Дуся неспешно шла по коридору «Панфиловки» – алма-атинской школы имени Героя Советского Союза генерал-майора И. В. Панфилова, ловя на себе любопытные взгляды. Несмотря на то что она весело стучала каблучками, настроение было хуже некуда.
В этой школе, ей предстояло знакомство с новым классом и это обстоятельство больше всего занимало и тревожило её. Ей не нравилось приковывать к себе внимание, но избежать это она не могла, так как была не из тех, кого называют «серой мышью» или «бледной молью».
Длинноногая блондинка с шикарной копной светлых волос и серо-зелёными глазами, плюс точёная фигурка. Юношеские проблемы она счастливо избежала: никаких жирных волос, никаких прыщиков на молочно-белой коже. Она всегда была хрупкой, но не тощей, а в последнее, перед отъездом в столицу заметно оформилась. Ходила красивой походкой, благодаря занятиям по художественной гимнастике, проводимых её тётей в местном Доме культуре.
Тётя отличалась скверным характером, но это обстоятельство, тем не менее благотворно сказывалось на спортивных результатах её воспитанниц. Таким образом, все достоинства Дуси вызывали не только восхищённые взгляды мальчиков, но и ядовитую зависть одноклассниц.
Внимательно изучив расписание, Дуся поспешила в конец коридора. Отыскав свой класс, она остановилась у окна в ожидании педагога, который вёл у них литературу. Дети, проходя мимо, бросали любопытные взгляды на неё…
Неожиданно к ней подошёл один мальчик, и, взглянув на неё с добродушной улыбкой, спросил.
– Ты новенькая?
Дуся вымучено улыбнулась ему в ответ.
– Да, новенькая.
– Так, заходи в класс и занимай свободное место…
– Нет, я лучше подожду учителя, это будет правильнее.
– Тогда я займу на тебя место, если ты, конечно, не возражаешь сесть рядом со мной за одной партой?
– Спасибо! – мило улыбнулась ему Дуся, – я не против.
– Меня зовут Клим, фамилия Ломакин. По-взрослому я Климент.
– Необычное имя, оно, как и моё, редко встречается, – заметила Дуся.
– Мой с детства зачитывался книгами о героях Гражданской войны, поэтому и назвал меня Климом в честь маршала Климента Ворошилова. А тебя как зовут?
– Если по-взрослому, то я Евдокия Тобольская, а так просто Дуся. Если по-взрослому, – задорно рассмеялась она, то я Евдокия. – Моим предкам тоже Гражданская война навеяла назвать меня этим именем. А тебе нравится твоё имя?
Клим рассмеялся.
– Да, нравится. Хотя было время, оно мне не нравилось. Однажды я даже высказал отцу претензии, на сей счёт. А твой отец, часом, не военный?
– Нет, – ответила Дуся, – он инженер, а мама филолог. Что касается моего имени, то была такая революционерка – Дуся Ковальчук, её расстреляли в 1919 году не то, чехи, не то поляки.
Улица, на которой стоял мой дом, в родном Новосибирске, была названа в честь её. Кроме того, а в городском сквере был установлен её мраморный бюст, я там, в детстве, часто любила бывать. Так, что у нас судьбы похожие меня назвали в честь её.
А ещё от школьного учителя по истории я узнала, что Дуся Ковальчук в 16 лет вышла замуж. Её муж был парикмахером, имел свой салон на привокзальной площади, и был вдвое старше её, – добавила она к сказанному и усмехнулась.
– Ничего себе! Да он же старик… А вдруг тебе, Дуся, такая же заготовлена участь? – рассмеялся Клим.
– Ну уж, нет! – Дуся сердито сверкнула глазами. – Никогда так больше не шути, – мне это не нравится…
– Ладно, не буду. Кстати, Климу Ворошилову тоже бюст соорудили. Прах маршала замурован в Кремлёвской стене, там и бюст его и стоит. Сейчас этот герой у нынешних историков не в почёте и мой отец как-то выказал сожаление, что назвал меня его именем…
– Не грузись, Клим, по этому поводу. Мне, например, нравится твоё имя. Оно звучит мужественно.
– Спасибо! Мне твоё имя тоже нравится…
– А тебе довелось быть в Москве? – поинтересовалась Дуся.
– Нет, я там не был, – честно признался Клим.
Дуся заметила, что у мальчика карие глаза, хотя кожа, при этом была светлой. Выглядело это вкупе с прямым носом, волевым подбородком, слегка волнистыми тёмными волосами очень даже неплохо.
