Утром я первым делом позвонила Алене домой, уточнила у домработницы, что она уже не спит, и поехала к подруге.
Дом был большим, обшитым выкрашенными в темный цвет досками. Что-то от американского колониального стиля просматривалось в его архитектуре: широкие балконы, прямоугольные светлые окна. Ворота тонули в густых зарослях старого кустарника: они огибали дом и создавали дополнительный защитный экран от посторонних глаз. Когда я первый раз увидела особняк Алены, подумала, что они приобрели его у какого-то состоятельного человека. Было заметно, что дом очень дорогой, но не новый. Да и этот район, располагавшийся возле леса, был довольно старым.
Машину я оставила на гравийной подъездной дорожке. Двери мне открыла все та же домработница. Вид имела замученный и даже слегка напуганный: мешки под глазами, видно, что совсем не спала.
– Говорят, там и опознавать было нечего, – шепнула она мне, пока я раздевалась. – Ой, горе…
– Родственников много будет?
– Какое там… Отца у Вадима давно не было, мать одна растила. И та, говорили, умерла, когда он еще студентом был. Остальные дальние родственники явятся только на похороны. Тут к Алене еще приятельницы с работы пришли, хорошие девчонки. Волнуются.
Никого из присутствующих я не знала, потому зашла в комнату и растерянно кивнула.
Аленка забилась в угол дивана и дрожала, будто от озноба. Горе, нежданное и от этого еще более сильное, казалось, покрыло ее лицо, разом лишив его естественной красоты.
Я быстро огляделась. Полноватая женщина лет сорока в вязаной кофте нервно расхаживала по комнате, время от времени останавливалась перед кем-то и глядела растерянно, словно не понимая, по какому поводу мы здесь собрались.
Молодые симпатичные девушки – рыжая и брюнетка с короткой челкой, судя по всему, с работы Алены. Обе сидели, сложа руки на коленках, и словно старались не дышать. Мой приход их явно обрадовал: вроде как под благовидным предлогом можно было смыться покурить на улицу.
Алена, повернувшись на шум, кинулась мне на шею. И принялась рыдать так, что сердце мое разрывалось. К несчастью, в наше время смерть даже молодого человека не такая уж редкость. Но поверить в то, что беда приключилась с мужем подруги, упорно не хотелось.
Громко высморкавшись в поданный сестрой Вадима платок, Алена уставилась в одну точку перед собой:
– Спасибо друзьям Вадима, они взяли на себя все хлопоты с похоронами. Завтра… Ты же будешь, да?
Заверив ее в своей поддержке, я уложила подругу на диван, накрыла пледом и отправилась на кухню за чаем.
Девчонки уже вернулись с улицы и пили кофе. Брюнетка Вика, расчувствовавшись, хлюпала носом. Рыженькая Полина была настроена более оптимистично. Философствующая девица отодвинула чашку и сказала:
– Горе так горе. Но бедным хорошо, им думать о капиталах не надо. А Аленке придется. Хотя бы ту же фирму продавать. Это тоже дело не быстрое.
– Может, и не продаст? Не думаю, что деньги ей понадобятся так быстро, – вздохнула простоватая Вика. – Ох, не знаю, как она еще держится молодцом. Надо навещать ее почаще и помочь избавиться от грустных мыслей. Да, девчонки?
– Избавиться от таких мыслей совсем не просто, – вставила я, боясь даже на секунду представить, что чувствует подруга. Но Полина убежденно заявила:
– Время лечит. Ладно, нам пора, завтра на похоронах увидимся.
– Вертихвостки, – припечатала домработница, когда дверь за ними закрылась. А я подумала, как быстро у пожилых людей меняется мнение: то хорошие девочки, то вертихвостки.
– А рыжая эта всегда глазки Вадиму Николаевичу строила, уж я видела. Заедет, бывало, вроде как к Алене, а сама… Но он ни-ни, только жену любил. Жаль, бог им деток не послал. Было бы Аленке сейчас утешение.
Причитая, она принялась что-то укладывать в дорожную сумку, а я вспомнила, что женщина вроде как собиралась в отпуск. На мой робкий вопрос, а не перенести ли ей отдых, раз такие события, она замахала руками:
– Милая, я ж билеты взяла, сестру три года не видела, на Дальнем Востоке. Кто же знал? Я на похороны завтра успею, а вечером поезд. Уж ты Аленку не оставляй, пока меня не будет. У нее и нет никого толком. Мать она два года назад похоронила. Были они с Вадимом вдвоем, точно лебеди.
