– Спасибо. Я очень ценю это.
Бабуля хмурится, глядя на закрытую дверь ванной.
– Какая жестокость. – Шаркая в сторону кухни, она испускает долгий вздох. – Пусть они сгниют в аду. Все до последнего.
Аминь.
Меня осеняет, что Леннон нужно что-то надеть, пока ее одежда стирается, поэтому я направляюсь в комнату Сторма. И сразу же бегу к своей спортивной сумке, которую держу тут на случай, если дома станет совсем плохо и мне нужно будет переночевать здесь несколько дней.
Копаясь в сумке, я натыкаюсь на выцветшую черную футболку с изображением группы Papa Roach, которую бабушка Сторма подарила мне на день рождения несколько лет назад.
У меня такое чувство, что Леннон предпочтет ее одной из отвратительных ночных рубашек бабули.
Когда я дохожу до ванной, душ уже работает, и я открываю дверь.
– Я принес тебе…
– Господи. Тебя стучать не учили? – кричит Леннон, быстро хватая полотенце.
Я мельком замечаю пурпурный лифчик и проблески чернил, прежде чем она прижимает полотенце к телу.
Будь я проклят. У нас с Маленькой мисс Невинность есть еще кое-что общее.
– У тебя татуировки?
Леннон стреляет в меня таким взглядом, будто ей не терпится оторвать мне голову.
– Убирайся!
Ради всего святого. Она не первая голая цыпочка, с которой я сталкиваюсь.
Это практически ежедневное явление.
– Расслабься, у тебя нет ничего такого, чего бы я раньше не видел.
Не то чтобы я вообще успел что-то разглядеть.
Я кладу футболку на раковину.
– Принес тебе кое-что из одежды.
Полчаса спустя внутренняя дверь открывается, и Леннон входит в гараж. Ее влажные темные волосы до плеч, которые обычно собраны в пучок, теперь распущены, и она продолжает тянуть край футболки, хотя та доходит ей до колен. Это, а также выражение ее лица дают понять, что она чувствует себя не в своей тарелке.
Леннон больше не покрыта свиными помоями, так что ей следует считать это победой.
– Привет.
– Можешь отвезти меня домой?
Могу, но не хочу. Я подумал, что мы могли бы немного поболтать.
– Почему бы тебе не остаться ненадолго?
Однако Леннон не в восторге, поскольку быстро пресекает мою идею.
– Нет. Я просто хочу домой.
Я раздраженно скрещиваю руки на груди.
– Подожди, пока твоя одежда высохнет.
– Я вернусь и заберу ее завтра.
Проклятье. Я надеялся, что мы сможем покончить с этим напряжением между нами и вернуться к тому, что было.
– Останься со мной.
Она смеется, но в ее смехе нет ни капли юмора.
– С чего бы мне оставаться?
Боже. Этим утром она писала мне, а теперь ведет себя так, будто желает возвести еще большую дистанцию между нами.
– Потому что мы друзья?
– Мы не друзья. – Взгляд ее карих глаз становится стеклянным. – Друзья не игнорируют сообщения друг друга.
Она права, но прежде чем я успеваю это сказать, Леннон проносится мимо меня и направляется к наружной двери.
Я бегу за ней. Понимаю, что она злится, но уходить посреди ночи в одной футболке – не самое, черт возьми, разумное решение.
– Леннон.
Я тянусь к ее запястью, но она разворачивается и толкает меня.
– Оставь меня в покое.
– Понимаю, ты расстроена…
– Я не расстроена. Я унижена. – Ее нижняя губа дрожит, а голос срывается. – Они, черт побери, выплеснули на меня свиные помои!
Я собираюсь напомнить, что ей больше никогда не придется иметь с ними дело, но тут Леннон делает то, чего никогда раньше не делала…
Она плачет.