– А ты скучаешь по родному городу?
– Иногда, – с мягкой улыбкой ответила Дуся. – Но здесь очень хорошо. Актюбинск, в сравнении с Новосибирском, небольшой город – менее четырёхсот тысяч жителей.
– Понятно! – Алма-Ата, пожалуй, покрупнее Актюбинска будет, – шутил Клим.
Дуся неожиданно для себя прыснула со смеху. Клим явно хотел сказать что-то ещё забавное, но раздался школьный звонок, объявляющий о начале занятий.
– До встречи в классе! – сказал Клим, завидев идущую в конце коридора учительницу, нагруженную сверху доверху художественной литературой.
– До встречи!
А Клим явно милый мальчик! – подумала с теплотой в душе о нём Дуся…
– Новенькая, возьми у меня несколько книг, а то я приседаю от тяжести, – воззвала к ней издали учительница.
Дуся бросилась ей на помощь.
– Какие тяжёлые книги, – сказала она, стаскивая с рук учительницы объёмное наследие писателя Льва Толстого.
– Да, деточка! Роман «Война и мир» – тяжёлый роман и он явно не для праздного прочтения, – усмехнулась учительница, поправляя очки, сползшие с переносицы на кончик носа.
Они вошли в класс. Положив книги на стол учителю, Дуся окинула взглядом класс, отыскивая парту, за которой сидел Клим. Место рядом с ним свободно.
Клим помахал ей рукой. Он сидел в правом ряду у большого полуоткрытого окна, на подоконнике которого стояли белые керамические горшки с ярко-жёлтыми цветами.
Отличное место! – с удовлетворением отметила про себя Дуся и направилась к нему, вновь ловя на себе взгляды одноклассников.
Учительница открыла журнал и принялась сверять список учащихся.
Дуся внимательно вслушивалась в имена, понимая, что пройдёт ещё много времени пока она запомнит хотя бы половины своих нынешних однокашников, с которыми она на следующий год будет сдавать выпускные экзамены.
Мать Дуси считала, что её сверстники также будут охвачены волнением в свой первый день учёбы в выпускном классе. Обычная родительская философия, направленная на успокоение единственного ребёнка по поводу и без повода!
Вот только с чего бы им быть взволнованными? Они ведь вместе учились в одном классе многие годы, привыкли уже. Поэтому никто из них не почувствует себя потерянным и напуганным, как она.
После развода родителей, Дуся жила с мамой в небольшом казахском городке и не видела причин что-либо менять. Зато её мать видела. Для своего единственного ребёнка она хотела сделать всё правильно. В шестнадцать лет дочь должна учиться в Алма-Ате, где и будет поступать в институт, – решила она.
С переездом и жильём проблем не возникло, там у них проживала одинокая, престарелая бабушка – мама матери, за которой ко всему прочему нужен был ещё и уход.
Учительница назвала её имя.
– Евдокия Тобольская!
– Дуся, я обращаюсь к вам, – назвала вновь её имя учительница.
– Дульсинея Тобосская погрузилась в мир грёз. Не будем её тревожить, – насмешливо сказал кто-то, сидящий сзади.
Класс взорвался смехом, и Дуся очнулась от охвативших её раздумий.
– Я здесь! – выпалила громко она и тут же съёжилась под пристальным учительским взглядом.
Учительница перешла к следующему ученику, а Дуся с облегчением выдохнула и достала тетрадь, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но не тут-то было, следующим в списке был Клим.
– Климент Ломакин! – назвала его учительница.
– Дон Кихот, он же, Климент Ламанческий находится там, где в тоске и неге пребывает прекрасная Дульсинея, – прокомментировал под оглушительный хохот всё тот же ехидный голос с заднего ряда.
Класс вновь бурно отреагировал на шутку. Не сдержала улыбку на лице и учительница. Только им было в классе не до смеха.
Клим резко обернулся, лицо его пылало в гневе.
– Рыжий, если ты сейчас не уймёшься, то будешь у меня бегать по школе, как вшивый в бане, – грозно сказал он конопатому парню, сидевшему в обнимку на задней парте с каким-то лопоухим толстячком.
– Мальчики, успокойтесь! – призвала к порядку учительница, – мы теряем время…
Учительница приступила к изложению учебного материала, а Дуся краем глаза покосилась на Клима. Заметив, что он тоже косится на неё, она с трудом сдержала смех.
– Круто, ты его… – написала она на чистом листе бумаге. – Спасибо тебе!
