Узда самоуспокоенья
Сильней вакханального жара
И хмель упоительной лени
Швыряет в мистерию шарма…
Сей жанр обнажён и отважен
В борьбе за Адама и Еву;
И переплавляются в жажду
Плоды чудотворного Древа…
Крутись, чумовая свобода,
Даря упоение драме;
В метаньях душа сумасбродна,
Пока не объята годами.
Я верю во всё дорогое
В краю беспредельного жанра, —
Я видел, как плачут изгои
Под небом осеннего шарма.