Каким нам представлялся образ преступника некоторое время назад? Этаким чудовищем-громилой, один вид которого должен был приводить обывателя в ужас. У такого, говорили нам специалисты, на лице написаны все самые отвратительные человеческие пороки. Одним словом, лютый зверюга.
Увы, это все в прошлом. Нынче, судя по всему, по внешности не определить, кто есть кто: может быть и добропорядочный гражданин, и чудовище преступного мира. Потому что в обычном общении отпетый уголовник может показаться вполне симпатичным человеком: хотите – сбацает этюд Баха; хотите – начнет диспут о современных литературных тенденциях; а уж по части знания статей Уголовного кодекса даст фору любому правоведу. И нам останется одно – сказать восхищенно: «Какой, право, интеллигент и эрудит!» Скажите, пожалуйста, кому в голову придет характеризовать милейшего человека дома, на учебе или на работе отрицательно? Да язык не повернется! С одним из типичных представителей меня познакомили в Нижнем Тагиле полтора года назад и в результате был написан и опубликован криминальный очерк «Насильник с прекрасной характеристикой». Исключение, скажете? Совсем нет. Только что познакомился с уголовным делом, при чтении материалов которого приходил в неподдельный ужас.
Это случилось 22 января 1990 года6 на территории базы Железнодорожного райпищеторга.
Сторожа, дежурившие в ту ночь, вдруг услышали душераздирающие женские вопли, доносившиеся из помещения одного из складов. Испугались, а потому сами не стали ничего предпринимать, но, не медля ни минуты, вызвали наряд вневедомственной охраны. Те прибыли быстро и отцепили территорию базы. Старший наряда, приблизившись к складским воротам, предложил добровольно покинуть помещение, на что услышал в свой адрес отборнейшую брань неизвестного мужчины. Подтверждая угрозы, разбил оконное стекло и показал увесистый ломик.
– Изувечу! Всем хребты переломаю!
На последующие предложения выйти со склада не игнорировал. А потом, пытаясь скрыться, завел автопогрузчик, находившийся внутри складского помещения, разогнавшись, протаранил дверь. Но тут удача от него отвернулась. Техника, зацепившись одним колесом за массивный косяк, заглохла. Нескольких секунд наряду хватило, чтобы мужика задержать и передать в руки прибывшей на место происшествия милиции.
Когда оперативники вошли внутрь склада, то обнаружили мертвое тело кладовщицы. Увиденное – даже их потрясло.
Кто такой задержанный? Им оказался рабочий склада, считавшийся у начальства на хорошем счету, И. П. Иванов. Возраст – около тридцати, холост.
Из обвинительного заключения по уголовному делу:
«Иванов, после распития спиртных напитков с Вампиловой, с целью изнасилования совершил нападение на Вампилову. Та оказала сопротивление. Тогда стал бить потерпевшую кулаками по лицу и туловищу. Затем, применяя силу, снял с Вампиловой одежду и изнасиловал.
Чтобы скрыть совершенное им преступление и с целью убийства с особой жестокостью стал бить потерпевшую черенком от лопаты в область головы и других частей тела, кусал. Потом взял нож и нанес им множественные колото-резанные раны…
Вследствие нанесенных повреждений, а также большой потери крови Вампилова скончалась».
Рассказывает старший следователь по особо важным делам прокуратуры Свердловска С. В. Терновский:
– Утром была сформирована оперативно-следственная группа и я выехал на место преступления. Вообще, взявшись за это уголовное дело, полагал, что на его расследование понадобится не так уж много времени и сил.
– Почему?
– Во-первых, Иванов был задержан на месте совершения преступления, налицо был и труп потерпевшей. Во-вторых, имелось большое количество вещественных доказательств. В-третьих, имелись свидетели. В-четвертых, в выводах судебно-медицинской экспертизы не приходилось сомневаться.
И вот состоялась первая встреча следователя с пока что подозреваемым.
– Иван, – начал Терновский, – дело сделано и назад, к сожалению, хода нет, поэтому предлагаю рассказать всё и по порядку, с самого начала.
– Гражданин следователь, разрешите сигарету? Курить очень хочется.
Терновский протянул в его сторону пачку сигарет и спички. Подозреваемый закурил.
– Пишите, гражданин следователь, все расскажу… Это случилось в середине июля 1989 года… – Это насторожило следователя. И удивило, но прерывать не стал. – Я находился неподалеку от конечной автобусной остановки «Контрольная». Лес. Тропинка. По ней шла старушка лет около семидесяти. Схватил ее, потащил в лес, где предложил совершить половой акт. Она отказалась. Чтобы сломить ее сопротивление, стал избивать. Сорвал с нее одежду, повалил на землю, но совершить изнасилование не смог. Делать было нечего. Оттого решил убить старушку. Чтобы не оставить свидетеля. Стал бить руками, пинать ногами, даже откусил один из грудных сосков. Когда понял, что старушка отдала Богу душу, а также, когда увидел, что по одной из тропинок идут две женщины, скрылся, оставив труп на месте.