– С «Рыжим» только так и надо, – написал он в ответ.
– А он здоровяк… У тебя с ним не будет проблем?
– Я его из одной минуты не выпущу…
– Это как?
– Это борцовский сленг…
– Тогда, я догадываюсь как. Ты его за одну минуту уложись на лопатки…
– Что-то вроде того…
– Может, мне тоже наехать на какую-нибудь девочку, которая больше всех прыскала со смеху над нами? Я не хочу оставаться в стороне, – написала она и нарисовала девочку с огромными кулаками, стоящую в боксёрской стойке.
Клим опустил голову и закрыл смеющееся лицо руками. Классная девчонка! – подумал он с восхищением о новенькой. Надо подружиться с ней.
После возвращения в класс, после очередного перерыва на перемену, Дуся обнаружила закладку в свой учебник по математике в виде сложенного вчетверо клочка бумаги. Это была записка явно недружественного содержания, написанная девичьей рукой.
Дульсинея!
Рекомендую тебе побыстрее занять последнюю парту и там забиться в угол, а не скалить зубы с Климом…
Понаехали!
Настроение сразу упало на ноль. Началось! Какими же злыми бывают девчонки!
Отец как-то в шутливой форме рассказал ей, что в собачьих боях участвуют только самцы и это неслучайно, потому как самки грызутся до полной победы над соперницей – её смерти. Видимо, в этом что-то есть, если проводить аналогии с особенностями конструкции женской психики, – горестно подумала она.
Клим, видя удручённое состояние своей соседки, вновь достал чистый лист бумаги.
– Дуся, что случилось? На тебе нет лица, – написал он.
– Их бёзе! (нем.) – ответила она ему.
– Что это значит?
– Я злая…
– А в чём дело?
– Я готовлюсь к бою!
– С «Рыжим»?
Улыбка пробежала по её лицу. Дуся на мгновение задумалась, стоит ли показывать Климу записку. Впрочем, а почему бы нет, она безликая, автор неизвестен. Хотя, его может знать Клим…
– Нет. «Рыжий» просто милашка, в сравнении с той стервой, которая написала мне это.
Дуся украдкой протянула её записку. Клим прочёл и на его скулах заходили желваки.
– Ты знаешь, кому может принадлежать эта записка? – написала она.
– Догадываюсь…
– Это твоя девчонка так отреагировала на моё появление рядом с тобой? Кстати, а почему она не сидит с тобой за одной партой? Вы поругались?
Клим взял паузу. Он не знал, что сейчас ответить Дусе. После некоторого раздумья решение пришло, само собой.
– Давай об этом поговорим после уроков, – написал он.
Дуся задумалась, ей не хотелось давать спешный ответ. Сейчас в её голове превалировала одна мысль – а зачем мне всё это надо? Однако в записке незнакомки было одно слово, которое её задевало до глубины души – «Понаехали!». Этого она стерпеть не могла, не в её было характере отступать. Ей остро захотелось увидеть автора записки, чтобы посмотреть ему в глаза…
– Давай, поговорим, – нехотя согласилась она на предложение Клима.
На выходе из школы Клим махнул рукой в сторону четверых парней, стоящих у цветочной клумбы.
– Это мои друзья по секции, они учатся в соседнем классе. Давай подойдём к ним…
От предложения познакомиться с целой оравой чужаков Дуся невольно съёжилась и это не ускользнула от внимания Клима.
– Если не хочешь, то давай не будем.
– Хочу, – неожиданно для себя согласилась она, но прозвучало это согласие явно неубедительно.
– Точно? Если не хочешь, то подожди меня на крыльце, я быстро переговорю с ними относительно предстоящего соревнования по самбо на первенство города.
– Нет, я хочу, – подтвердила своё желание Дуся.
– Тогда пойдём, – сказал Клим и взял её под локоток.
Ощущение было странным в силу того, что они были знакомы лишь несколько часов, но она при этом противиться не стала.
– Привет, парни! Знакомьтесь – это Дуся. – Она новенькая, сидит вместе со мной за одной партой. Я изо всех сил стараюсь понравиться ей, – представил её неожиданным образом друзьям Клим.
У Дуси от сказанного Климом поползли вверх брови. В горле предательски запершило, и она с трудом проглотила образовавшийся от волнения комок. Это прозвучало с его стороны чересчур самонадеянно, хотя и было приятно.
Клим назвал имена всех своих друзей, Дуся тут же их забыла, потому как не решила для себя, нужно ли ей это.
