Глаза у грачей чёрные. Чёрные, как уголь, как смола. И никто даже и предположить не может, что всё оттого, что грачи – самые добрые птицы на свете.
Поздней-поздней ночью, когда все уже спят, когда на улице остаются гореть лишь сломанные фонари, да и те через время гаснут, грачи просыпаются, тихонько садятся на провода и внимательно вслушиваются в звуки замершего города.
– Ш-ш-ш-ш-ш, – шумят деревья.
– Вжить-вжить, – скрипят отворённые форточки.
– Тук-тук-тук-тук, – стучат сердца.
Но очень часто случается так, что сердца стучат всё медленней и медленней:
– Туууук, тууууууууук, туккк…
Так стучат сердца грустных людей, у которых случилось какое-то горе. Они не спят по ночам, а только тихонько плачут. Или спят, но тревожно. Просыпаются, заваривают крепкие чаи и плачут, плачут, плачут…
Как только грачи слышат прерывистый стук такого вот сердца, они тихонько, почти незаметно летят к окнам домов, где живут печальные люди, и бросают на подоконники маргаритки. Такие маленькие цветы, с необыкновенным, едва уловимым запахом.
Утром заплаканные, совершенно несчастные, бесконечно несчастные люди одёргивают шторы, открывают окна и замечают на подоконниках цветы. Они печально улыбаются, выбрасывают их в окна, думают: «Какая глупость… Маргаритки на подоконнике».
Но с этого момента в их жизни что-то невообразимым образом меняется.
– Кто же уронил эти цветы именно на мой подоконник? Наверное, это тот самый человек, который дороже всего мне на свете.
Они обрывают телефонные провода, мчатся навстречу друг другу, обнимаются так, будто не виделись сотни вечностей. Их сердца начинают стучать быстро-быстро.
«Вот теперь порядок», – думают грачи. И засыпают до следующей ночи, которая вновь будет чернить им глаза. А осенью птицы улетят за новыми цветами. И никому не известно, откуда они берут эти самые маргаритки.