Следователь слушал, а в памяти пытался восстановить, проходило ли по оперативным сводкам подобное преступление? Увы! Хотя на слабую память никогда не жаловался. Мелькнула мысль: уж не пытается ли Иванов увести следствие в сторону и тем самым выиграть время?
Семен Васильевич Терновский рассказывает:
– Засомневавшись, напомнил подозреваемому, что на выслушивание сказок у него нет времени, что он должен говорить по существу конкретного дела. Однако Иванов продолжал настаивать на своем, заявив, что, начав говорить правду, на полпути останавливаться не намерен. Мне ничего другого не оставалось, как прервать допрос и углубиться в криминальный архив.
М-да… Что это все-таки было – выдумки подозреваемого или скрытое от учета преступление? Ни то, ни другое. Впоследствии С. В. Терновский несколько раз проштудировал криминальные сводки за весь 1988 год, но подобного убийства не нашел. И не мог найти, поскольку как такового убийства не было. Это подозреваемый думал, что убил, а на самом деле… Следователь нашел похожее преступление, но это были попытка изнасилования и нанесение пожилой женщине тяжких телесных повреждений. Это преступление считалось нераскрытым. Эпизоды того уголовного дела почти совпадали с тем, что рассказал следователю подозреваемый Иванов. Следователь, основываясь на опыте, мог предполагать, что его подопечный по каким-то причинам пытается взять на себя чужие преступления. Поэтому Терновскому пришлось провести дополнительные следственные действия, чтобы найти ответ, где правда, а где вымыслы. В частности, выехал с понятыми на место, где Иванов рассказал и показал, где он убивал старушку и где, по какой тропинке шли женщины, вспугнувшие его. Терновский дает поручение сыщикам: произвести поквартирный обход всех многоквартирных домов, находящихся неподалеку от места преступления и где могли проживать возможные свидетельницы. Затраты сил и средств дали результат: ребята нашли все-таки женщин, которые рассказали и показали все, что они видели год назад в этом самом лесу.
Потом был допрос потерпевшей, которую врачи вернули к жизни, хотя здоровье полностью восстановить так и не удалось. Была и очная ставка и старушка опознала в Иванове того самого, который попытался изнасиловать и избивал ее.
Всё это окончательно убедило Терновского в том, что Иванов дал правдивые признательные показания по ранее совершенному уголовному делу.
Итак, Иванов получает новый статус, становится не подозреваемым, а обвиняемым.
Следователь возобновляет допрос. И чем дальше, тем ужаснее возникали эпизоды жизни Иванова.
Привожу фрагмент его рассказа:
– В начале июля 1989 года я увидел отдыхавшую в лесопарке женщину преклонных лет. Решил ее убить. Нанес несколько ударов ножом, а труп оттащил в кусты и там оставил.
Вновь последовали следственные действия и вновь эти показания оказались реальными.
Из обвинительного заключения по делу:
«13.07.1989 года… Иванов в огороде одного из домов по улице Баррикадной напал на Настину… с целью ее изнасилования. Угрожая убийством, наносил удары кулаками и ногами в различные части тела, повалил на землю, но по физиологическим причинам совершить половой акт не смог. С целью скрыть преступление решил убить потерпевшую, проявлял особую жестокость: бил руками, пинал, кусал, использовав в качестве орудия преступления битые стекла, наносил резаные раны, причиняя особые мучения. Насильственные действия, носившие характер истязаний, Иванов продолжал до тех пор, пока не посчитал, что Настина умерла».
Рассказывает следователь:
– Обвиняемый и на этот раз ошибся. Жизнь Настиной действительно висела на волоске, но врачам удалось спасти.
От себя добавлю. И по этому преступлению было возбуждено уголовное дело, но также оставалось нераскрытым. Откровенно говоря, все свидетельствует о том, что правоохранительная система скверно работает. В городе с полуторамиллионным населением одно за другим совершаются тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, имеющие очень много сходных черт, однако ни следователи, ни сотрудники уголовного розыска даже близко не приблизились к тому, кто их совершает. К чему это привело? А к тому, что Иванов, почувствовав себя крутым мужиком, которому море по колено, стал готовить очередное преступление, хладнокровно выбирать новую жертву.
Этому можно найти объяснение. Например, Иванов каждый раз тщательно готовился к нападению. Он даже во всех случаях имел сменную одежду, а ту, которую пачкал кровью, сжигал.
Но это не радует нас и не оправдывает тех, кто обязан противостоять преступнику. Факт есть факт: если бы не оплошность Иванова в помещении склада, то неизвестно, сколько бы еще лет искали уральского «Джека-Потрошителя» и сколько бы еще погибло невинных людей от его рук. Да и сам Иванов считает, что попался по чистой случайности, а не в результате кропотливого розыска сыщиками Екатеринбурга. Такова правда.
