Однажды Арсению и его товарищам пришлось выполнять весьма неприятное задание. Случилось, что в Хабаровске были арестованы двое ребят из отряда Лютого. Парни были опытные, но белогвардейская контрразведка задержала молодых партизан. Арсений с друзьями был направлен в город, чтобы выяснить причины провала товарищей.
Связавшись с Яковом Раком, Сеня через его людей узнал, что на ребят, которые пришли на одну из явочных квартир, донес в контрразведку сосед. По словам Рака, это был угрюмый гундосый старик, который жил бобылем. Когда-то давно у него была жена и дети, но этот мужик имел настолько скверный и злобный характер, что едва не забил ее до смерти. Баба убежала в чем стояла от него куда глаза глядят, прихватив детей и почти без пожиток. При этом столяр не курил и не употреблял спиртного. Однако у него имелась одна слабость. Еще при царском режиме он являлся осведомителем охранного отделения полиции. Страсть к доносительству была у него в крови. Он постоянно подслушивал чужие разговоры у распахнутых летом окон и форточек первых этажей. С той же целью этот бирюк толкался в людных местах и заносил услышанные разговоры в записную книжку. На беду, он заподозрил своего соседа сапожника в связях с партизанами, и, когда к тому пришли двое незнакомых парней и надолго задержались у него, этот «Иуда» подслушал часть разговора и поспешил донести об этом в контрразведку белых. Партизан и хозяина явочной квартиры захватили и бросили в подвалы охранки. Вызволить их оттуда не удалось. После жестоких пыток всех троих расстреляли.
На задание Сеня взял с собой своих надежных друзей и соратников Евсеича и Гришу. Доносчик жил в одном из прилепившихся друг к другу домишек, на улице, заселенной мастеровым людом. В прошлом и сам Калистрат Матвеевич Бандур, а именно так звали этого угрюмого старца, был неплохим столяром. Он и сейчас иногда выполнял некоторые столярные работы по ремонту мебели. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Арсений, чтобы выманить злобного Калистрата из его «берлоги». Впрочем, на берлогу его жилище не было похоже. Это была ухоженная изба пятистенок, с расположенном во дворе сараем-мастерской, банькой и огородиком. Дом почти примыкал к хатке казненного сапожника, у которого после гибели осталась вдова и двое детей. Как выяснилось позже, дед-провокатор прокопал из подпола-чулана ход под стену соседа и пробил отверстие чуть ниже половиц сапожника. Пробираясь по этому лазу, он часами сидел и слушал разговоры в доме соседа.
Одевшись пофорсистей и придав лицу глуповато-нагловатую мину приказчика, Арсений постучал в дверь Бандура. В жилище было тихо, но Сеня чувствовал, что через щели в закрытых наружных ставнях его внимательно разглядывает хозяин. Затем послышались шаркающие шаги и прозвучал сдавленный глухой голос.
– Чего надо?
– Заказ вам.
– Заказы не принимаем, – был ответ.
Сеня нанес визит утром, когда уже рассвело, но старик был настороже.
– Мне вас порекомендовал Иван Петрович Ганнушкин, вы ему хорошо кресла перетянули, – Сеня выдал информацию, полученную у Рака. – Мой хозяин, купец Санаев Анатолий Иванович, просил пригласить опытного мастера перетянуть кожу на диване. Ребята малые играли и пробили обивку на самом видном месте. Нужна тонкая работа, а у нынешних столяров одна пьянка на уме. Наработают такого, что потом хоть выкидывай дорогую вещь.
– Уж наделают делов, хари поганые, руки-крюки, – отозвался хозяин.
Фраза разведчика попала в цель. Этот человеконенавистник был самолюбив и с презрением и ненавистью относился к своим собратьям по столярному делу.
– Ладно, говори адрес.
Арсений назвал адрес.
– Пусть ждут, зайду, – прогундосил столяр.
Такого оборота дел Сеня не ожидал, но тут же нашелся и заявил.
– Задаточек возьмите, чтобы все честь по чести.
Выманить старого негодяя в безлюдное место не представлялось возможным. Придется разбираться с предателем на месте.
Алчность старика взяла свое, и некоторое время спустя щелкнул засов и дверь приотворилась. В проеме появилась желтоватая лошадиная физиономия и показалась ладонь.
– Ладно, давай деньги.
По Сениной команде спрятавшиеся за углом Гриша и Евсеич навалились на створку и, отшвырнув хозяина, ввалились в сени. Сильным ударом в челюсть Григорий сбил злобного деда на пол. Сеня огляделся по сторонам. Улица была пустынной. Он вошел следом и закрыл дверь.