Продолжая охать, она коротко рассказала мне, что где лежит, и отчалила. Сестра Вадима как раз вызвала такси, чтобы ехать встречать на вокзале каких-то дальних родственников Вадима, и домработница пристроилась к ней.
Словом, я даже не заметила, как так получилось, но мы с Аленой остались в доме одни. По всему выходило, что тягостная миссия разделить с ней сейчас горе досталась мне.
Вообще, Алена выглядела неважно: осунувшаяся, бледная, с воспаленными глазами, точно рыдала ночь напролет. Впрочем, почему «точно»? Конечно, рыдала. А как иначе на ее месте?
Не зная, как подобраться к важной для меня теме, я попыталась говорить о насущных проблемах и делах. Поинтересовалась, не требуется ли моя помощь. Очень кстати Алене позвонил какой-то друг Вадима, видимо уточнявший что-то по поводу похорон. С ним подруга беседовала тусклым безжизненным голосом, а когда положила трубку, вдруг отчетливо ругнулась и произнесла:
– Дарина, я не могу понять. Неужели все это правда? Что, черт возьми, он делал в этом проклятом доме один?
Я поняла, что лучшего момента не будет, и выпалила всю историю с начала до конца. И про полянку, и про лапу. И про то, как я заблудилась и притопала к дому. Когда я дошла до того момента, как Вадим посадил меня в машину, осеклась и обратила внимание на лицо Алены.
Она глядела на меня так, словно не верила в реальность происходящего. Чего уж там, я и сама бы в такое совпадение не поверила.
– Алена, как ты? – заволновалась я. – Давай выйдем на воздух. Тебе нужно немного подышать.
Она осторожно кивнула и встала. Мы накинули куртки и вышли через вторую дверь прямо в сад. Я поддерживала подругу под локоть. Молча прошли через лужайку к беседке, откуда открывался чудесный вид на залитый солнцем торжественный лес. В беседке, убранной на зиму, на столе стояли перевернутые ножками вверх табуретки. Я перевернула одну из них и велела Алене присесть. Сидя на низкой табуретке, она казалась маленькой и очень трогательной. Я уже пожалела, что начала эту тему. Возможно, не стоило бередить кровоточащую рану, но подруга должна была знать правду:
– Вадим там был не один. Хотя мне показалось, что твой муж старался создать впечатление: он один.
– С женщиной? – ахнула подруга и прикрыла рот рукой.
– Да нет, что ты… Я не об этом. Точно помню, что видела мужчину. В окне. Больше никого вокруг не было.
– Мужчину?
– Ну да. Косматый, кряжистый. Знаешь, он так хмуро наблюдал за мной из-за занавески. Ниже меня, но покрупнее Славика. Ты же видела моего Славика? Не такой дрищ, короче. Морда круглая, нос крупный. И челка, словно корова лизнула.
– Ты это все за минуту заметила? – дрожащим голосом спросила Алена. Лицо ее разрумянилось лихорадочными пятнами, она попыталась встать. Пришлось поспешно рассказывать ей, как в детстве во время летних каникул я частенько проводила время у папы № 1 и помогала ему составлять фотороботы преступников. Без ложной скромности, память у меня была весьма фотографическая. Кажется, Алена вняла.
– Допустим, там кто-то был. Хотя я вообще не понимаю, зачем он написал мне, что поедет в Ковров? Вроде бы у него там должны были быть переговоры с директором местного завода. Может, Вадим решил не ехать или перенес встречу?
– И с кем-то встречался по работе у вас дома в лесу?
– Ну да, бред. Выходит, он почему-то решил не ехать. Может, это был какой-то рабочий? Вадим давно хотел нанять человека, чтобы следил за домом, занимался деревьями, участком. Вроде ему рекомендовали кого-то из местных. Там же деревня рядом.
– Но почему этот человек не объявился после пожара? Знаешь, он выглядел как-то… зловеще. Не могу объяснить.
– Дарина, я не знаю… – пролепетала бледнеющая на глазах подруга. – Я вообще в шоке от всего этого…
– А что, если не было никакого пожара? В смысле – случайного? Ты не допускаешь такой мысли?
– Думаешь, дом подожгли? – Алена скинула плед, все-таки вскочила, словно хотела куда-то бежать, и тут же стала оседать на бетонный пол. – Точно, я так и думала, это все из-за работы…
Она попыталась сделать еще шаг, пошатнулась и непременно бы упала, не успей я подхватить ее под руки…
Скорая приехала через десять минут. Врач выглядел озадаченным.