Из обвинительного заключения:
«17.08.1989 года, вооружившись ножом, ранее использованным при убийстве Исаевой,7 зашел в помещение одного из учреждений, где находилась гражданка Орлова. Она не видела вошедшего, потому что находилась спиной к нему. С целью убийства одной рукой схватил женщину за туловище, а другой, в которой находился нож, нанес удар в шею. Орлова успела ухватиться рукой за лезвие ножа, чем не позволила довести замысел убийства до конца. Орлова подняла крик. К ней прибежали сотрудники. Иванов с места преступления скрылся».
До кровавого финала, о котором рассказал в начале криминального очерка, оставалось еще пять месяцев.
Со следователем у меня был долгий и трудный разговор. Были у меня вопросы, были.
– Когда завершали расследование, – спросил, в частности, я, – не было ли ощущения, что обвиняемый рассказал вам не всё? Смотрите: в июле-августе преступления следовали один за другим, а потом вдруг пятимесячная пауза.
– Не имел правовых оснований подвергать сомнению искренность обвиняемого, – тяжело вздохнув, ответил Терновский. – Его же никто за язык не тянул. Он делал все, чтобы картина его преступлений была полной. Хотя не могу исключить, что по каким-то причинам о некоторых эпизодах своей преступной деятельности умолчал. Но я – юрист. И руководствоваться предположениями не имею права.
– Вы много раз встречались с Ивановым. Какое впечатление произвел на вас?
– Как ни странно, положительное, – ответил Терновский и уточнил. – Впрочем, он столь же положительно выглядел перед всеми, кто его знал в обычной жизни. Например, мать или сестра. Ни одного грубого слова от него не слышали – примерный сынок и столь же примерный братец. Обычный «тихушник». Кстати, именно это обстоятельство позволяло долгое время уходить от возмездия. Милиция на кого обращает внимание? На, так называемый, криминогенный контингент, а люди, внешне благополучные, остаются вне поля зрения.
– Когда знакомился с материалами уголовного дела, то невольно возникал вопрос: в своем ли уме совершал преступления?
– Мне, как следователю, так не казалось. Наоборот, все приготовления к убийствам говорили о том, что он был в здравом уме и отлично осознавал последствия. Был к тому же твердо убежден, что его не возьмут никогда. Потому что, как он говорил, всегда действовал наверняка, работал чисто.
– Скажите, а как смотрели адвокаты?
– Один из них поставил вопрос о необходимости обследования в институте Сербского, поставил под сомнение заключения местных экспертов-психиатров.
– И что? Добились своего?
– Нет.
– И почему?
– Наверное, вас удивлю: когда Иванов узнал об инициативе адвоката, то возмутился. Обиделся, заявив, что не надо из него делать психа, что он здоровее многих других.
– Какова была реакция адвоката?
– Отказался от дальнейшей защиты. И далее участвовал уже другой защитник.
– Значит, расчетливый и хладнокровный убийца?
– Именно. И для того, чтобы полностью себя контролировать, почти все преступления совершал в трезвом виде.
– На что же рассчитывал?
– На безнаказанность. И его расчеты долгое время подтверждались.
– Вы, а в вашем лице прокуратура города, предъявили обвинения по нескольким статьям Уголовного кодекса, в том числе по двум из них предусмотрена высшая мера наказания. Во время следствия вы говорили Иванову о том, что его ждет?
– Не скрывал.
– Как реагировал?
– Оптимистично.
– В ходе следствия, наверняка, интересовались побудительными мотивами.
– Разумеется.
– У Иванова всегда были две цели – изнасиловать и убить. Причем объектами нападений выбирал престарелых женщин. Почему?
– Трудно сказать. Возможно, потому, что молодые могли оказать более решительное сопротивление и этого, наверняка, боялся.
– А сам он как объяснил?
– Сказал, что в детстве, якобы, какая-то старушка его сильно обидела. Возненавидел старушек на всю жизнь. И мстил жестоко.
– И вы поверили?
– Нет, но это не имело существенного значения для следствия.
– На момент совершения Ивановым последнего преступления ему было почти тридцать. Не спрашивали, почему не женился?
– Объяснил, что во взаимоотношениях с девушками у него были проблемы, имел в виду сексуального характера. Сделав пару попыток, отказался навсегда.
Старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры С. В. Терновский, полковник юстиции, дело закончил. И сделал его хорошо.
Но считаю необходимым объяснить читателям, по какой причине публикую в газете криминальный очерк лишь два года спустя. Прежде не считал нужным предавать гласности эти жуткие истории. Потому что сначала дело очень долго рассматривалось в Свердловском областном суде, где в конце концов был постановлен суровый приговор: исключительная мера наказания, то есть расстрел. Иванов, когда приговор вступил в законную силу, обратился с просьбой о помиловании. Москва, не найдя убедительных оснований, отказала.
Вот и все!..