– Крыса, седлай Памира! – зычный голос Димки пронесся по коридору конюшни.
Кристина вздохнула, отряхнула щетку и скребницу, которыми пыталась отчистить налипшую грязь от вороной Сороки, и вышла из денника. Пройдя чуть дальше по коридору, она заглянула к Памиру. Огромный соловый жеребец заслышав ее шаги сонно поднял голову от кормушки. Бока коня были покрыты темными разводами. Есть такие лошади, которые любят спать в грязи, что с них взять. Кристина снова вздохнула и заторопилась в сторону амуничника. Утренняя смена начиналась через десять минут.
Кристина с детства обожала лошадей. Они казались ей существами из сказок, чем-то вроде динозавров или единорогов. Лошади были во всех ее любимых фильмах и рассказах, а однажды Дед Мороз оставил ей на Новый Год под елкой большое подарочное издание с крупными фотографиями скакунов разных пород. Над этой книгой она до сих пор могла просиживать вечера напролет, рассматривая картинки и воображая себе, как катается на прекрасных конях в красивом платье, в жемчуге и самоцветах, словно принцесса. Или нет, на ней кожаные рыжие штаны с бахромой, шляпа с лихо загнутыми полями и ярко-красный платок на шее, как в фильмах. В общем, в зависимости от настроения воображаемая одежда менялась, но неизменным оставалось одно: сама Кристина верхом на великолепной лошади.
Однажды в школе на перемене она услышала от девочки из старшего класса о конном клубе и уговорила маму сходить посмотреть, что это такое. Да, мама, я знаю, что на это денег нет, но мы ведь просто глянем и все. А потом – уговорила разрешить ей ходить на конюшню самостоятельно, ведь она уже взрослая девочка, а идти тут всего ничего, пятнадцать минут: завернуть за дом, пройти по пустырю, где обычно гуляют собачники, по подземному переходу выйти за огибающую город автостраду – и вот ты уже у конюшни. А за ней расстилаются бесконечные колхозные поля. Конный клуб тоже принадлежал колхозу, может, потому ему и разрешили находиться так близко к городу, да еще и использовать колхозных лошадей.
Сначала Кристина ходила просто полюбоваться. Сразу после уроков она в любую погоду шла через пустырь, потом под автострадой, и в конце концов удобно устраивалась на упавшем дереве, которое было расположено на небольшом холме возле конного клуба так, что была видна вся территория конюшни. Со временем она разобралась, что в день бывает три занятия: утреннее, дневное и вечернее. Эти занятия назывались “смены”. Все смены проходили на огороженной бревенчатым забором открытой площадке, которую конюшенные называли красивым словом “левада”. Между сменами бывали тренировки для настоящих спортсменов, тогда в леваде ставили барьеры из разноцветных бревен, и всадники верхом на лошадях перепрыгивали препятствия в определенном порядке. Это называлось “конкур”.
Кристине казалось, что никто не обращает на нее внимания, пока однажды, в особо пасмурный октябрьский день, не разразился сильный проливной дождь. Тренер остановил занятие, отправил всех всадников с лошадьми укрыться в конюшню, а потом повернулся к упавшему дереву, где под зонтом жалась Кристина:
– Эй, ты! Зрительница! Давай в конюшню!
Сгорая от неловкости – оказывается, ее все это время замечали! – Кристина забежала в широкие ворота конюшни.
И оказалась в раю. Вокруг нее нетерпеливо переступали ногами, шлепали теплыми губами, выдыхали пар огромные живые лошади.
Тренер посмотрел на невысокую девчонку:
– Чего ходишь смотришь? На занятие бы пришла.
Кристина помотала головой. Говорить было неловко: вокруг, кроме великолепных лошадей, стояли юные спортсмены и, похихикивая, перешептывались.
Тренер продолжал:
– Тебе сколько лет?
– Четырнадцать, – прошептала Кристина.
– А зовут как?
– Кристина.
В этот момент Кристина впервые услышала Диму:
– Крыстина! Сидит, как крыса на полене, высматривает!
Остальные довольно загоготали: стоять в коридоре конюшни было скучно, снаружи дождь лил, как из ведра, а тут есть на что отвлечься.
– А ну цыц! – тренер недовольно нахмурился. – Сейчас я вам порогочу, оболтусы! Давно денники не чистили?
Смешки попритихли.
– Меня зовут Егор Иванович. Кристина, будешь чай с тортом?