– Клим, давай вернёмся к нашим баранам, – предложила Дуся, как только они отошли от его друзей. – Записку мне написала твоя бывшая подружка? А может она ещё действующая?
– Как тебе сказать…, – замялся Клим.
– Скажи прямо и честно, иного ответа я не приемлю. Мне важно знать от какой девочки мне исходит угроза. Я не хочу никому причинять душевные страдания в первый же день моего пребывания в классе. Мне нужны знания для поступления в институт, а не проблемы…
– Понимаю тебя. Эту девочку зовут Газиза, она сидит одна, в левом ряду, как и мы, за третьей партой.
– Брюнетка, с прямой чёлкой на лбу и в белых капроновых колготках?
Клим усмехнулся.
– Да, это она.
– Симпатичная девушка…
Клим пропустил мимо ушей этот комплимент, в адрес своей бывшей подружки.
– Мы с ней дружили около полугода, но потом в нашу дружбу вмешались её родители, и она стала встречаться с мальчиком из элитной школы, у которого родители работают в аппарате первого секретаря ЦК компартии республики. Этого прыща, по имени Аскар, я однажды изрядно поколотил – сломал ему передний зуб, за что меня едва не исключили из комсомола.
– Так, ты драчун? – удивлённо спросила его Дуся.
– Нет, я не драчун. Этот мальчик сам напросился, – буркнул Клим.
– Это как так напросился? – Подошёл к тебе и заказал взбучку, – рассмеялась Дуся.
– Что-то вроде этого. Он подкараулил меня со своими друзьями у моего дома. Начал угрожать за Газизу, с которой мы уже не встречались. Из окна смотрел мой отец и наблюдал за развитием ситуации. Он всё понял. Обычное дело для парней. Ему было интересно, как поведу я себя в этой ситуации.
– И ты их не «выпустил из минуты»?
Клим рассмеялся.
– Их было трое, но я бился как лев со всеми. Они не выдержали моего натиска и отступили. На моей физиономии красовались несколько синяков, особенно был хорош синяк под глазом, но я чувствовал себя в глазах отца победителем, правда, недолго.
– Почему?
– Уже менее через час к нам домой приехала милиция, и мы с отцом были не рады моему геройству, потому как встал вопрос о возбуждении уголовного дела. Отцу сказали, что я не только поколотил этих троих, но и забрал у них какие-то ценные вещи. Хорошо, что он видел своими глазами, как было дело, а то вообще было бы швах, в смысле плохо.
Казахи мурыжили нас с отцом целый месяц, пока не ввязался в это дело начальник пограничного училища, где служит отец. У того тоже не хилые связи, ведь в училище учатся немало именитых отпрысков: дети министров, прокуроров, судей…
– Да уж, – протянула Дуся, – влип ты тогда – отлупить сынка из окружения первого секретаря ЦК компартии, это очень круто!
– Это точно, влип. После всего того, что случилось со мной, я вычеркнул эту парочку из своей жизни и стараюсь не видеть и не замечать их. Не понимаю, почему Газиза, решила напомнить о себе. Видимо, что-то у них в паре не заладилось, вот она и задурила…
– Может быть, и так, а может просто-напросто типичная девичья ревность, – сказала Дуся.
– Тебе тоже приходилось ревновать мальчика, с которым ты дружила? – тут же проявил неподдельный интерес Клим.
– Нее, – протянула Дуся, – но я точно знаю, что такое бывает, об этом много пишут в книгах.
– Я с ней поговорю, чтобы она даже и не думала доставать тебя дурацкими записками, – решительно сказал Клим.
– Поговори. Буду искренне рада, если она вообще не будет меня замечать. А теперь извини, мне нужно спешить к маме, мы договорились с ней встретиться у почтамта.
– Не возражаешь, если я провожу тебя до неё? – предложил Клим.
– Хорошо, а по дороге ты расскажешь мне о себе и своих родителях. Мне это интересно, наверное, оттого, что я живу в неполной семье, – неожиданно призналась Дуся.
Клим на мгновение задумался, потом принялся рассказывать.
– Моя мама работает преподавателем иностранного языка в мединституте, а отец военный, он служит, как я уже сказал, курсовым офицером в училище, в котором когда-то учился сам. После Нового года отец уедет служить на Дальний Восток. Уже пришёл приказ о его переводе.
– Значит, ты скоро уедешь?
– Нет, я остаюсь в Алма-Ате. Буду поступать в высшее пограничное командное училище КГБ СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, – горделиво сообщил Клим.