– Я же сюда приезжал прошлой ночью. Дал успокоительные, сегодня утром звонил дважды, такое горе… Все равно на дежурстве. Я знал ее мужа, мой младший брат менеджером у них в фирме работает. Отличный был человек этот Вадим… А… Алена, кажется? Да, ей нужен покой. Глядите, у нее щеки горят, слово она стометровку пробежала. Твердит что-то невнятное. Что вы такого ей наговорили?
– Мы обсуждали нелепую и трагическую смерть ее мужа. Возможные варианты, – тактично ушла я от темы. – Наверное, это нервы.
– Ну вы додумались! О таком лучше вообще пока не заговаривать. Если она вобьет себе в голову, что были варианты… Представляете, до чего себя можно довести? Вот что, заберем-ка мы ее в больницу. У нее давление подскочило, второй обморок за два дня – это не шутки.
– А как же похороны? – растерялась я.
– На похороны отпустим. Если, конечно, не станет хуже. Соберите ей быстренько необходимые вещи.
Я побежала по лестнице наверх. Путаясь в комнатах, таки нашла спальню. И устыдилась, что даже в такой момент не могу удержаться от любопытства.
Говорят, что обстановка в квартире, декор и цветовая гамма интерьера могут рассказать не только о вкусовых пристрастиях хозяина дома, но и о его характере, внутренних проблемах. Для Вадима и Алены, видимо, самым главным критерием обустройства дома является функционал. Поэтому в их жилище все было правильно, практично и надежно. Я тоже люблю, когда обстановка проста, но при этом добротна, так что вкус подруги оценила.
Стесняясь, что приходится рыться в чужих вещах, наугад открыла комод из красного дерева. Мне сразу повезло: сверху лежали документы. И я быстро нашла паспорта Вадима и Алены. Хорошо, что у подруги был образцовый порядок и в шкафу. Наугад я вытащила спортивного вида кофту и штаны.
В ванной комнате я нашла халат и зубную щетку, сгребла в обнаруженный тут же пакет шампуни с раковины. Конечно, действия мои особо толковыми не назовешь, но раньше мне не доводилось бывать в такой ситуации.
До больницы я ехала следом за машиной скорой, по дороге позвонила папе № 3, чтобы задействовать его прежние медицинские связи. Конечно, врач скорой, может, и знал мужа Алены, но вопросы благоустройства в палатах решает-то не он, а главный. Все-таки когда-то папа № 3 в этой больнице пятнадцать лет штатным психологом оттарабанил. Это было еще до того, как он ушел сначала в частную практику, а потом и в тонкие миры.
В общем, папины связи, мои деньги и благосклонность врача сделали свое дело: Алену пообещали положить в платную одноместную палату с пометкой «ВИП». Хотя пометка эта была весьма условной: дверца от тумбочки не отваливалась, телевизор работал – ну и ладно. В нашем городе было много частных клиник, но частная больница – одна. Надо обязательно расспросить Славика, он там полеживал после получения наследства. Если Алене необходимо лечение – надо перевести ее туда.
– Аленка, я завтра за тобой приеду, – прошептала я бледной подруге перед тем, как ее перевалили на каталку. Она сделала мне знак подойти, и я кинулась к ней, оттолкнув санитара.
– Дарина, ты возьми ключи себе. Присмотри за нашим котом! – прошелестела она, закрывая глаза, а я расплакалась.
Так и не решив, что делать с информацией про постороннего мужчину в доме, я поехала на работу и остаток дня слонялась по кабинету, пугая своим видом Славика.
На следующий день Вадима хоронили. Точнее, хоронили то, что от него осталось. В общем, фактически пепел поместили в вазу, а уже саму вазу захоронили. Сестра Вадима настояла, что у «человека должна быть могила», а не какой-то там «вазон с пеплом».