Евсеич с Гришей склонились над лежащим без сознания столяром. Рядом с ним на полу валялся массивный револьвер «Смит и Вессон», а также топор. Промедли товарищи чуть дольше, их ждал бы яростный отпор. Партизаны заволокли доносчика в комнату, связали ему руки и заткнули рот кляпом.
– Ну что, помогли тебе твои ляхи? – спросил пришедшего в сознание Калистрата Арсений.
– Привет вам, дядя, от полковника Шугурова. Плохо вы выполняете задания контрразведки.
Ошарашенный старик удивленно вылупил глаза. Полковник Шугуров был начальником контрразведки и сам неоднократно благодарил его за помощь в борьбе с большевиками. Наконец до него дошло, что над ним просто издеваются, и он по-настоящему перепугался.
– Вынь у него кляп из пасти, – приказал Арсений, – если пикнет – пулю в лоб. Уразумел, Калистратушка?
Тот поспешно закивал головой. По щекам старого мужика текли слезы. Неожиданно тонким голосом он забормотал:
– Не убивайте, люди добрые. Не надо. Я вам службу, какую надо, сослужу.
Как все жестокие люди и садисты, он оказался плаксивым трусом.
– А мы подумаем, есть ли с тебя прок, – помахивая стволом нагана у него под носом, заявил Сеня.
– Да чего с ним говорить, – возмутился Гриша, – шлепнуть гада и дело с концом.
– Э, брат, нет, – возразил Арсений, – пусть он нам расскажет, кто ему известен из доносчиков, работающих на контрразведку, вот тогда за его услуги мы его, может быть, еще и наградим.
Наивно уцепившись за эту фразу, Бандур закивал головой и поспешно стал перечислять всех известных ему «стукачей» охранки. Впрочем, знал он совсем не многих.
– Сколько ж тебе платили, Каинов сын? – спросил Евсеич.
– Да что там платили, сущие пустяки, у меня все записано в книжечке.
Действительно, в записной книжке предателя имелся полный отчет о его денежных поступлениях, а также фамилии и описания людей, выданных им белым и японцам.
– Как ты передавал информацию? – продолжал допрос Арсений.
– Заходить по адресу мне разрешали только в крайнем случае. Обычно оставлял записку в условном месте или письмо на почте на востребователя.
В голове Арсения мгновенно зародился план. Он приказал развязать злодея.
– Так, если хочешь жить, бери бумагу и пиши? что скажу. Как ты обычно пишешь? Ну, быстро выкладывай!
– Довожу до вашего сведения, что мной выявлен… – начал Бандур.
– Вот бери карандаш и пиши… Написал?.. И далее – явочная квартира, большевиcтский притон? где по адресу… – Сеня назвал один из хорошо известных ему адресов на выселках, куда хунхузы сдавали свое награбленное барахло китайским скупщикам. Это был подлинный бандитский вертеп на окраине города с опиокурильней и шлюхами для развлечений.
Старик старательно, прикусив язык, писал округлым ровным почерком.
– Так, готово! – Арсений забрал листок. – Куда кладешь свои цидульки? – он сердито сверлил старца тяжелым взглядом.
– Под кирпичик ложу в склепе на кладбище, – он назвал один из фамильных склепов.
– Я вот сейчас пошлю своего человека? и он оставит твое письмецо, но не дай боже, ежели ты нас обманул – привяжем к дереву на тигриной тропе и жди киску с обходом.
Доносчик, и без того испуганный, совсем посерел лицом.
– Тебе придется идти с нами, – продолжал Сеня, – все свои заработанные подлым путем средства придется сдать в революционную казну. Ну а тебя, по сирости твоей, поставим на партизанский кошт.
Только после этих слов в глазах старика загорелась жадность, а следом за ней и подозрительность, но ее мигом вышиб из него простодушный Гриша.
Со словами: «Да что ты такое ему говоришь, этому Азефу?» – он звезданул столяра по зубам так, что тот свалился на пол.
На удивленье быстро скряга встал на карачки и, тряся башкой, поднялся на ноги.
– Все будет исполнено, – бормотал он и, после некоторой заминки, полез под матрац. Он вынул оттуда толстую пачку ассигнаций и положил на стол.
– И это все? – усмехнулся Арсений. Он быстро пересчитал купюры.
– Врет шельмец, – сказал Евсеич, – а где ж ты, Искариот, сховал сребреники, золотишко-то, поди, держишь отдельно?
– Ты уж извини, – продолжал Сеня, – хату мы твою спалим, чтобы белые не поняли, что к нам ушел. Так что добро, что припрятал, все прахом пойдет.