– Как страшно звучит название училища, – поёжилась Дуся. – Ты будешь жить в казарме?
– Да, в казарме. Но когда у нас будет свободный выход, то на выходные дни я буду у мамы.
– А разве она не уезжает с папой на Дальний Восток?
– Нет. Мои родители, как и твои, развелись год назад. Отец потому и написал рапорт на перевод к новому месту службы…
– Извини, что я попросила тебя рассказать о своих родителях, – пролепетала Дуся, преодолевая некоторую неловкость.
– Всё нормально. Я уже привык к тому, что они не вместе. Отец сказал, что у матери уже кто-то есть и он тоже военный. При этом папа скрыл от меня, что этот кто-то тоже пограничник и учился вместе с ним на одном курсе.
Дуся задумалась, потупив взгляд.
– А ты в какой вуз будешь поступать? – спросил её Клим.
– Попытаюсь в театральный, но там конкурс большой – семь человек на место.
– Я не сомневаюсь в том, что ты поступишь. Ты очень красивая девочка, из тебя выйдет хорошая киноактриса, и я буду ходить на все показы кино, в котором ты будешь играть главные роли…
От неожиданного комплимента, прозвучавшего из уст мальчика, Дуся зарделась. Кровь от охватившего её смущения прильнула к лицу, сделав его необыкновенно привлекательным и даже милым.
– Клим, ты только, пожалуйста, не говори в классе о моём желании, – попросила она его. – Я не люблю к себе приковывать внимание. Если это случается, то мне хочется провалиться сквозь землю…
Клим улыбнулся ей.
– Будь спокойна. Не скажу, – заверил он её прощаясь…
Она проводила его взглядом. Куртка и джинсы у Клима были как у многих ребят в их школе, однако в походке чувствовалась уверенность, которая выделяла его из толпы. Дуся даже ему позавидовала.
Может, когда-нибудь она тоже будет так уверена в себе, как Клим, – подумала она.
– Ну, как, дочь, прошёл твой первый день в новой школе, – встретила её вопросом, поджидавшая у входа в почтамт мать.
– Полная задница.
Мать, озираясь, быстро спустилась по ступенькам вниз.
– Что за выражения, Дуся! Не говори так прилюдно.
– Других слов я просто не нахожу, да и никого рядом нет.
– Потерпи, дочурка, немного, и всё наладится. Будет так же хорошо, как и в твоей старой школе.
– Не будет. На меня все таращат глаза и уже назвали Дульсинеей.
– Это потому что ты новенькая и симпатичная. К тому же Дульсинея это необидное прозвище. Тебя так нередко и твой отец называл.
– А может в их глазах я провинциалка?
Мать улыбнулась.
– Ну, какая ты провинциалка. Посмотри на себя в зеркало. Ты одета с иголочки. Не все городские дети так одеты, как ты…
– Но я одеваюсь по-другому.
– Никто не запрещает тебе одеваться, как они.
– Вот ещё! Тут все поголовно носят узкие джинсы и ботинки на платформе.
– И?
– Не люблю узкие джинсы в них жарко. И как вообще можно носить девушкам грубую обувь? Это кич!
– Так, носи что хочешь. Не будь как все. В стаде обыкновенных баранов, попадаются и каракулевые барашки, – рассмеялась мать.
Дуся закатила глаза. В душе она признавала, что её мать права. Пусть она и не жила в столице, но одевалась, благодаря вкусу и умениям матери хорошо шить, как девушка с обложки журнала «Бурда моден».
И ей это нравилось.
– А ещё, мам, там очень шумно. Эти полоумные казахи носятся по коридорам, как дикие животные, и визжат во всё горло.
Мама усмехнулась.
– А русские при этом тихо стоят в стороне? Вряд ли они такие же дикие, дети, одним словом. Расскажи, лучше, что было хорошего.
– Ну… познакомилась с приятным парнем, – проговорила Дуся, взяв мать под руку. – Климом или Климентием зовут, как-то так…
– Дуся, ты меня пугаешь. Мы переезжаем в Алма-Ату, я привожу тебя в одну из лучших столичных школ, чтобы ты получила знания и поступила затем в институт, а ты первым делом знакомишься с мальчиком!
– Ты всё не так, мама, поняла. Я сижу с ним за одной партой, поэтому и познакомилась…
– Ладно, я пошутила. Давай зайдём в гастроном, купим продукты, а то у нас в холодильнике мышь повесилась.
– Давай! – повеселевшим голосом согласилась Дуся.