– Тетя Мотя. Есть очень распространенный тип людей – «советской закалки», – шепнула мне на похоронах рыжая, словно мы с ней уже стали подругами. – Такие, как сестра Вадима, поди, трепетно хранят в стенках хрустальные сервизы…
Я пожала плечами. Хотя считала себя человеком современным, сервизов дома не держала (говорят, мода на них вернулась), но и с кремацией не сталкивалась. И что делать с этой вазой, похоже, никто особо не понимал. В общем, роскошный гроб таки приобрели и вазу в него поместили. В остальном похороны прошли как обычно. Если не считать, что Алене, за которой отправили такси в больницу, опять стало плохо и ее увезли прямо с кладбища. Я порывалась сопроводить подругу, но та попросила меня побыть на поминках и проследить, чтобы все прошло «как надо». В ресторан «Ассоль» (бывшее детище папы № 2), заказанный другом Вадима, мы отправились без вдовы. К счастью, руководить процессом взялась сестра Вадима, оттого я отошла на второй план и тихонько наблюдала за людьми.
– История кремирования уходит корнями в эпоху палеолита, – объяснил мне по телефону папа № 3, который позвонил, чтобы меня поддержать и поделиться последними новостями.
Мамуля и папа № 2, оказывается, накануне махнули в Ниццу. Там мамуля вознамерилась провести папе экскурсию по одному местному спа-отелю, концепцию которого она собиралась воплотить в папином детище. А за всеми этими хлопотами с похоронами и Аленой в больнице мы с мамулей, как всегда, разминулись. Я думала, она все еще гостит у подруги.
Вспомнилось, что пару дней назад она мне намекала на что-то подобное, но я была уверена, что папина Марья-искусственница его не отпустит.
– Марья на ретрите, – пояснил папа № 3, чем-то постукивая. Думаю, он перебирал четки. – Я посоветовал. Хорошее место. Благостное. А наши из Ниццы сегодня вернутся. Вечером же юбилей предбывшего.
Я растерянно покивала, думая, что у меня в жизни творится какой-то бардак. С поминок – на юбилей.
Во время поминок я собиралась поговорить с кем-то из приятелей Вадима, чтобы узнать что-то о ходе следствия. И я даже отыскала в толпе одного из организаторов, который первым взял слово, – по всей видимости, это и был тот товарищ Вадима, помогающий Алене.
Во время перекура я обратилась к нему с вопросами, которые так и не успела задать подруге:
– Следственно-оперативная группа проводит проверку по факту пожара, – грустно пожал плечами симпатичный шатен, но тут к нему подскочила грудастая жена и вцепилась в его локоть. При этом глянула на меня так, словно я лишила пятерых ее детей их отца.
На работу я отправилась сразу после поминок, предварительно проведав Алену в больнице. А уже в три часа дня, едва я переступила порог родного офиса, мне позвонил следователь. Официальным тоном меня попросили явиться по указанному адресу, чтобы дать показания.
И только тут я вспомнила про кота. Точнее, я бы про него и не вспомнила, но сразу же после следователя мне позвонила домработница Алены. Она сама присутствовала только в самом начале церемонии, после чего быстро уехала на вокзал. Мы не успели и словечком обмолвиться.
– Боюсь Алену потревожить. Совсем забыла спросить: как там кот? Кто его кормит? – волновалась женщина.
– Кот? Ну… У него все хорошо, – дрожащим голосом отрапортовала я. – Сегодня сожрал целый пакет кильки. Такой бутуз…
– Кильки? Странно, это чудовище обычно только корм дороженный жрет. А потом гадит по углам. Фу-ты ну-ты, породистый, зараза. Стоит половину моей пенсии. Вадиму Николаевичу его подарили котенком. На прошлый день рождения. Сейчас коту где-то полгода. И зачем он нам сдался?
Женщина все продолжала причитать, а я стала рассеянно озираться в поисках Славика. Тот, как всегда, отирался у кофемашины и с кем-то болтал по телефону.
– Славик, беда! – едва положив трубку, воззвала я к его котолюбию. – У Алены дома кот. Я про него забыла. Вот ключи, его надо накормить. В общем, действуй по ситуации. Сестра Вадима уехала сразу после похорон, у нее вроде дети дома. Боюсь, она про кота тоже не вспоминала.
– А ты…
– Меня к следователю вызывают. Догадайся зачем?
Славик сделал большие глаза:
– А, так вот оно что. Мне же с утра позвонили! Уточняли, зачем мне звонил Вадим Венский накануне смерти. Я сначала не понял… И рассказал все, как было. Ну, что мне набирала ты. Но с телефона этого Вадима. Ты же не против? И кстати, тебе звонил, чтобы предупредить, но ты была на похоронах…
Я сделала неопределенный жест головой.
– Тем более папа наш ни при чем, я выяснил, – облегченно выдохнул Славик. – Он в тот вечер на заседании кандидатов в заместители главы города был, так что теперь нам опасаться нечего…
– Так ты что, всерьез подозревал папу № 2? – ахнула я.