Старый мерзавец понял, что с ним не шутят, и, кряхтя, полез в старинный резной буфет. Там он выдвинул искусно подогнанную планку и вынул увесистый мешочек с монетами.
Что ж, миссия была близка к завершению. Арсений уже подумывал как приглушить револьверный выстрел, когда Евсеич глазам указал им на дверь и незаметно вынул финский нож. Старый солдат наклонился к кустарю и протянул ему левую руку, как бы желая помочь подняться с колен. В момент, когда тот, опершись на ладонь, стал подниматься, Евсеич как-то обыденно и почти без усилий ткнул его лезвием под сердце. Глаза предателя широко раскрылись, и он, не издав ни звука, грузно рухнул на пол.
– Давайте-ка его в погреб, – Евсеич откинул крышку, и ребята скинули агента охранки вниз.
Обыскав помещение, партизаны нашли еще один тайник, в котором скряга хранил большой золотой крест с каменьями, женские серьги, браслеты, несколько золотых самородков, мешочек с золотым песком да несколько крупных корней женьшеня. Вероятно, он скупал это у приискателей или у преступников.
Закрыв дверь на замок, партизаны зашли ко вдове казненного накануне сапожника.
– Собирайся, Марина, – сказал перепуганной женщине Арсений, – вам с детьми надо срочно сменить место жительства. У тебя есть родные или друзья, у которых можно переждать некоторое время?
Марина узнала Сеню и успокоилась. Она сказала, что неподалеку в пригороде живет ее тетя. Тем временем Гриша Лапин поймал извозчика, и ребята усадили туда Марину с двумя детьми. Напоследок Арсений вручил вдове крупную сумму конфискованных у вражины денег на обустройство. Сани-кошевка с сидящим в них семейством скрылись за углом.
– Ну что ж, дело сделано, робята, – усмехнулся Евсеич, – можно и возвращаться, только не худо было бы поесть да обсудить некоторые вопросы.
Положив записку доносчика в условное место, партизаны зашли в питейное заведение. Устроившись в полутемном уголке, они заказали поесть и немного выпить.
– Вот что я вам скажу, хлопцы, – начал свою речь Евсеич. – Времена нынче сами знаете какие. Помереть или пропасть можно ни за понюх табаку. А ежели кого поранят тяжело или изувечат? Что тогда? А командиры у нас, сами видите какие, чуть что, только их и видали. А нам тогда куда податься, увечным да с голой задницей. На паперти милостыню просить? Вон Сеня давеча чуть ног не лишился. Поэтому предлагаю я вам, дорогие мои товарищи, не сдавать все найденное у кустаря-доносчика золотишко и деньги, а оставить и себе на черный день…
– А ну как узнают, так ведь к стенке поставят за мародерство, – затараторил Гриша.
Арсений слушал и помалкивал.
– Не будешь болтать и трепать языком, особенно по пьяни, так никто и не узнает, – рассердился Евсеич. – А насчет мародерства, так это когда у мирных жителей и убиенных солдатиков и офицеров имущество забирают, а тут доносчик, – почитай палач. Ты, Гришаня, что, поди не знаешь, как наши отцы командиры захваченное у врага имущество, почти не таясь, сдают барыгам, а денежки себе в карман, да на пропой? Верно ведь я говорю, скажи, Циркач?
Действительно, Лютый и его ближнее окружение порой вели себя, как бандитские атаманы, да они, по сути, таковыми и были.
– Ну что ж, – после некоторого раздумья сказал Арсений, – старый солдат говорит дело. Только вот с собой эту казну не поносишь и в банк не положишь. Поэтому предлагаю оставить основную часть на хранение у Рака. Он честный мужик.
– Верно, – обрадовался Евсеич, – а как белые схлынут, может, и в мирной жизни обустроимся. Мне-то, пожилому мужику, только разве избушку построить да огород посадить. А вот вам, парни, жениться надо будет да семью чем-то кормить. Вот тут-то запасец и пригодится.
На том и порешили. Возвратившись в отряд, Арсений доложил о выполнении задания. Сказал также, что найденные деньги отдал вдове. Никто, кроме Лютого, не усомнился в сказанном. Лютый же подробно расспрашивал о том, насколько хорошо они обыскали дом и что нашли.
– Наверное, прикопал где-нибудь в огороде или в сараюшке, – пробормотал алчный мужик. – Под досками в сарае не смотрели? – вдруг оживился он.
– Ну да, – возмутился Сеня, – только и осталось, что на виду у соседей по сараям и огородам шастать.
– Ну ладно, ладно, это мы потом проверим, – пробурчал партизанский атаман.