Паренёк ругался матом,
Крыл и малых, и больших;
Грел в себе неадеквата,
Мат внедрял в ядрёный стих.
Воздух матом бил повсюду,
Кайфовал от шалых слов,
Будоражил узы блуда
И пижонился как лох.
А потом лишился речи,
И постиг внезапный транс…
И увидел мира вечность,
Как негаснущий экран.
Там деяния роились,
Чувства, мысли, голоса,
И слова друг друга били,
Словно тешилась гроза.
Только странное теченье
В бездну шло стезёй без виз,
Точно дикое влеченье
Тот поток тянуло вниз…
И увидел тот парнишка
Мир, где всё диктует брань,
И ненужная мораль —
Как захлопнутая книжка.
Там никто ни с кем не дрался,
Мерк любой во мраке взгляд,
И никто не озарялся, —
Всё гасил ударный мат.
Дух высасывала бездна,
И держала всех в узде
Безотказно и железно,
И жирела на беде.
Души петь пытались тайно,
Чтоб разъять цепную муть,
Но незримо и фатально
Голоса срывались в жуть.
Эта бездна расширялась,
Проявляя суть узды:
Мрачных сущностей орава
Обращала в брань лады.
И никто не мог до срока
Дух от пут освободить, —
Ярый гнёт слепого рока
Принуждал пути забыть.
И парнишка содрогнулся
От таких чумных оков,
И внезапно окунулся
В дивный омут чутких слов.
Те слова спасеньем были
Для пропавших и больных,
И шальные твари взвыли,
Свет почуяв от живых…
И свободу постигая,
Души пели гимн любви;
Ну а сфера та шальная
Бранью крыла тех, кто взвит.
Только мат уже не трогал
Ни пропавших, ни живых;
Просто мрачная дорога
Потеряла визу ввысь.
И парнишка тот беспечный
Вдруг запел без матерщин;
Это кровное наречье
В нём раскрыло дар души.