– Ну… – уклончиво ответил Славик, а я покачала головой. Если бы папа захотел поджечь чей-то дом, уж додумался бы не делать это своими руками.
– Хочешь, я с тобой поеду… – заискивающим тоном начал Славик.
– Нет, едь к коту. Боюсь, как бы он там лапы от голода не протянул. Алене и так хватает переживаний. Странно, что я никогда не видела у нее кота. Наверное, он прячется от посторонних, так что порыскай под диванами.
Славик осенью пару раз подвозил меня до Алениного дома, оттого не стал задавать лишних вопросов. Из здания мы вышли практически одновременно и разошлись в разные стороны.
Дурные предчувствия начали меня тревожить, и, отправляясь в полицию, я всерьез забеспокоилась: вернусь ли? А уже через двадцать минут я входила в кабинет, который был по-казенному безликим. И поспешила порадоваться, что следователь – женщина. Хотя мне звонил мужчина. Почему-то мне казалось, что женщина женщину всегда поддержит. Радовалась я зря.
На мою попытку пошутить, что в ногах правды нет, Ирина Всеволодовна сначала выяснила, что мне известно об обстоятельствах смерти Вадима Венского, после строго посмотрела на меня поверх своих тонких очков и велела садиться.
– Давайте настроимся на серьезный разговор. Погиб ваш знакомый, вы были последней, кто приходил к нему в дом, и шутки тут неуместны.
– В том-то и дело, что он мне не знакомый. Точнее, оказалось, что вроде как знакомый, но я его до этого толком не видела. В общем, Вадим – муж моей подруги. Он всегда был в командировках…
– Расскажите подробнее, каковы были ваши отношения.
– С подругой?
– С ее мужем.
– Никаких отношений! – возмутилась я, потому как тон следователя мне не понравился. Она что, намекает, что я за спиной подруги наведывалась к ее мужу? А что? К сожалению, очень частый сюжет.
– Я случайно попала в дом. Собирала грибы с другом, а потом заблудилась.
– Грибы? В ноябре? – Следователь еще раз приспустила очки. – Вы собирали грибы, а потом случайно попали в дом мужа вашей близкой подруги, где он отдыхал один. И с номера Вадима Николаевича звонили своему другу, чтобы он вас забрал?
– Все так, – в досаде ответила я, понимая, как глупо это звучит. Вполне в духе Славика.
– И что было дальше?
– Вадим Николаевич меня подвез до дороги, больше я его не видела. А про то, что дом сгорел, узнала из новостей. Вот у Славика спросите.
– Уже спрашивала. И он сказал, что в лесу вы повздорили, после чего ушли от него в неизвестном направлении.
– Да, – нехотя ответила я. – Только какое это имеет отношение…
– Дело в том, что в машине Вадима Николаевича нашли рецепт на противозачаточные препараты, выписанные на ваше имя. Судя по дате, рецепт свежий. У вас были такие близкие отношения, что он покупал вам лекарства?
– Да что за бред! А, это… – осенило меня. – Листок, наверное, выпал, когда я за визиткой полезла. Эти дурацкие лекарства попросила меня купить мамуля, ей, видите ли, как иностранной гражданке, рецепт не дадут. А именно этот препарат какой-то особенный, его должен врач назначить. Пришлось выписать на мое имя. Таблетки ей нужны для поддержания гормонов. Понимаете, у нее что-то со щитовидкой. Или ей так кажется. Мамуля не хочет стареть, вот и ищет в себе всякие болезни. Вроде как ее кожа увядает из-за гормональных проблем, понимаете?
Кажется, она ничего не понимала.
– В общем, никакого отношения к делу это не имеет, – закончила я, заметив, что следователь взирает на меня с откровенным недоверием.
– Но ваш визит к погибшему и ваши вещи в его машине выглядят крайне странно, согласитесь.
– Ничего странного. И вообще… В доме произошел пожар, несчастный случай… Если честно, я так до конца и не поняла, почему меня вызвали. И почему вы задаете такие загадочные вопросы?
– Да, пожар. В результате его уничтожена почти вся левая половина дома, кровля, повреждено потолочное перекрытие, имущество внутри дома. К счастью, находящийся неподалеку на стройке сторож не спал, как водится, а делал обход. И увидел зарево. Дом не успел сгореть полностью. Но та часть дома, включая комнату, где обнаружили труп, конечно, выгорела основательно. Причина пожара устанавливается. И есть разные версии. Наверное, вы примерно представляете, что в процессе осмотра места происшествия устанавливаются признаки поджога.