Кристина не поднимая глаз кивнула. Тут даже не поднимать глаза было приятно, не то, что в школе. Ведь тут можно было глазеть на аккуратные копыта, на обмотанные плотными цветными повязками тонкие лошадиные ноги.
– Принесешь записку от родителей – сможешь приходить просто так, помогать по мелочи. Хочешь помогать?
Кристина снова кивнула и глянула на тренера. Но тот уже переключился на своих подопечных – дождь поредел, превратившись в противную морось:
– Смена, марш в леваду! Дима, слезь с Памира, еще раз увижу тебя верхом в коридоре – месяц на коня не сядешь. Выводим в поводу!
Когда все лошади и всадники вышли на размытый дождем двор, тренер бросил Кристине через плечо:
– В амуничнике чайник – поставь, закипяти. Чашки – помой. Торт в коробке на столе – разрежь на всех. Нож возле чайника на полке.
Со временем оказалось, что, так как денники для юных спортсменов чистить и лошадей кормить – радости мало, а штатный конюх почти все время пропадал где-то в колхозе, то конюшенные не сговариваясь передали эти дела Кристине. Она серой мышкой трудилась, помогая то тут, то там, и чаще всего ее просто не замечали. Верхом ездить без оплаты не дозволялось, так что этому ее никто и не учил, зато потихоньку она узнала невероятно много хитростей об уходе за лошадьми, о том, как чистить копыта и втирать в распухшие бабки мази, как правильно заплетать хвосты и что делать со сбитыми неумелыми ездоками холками. Иногда с ней делились бутербродами или тортом, если у кого-то был день рождения. А еще разрешали приходить на конюшню в любое время дня и ночи, даже потихоньку выдали ключи. И Кристина была абсолютно счастлива.
Остатки осени пролетели незаметно: Кристина металась между школой и конюшней, забегая домой только перекусить или поспать. Она даже уроки делала, забравшись на огромную кучу сена в амбаре, который разделял коридор с денниками на два крыла.
А с сегодняшнего дня начались зимние каникулы и Кристина была на конюшне с самого утра, так что все стойла уже были вычищены, все кони – напоены и накормлены. Но Димы сегодня не должно было быть, он обычно занимается в другие дни. Так что Памир оказался не готов. Потому она спешила.
В амуничнике Кристина нашла секцию с табличкой “Памир”, повесила на плечо уздечку, взяла в руки вальтрап и седло – вроде все получится отнести за один раз. Через десять минут Памир был почищен и оседлан. Она попыталась одной рукой открыть засов денника, чтобы вывести коня в леваду, а второй не дать ему ущипнуть себя за плечо, и в этот момент по конюшне пронесся крик:
– Поберегись, табун!!!
Кристина с силой захлопнула только что открывшуюся дверь. И тотчас же коридор конюшни заполнился шумом, стуком копыт по каменному полу, лошадиным храпом и ржанием. Похоже, колхозный табун все-таки пригнали в конюшню на постой – морозы в этом году стояли лютые. Она слышала, как тренер обсуждал это с какими-то серьезными дядьками, что приезжали вчера на грязном УАЗике.
Вот и Дима, вошел в коридор, зычно прикрикнул на столпотворение. Лошади, дикие и строптивые после целого года, проведенного в полях, потолкались еще немного и в конце концов попрятались по стойлам. Тогда Дима неспешно подошел к деннику Памира, забрал у Кристины поводья и вывел лошадь, бросив напоследок:
– Рассели новеньких.
Дима с ноября был настоящий спортсмен. Ему было шестнадцать, он был крепкий, широкоплечий, грубый. Осенью он выиграл соревнования на второй разряд по конкуру. Как-то Кристина краем уха услышала, что тренера в разговоре отмечали Диму как “перспективного”. Это значило, к сожалению, что ему можно почти все. В том числе вести себя, как главный, когда рядом не было Егора Ивановича. С такими, как Дима, никто старался не спорить. Тем более Кристина.
Так что она молча взяла недоуздок и пошла по коридору, заглядывая в стойла, по которым прятались табунные лошади. Не привыкшие к одиночеству, они забежали по две-три в денник, и потому Кристина потратила изрядно времени, разводя их каждую в отдельное стойло.
В конце концов, распределив прибывших и убедившись, что у каждого есть приветственная охапка сена в кормушке, Кристина вышла из конюшни и присела на лавку у входа. Утро выдалось очень насыщенным, хотелось хотя бы недолго отдохнуть.