– Вы подозреваете поджог? – спросила я. – Но как это определили?
– Ну, эксперта заинтересовал очаг пожара – место, откуда началось горение. Он проверил объект на наличие веществ и материалов, способных к самовоспламенению. Интересовали, конечно, жидкости, используемые для поджога. И возле дома обнаружили следы бензина.
– Ужас какой-то…
Я, конечно, ничего такого не знала. До этого с пожарами особо не сталкивалась и была далека от подобных тонкостей.
– Бензин заинтересовал, и осмотр провели более тщательно. И обнаружили признаки того, что у покойного мог быть гость. Хорошо, что та часть, где была кухня, частично уцелела. Вроде бы они пили спиртное, хотя второй человек попытался скрыть следы своего пребывания. На найденной в кухне бутылке нет никаких отпечатков, значит, ее протерли. И два стакана тоже помыты наспех и не так тщательно, как остальная посуда.
– Зачем убийце мыть стаканы?
– Чтобы не вызывать подозрения… Он не был уверен, что пожар поможет скрыть его преступление. Действовал наудачу. Или действовала…
– Вы намекаете, что я пила с Вадимом спиртное, а потом убила его? И еще помыла стаканы и подожгла дом? – удивилась я. – Но зачем бы тогда звонила с его телефона, рискуя привлечь к себе внимание?
– Ну, убийцы всегда делают ошибки. Вот давайте пофантазируем. Вы – любовница мужа подруги. А может, познакомились с ней специально, чтобы лучше узнать жену любимого человека. В моей практике такое бывало. Вы с погибшим тайком встречаетесь в загородном доме. И в тот день, находясь неподалеку, решили заглянуть. А может, ваш поход по грибы – просто прикрытие, чтобы навещать любовника. Дальше вы поскандалили, возможно, он дал вам отставку. В порыве ссоры вы ударили его чем-то тяжелым, к примеру каминными щипцами, по затылку. Или попали в висок. А может, вы подсыпали ему снотворное в спиртное, но не рассчитали дозу, и он умер? И такой случай был. Испугавшись, вы стали звонить своему приятелю, чтобы он помог решить вопрос. Тот предложил план. На машине Вадима вы отъехали к дороге, но поставили машину так, чтобы в поле зрения камеры попал только номер. Это подтверждало бы, что в то время, когда вы звонили приятелю, Вадим был еще жив.
– Я даже не знала, что там была камера, – пробормотала я, но меня, кажется, даже не услышали.
– После чего подожгли дом и отбыли в город на машине вашего друга. Хорошая версия, хоть и притянутая за уши, да и время не совсем сходится, – мечтательно побарабанила пальцами по столу следователь, а я сидела, разинув рот.
– Да, со звонком с телефона Вадима вы погорячились, выдали себя. Но и тут можно найти объяснение. У вас телефона с собой не было или батарейка села, пришлось рисковать. Да и если бы версия про несчастный случай с пожаром сработала, а дом выгорел основательно, никто бы не стал проверять звонки Вадима Николаевича.
– Славик же подтвердил…
– Ваш друг явно не ожидал звонка из полиции. Мне показалось, он чего-то боялся. Нехотя признался, что вчера вы гуляли в лесу, но потом поссорились и разошлись в разные стороны. После чего вас привез погибший на машине, вы пересели в машину своего друга и уехали.
– Вот именно, уехала!
– И якобы обеспечили себе алиби. За это время снотворное, которое вы могли подмешать Вадиму, подействовало. И ничего не мешало вам вернуться.
– Ну, знаете! Не буду я больше с вами фантазировать, – задохнулась я от возмущения. – Можете спросить Алену Венскую, она в курсе того, что в тот вечер мы с моим помощником были в лесу и искали не только грибы, но и поляну для их с мужем романтического ужина. И еще она подтвердит то, что я ее мужа знать не знала… Хотя она сейчас в больнице, и ей не до этого.
Я замолчала, чувствуя, что мои доводы звучат неубедительно, и несказанно обрадовалась, когда меня наконец отпустили. Многозначительно порекомендовав сразу же позвонить и сообщить, если я что-то вспомню.
Уже в машине я поняла, что забыла рассказать про типа, которого видела в доме. Но возвращаться назад желания не было, и я решила: там разберемся.