На улице было свежо, даже слишком: мороз сразу вцепился в щеки и стал щекотать в носу так, что дышалось с трудом. Девочка прикрыла лицо руками, чтобы немного согреть вдыхаемый воздух, и вытянула ноги, оперевшись спиной о беленую стену конюшни.
Солнце только поднималось, и все вокруг было окрашено в нежно-оранжевый и голубой: истоптанный копытами двор, дорога к леваде, бесконечные поля на горизонте. К тому же за ночь зима украсила каждый уголок лохматой игольчатой изморозью, которая в лучах восходящего солнца блестела и искрилась, и казалось, будто сказка опустилась на старую колхозную конюшню. Кристина улыбнулась, сама не понимая почему, и вдруг заметила движение за старым строительным вагончиком, который служил тренерам и кабинетом, и переодевалкой. В вагончике была буржуйка, потому там всегда было тепло. Вот и сейчас из тонкой трубы над крышей вился беловатый дымок и приятно пахло печкой.
Кристина поднялась и подошла к вагончику. Окна были разрисованы морозом, облупившаяся зеленая краска на стенах ощетинилась снежными иголками. Сзади, за вагончиком, снова кто-то зашуршал. Кристина прошла чуть дальше и наконец увидела: утопая по бока в покрытых изморозью зарослях топталась небольшая каурая лошадка. Толстенькая, приземистая, лохматая. В Кристининой книжке были очень похожие кони, тарпаны, только масть немного отличалась.
Кристина неуверенно протянула к лошадке раскрытую ладонь и цокнула языком, подзывая к себе. Наверно, отстала от табуна, откуда же ей еще здесь взяться. Если убежит сейчас – как ее искать? Надо завести лошадку в стойло.
Но та не торопилась приближаться. Навострила уши и внимательно рассматривала Кристину вишнево-карим глазом.
Девочка вздохнула, но делать нечего, нужно попытаться подойти поближе. Она аккуратно, не делая резких движений, сошла с дороги в заросли. Солнце поднялось еще выше, наконец залив землю яркими лучами. Дыхание Кристины превращалось в иней на шарфике, плотно замотанном вокруг шеи. Дыхание лошади то и дело поднималось белыми облачками. Каурая шерсть в солнечном свете заблестела, будто золото и медь. Кристина подняла руку и осторожно дотронулась до бархатного носа. Лошадка отдернула было голову, но потом сразу потянулась к ладони, сделала шаг навстречу и стала искать губами у кармана, в котором девочка обычно носила сухари.
Кристина рассмеялась. Ей отчего-то вдруг стало легко и радостно, и эта нелепая коротконогая лошадка показалась такой смешной, совсем домашней. Она обняла лошадку за шею, а потом прошептала:
– Ну, идем домой. Угощу тебя вкусной сушеной травой.
Она взяла лошадь за гриву, и та послушно пошла рядом, словно приучена была ходить с человеком без недоуздка, без веревки.
В конюшне Кристина на секунду замешкалась: свободных денников не осталось. В конце концов она завела отставшую от табуна лошадку в старый неиспользуемый денник, где раньше хранился инвентарь для уборки. Подоткнула щели в расшатанном окне старыми тряпками. Привезла несколько тачек свежих опилок, забросила в кормушку охапку сена, принесла ведро воды.
Некоторое время она простояла, глядя, как лошадка с удовольствием жует угощение.
– Вот, теперь уютно и тепло будет. Я приду и почищу тебя чуть попозже, хорошо?
– Крыся! Отшагай Сороку!
Смена закончилась. Кристина поплотнее застегнула теплую куртку, натянула поглубже шапку и, кивнув лошадке, снова вышла в морозный двор. От учебных лошадей шел пар. Те всадники, кто отъездил смену, уже спрыгнули с седел и разминали затекшие ноги. Она привычно взяла поводья Сороки, отпуская ее наездницу в раздевалку, и отправилась с лошадью назад в леваду.
Крупная вороная кобыла горделиво вышагивала рядом с Кристиной, то и дело дергая повод. Сорока была настоящей спортивной лошадью: тонкие ноги, мощный круп, круто изогнутая сильная шея. Но маленькая безымянная каурая лошадка все никак не шла у Кристины из головы.
Девочка шла и улыбалась: такая уже лохматая коротышка, чисто медвежонок ведь, разве что с копытами.
Надо придумать ей имя.