На сей раз в шахте лестничной клетки пахло не мужским парфюмом с нотками ветивера, а крепким потом.
Я шагнула к перилам, посмотрела вверх, снова отодвинулась к стене и замедлила шаг. Пространство ароматизировал мой коллега – тот самый, которого Ирка успела окрестить Микробоссом.
Настигать его и изображать радость встречи, а заодно лишний раз обонять мне не хотелось.
Мы с Микробоссом уже успели повздорить. На ровном месте, как говорится.
Я отказалась дать ему номер своего мобильного и принимать задания по телефону, потребовав отправлять их по электронной почте. Микробосса это привело в состояние, близкое к истерике. Почему – я не поняла. За годы на госслужбе привыкла, что электронная почта – лучшее средство деловой коммуникации, тогда как телефонные звонки в этом качестве совершенно неприемлемы.
Мой начальник в Департаменте внешнеэкономической деятельности, очень умный человек и профессиональный дипломат, первым делом велел мне как «Отче наш» затвердить две фразы: «Все деловые коммуникации должны оставлять документальный след» и «Мой непосредственный руководитель мне такого поручения не давал». Сказал, что знание этих мантр поможет мне уберечься от проблем в бюрократической структуре – и оказался совершенно прав.
У Микробосса явно не было такого жизненного опыта, как у меня, зато, похоже, в избытке имелись обидчивость и злопамятность. Он моментально нажаловался на меня нашему общему руководителю, и мне пришлось оправдываться.
Ирке я об этом говорить не стала: она бы потребовала, чтобы я прямо сейчас написала заявление на увольнение по собственному желанию. Еще и достала бы из своей сумки-самобранки чистый лист бумаги, стило и бестрепетно водила бы моей рукой, выписывая буковки.
Дождавшись, пока Микробосс взойдет на шестой этаж и шлейф его специфического аромата слегка развеется, я тоже поднялась и заняла свое рабочее место. Потянулся очередной томительный день, наполненный рутинной работой со скучными докладами.
Спрашивается, и чего мне не сиделось с моими славными графоманами – людьми бесспорно творческими?
Пока я тихо костерила себя и косноязычных докладчиков, запел мой телефон.
– Слушаю! – радуясь возможности отвлечься, охотно откликнулась я.
– Елена Ивановна?
Моя радость увяла. С официального «Елена Ивановна» обычно начинают разговор телефонные жулики разных мастей.
– Слушаю вас, – повторила я уже довольно злобно.
– Это сотрудник службы безопасности с КПП, Василий меня зовут, – сказал мужской голос в трубке. – Вы не могли бы выйти к турникету? К вам тут пришли…
– Уже бегу! – пообещала я, вновь воспрянув духом.
Даже не спросила, кто ко мне пришел. Подумала, что это заботливая подруга все-таки привезла обед, хотя я и просила ее этого не делать.
Но это оказалась не Ирка. В тесном помещении КПП дожидалась незнакомая девушка.
– Это вы Елена Ивановна? – Она подалась к турникету.
– Можно просто Елена, – отозвалась я машинально. – А вы кто?
– Я Юля. – Девушка покосилась на охранника. – Мы можем поговорить наедине?
Я тоже глянула на Василия – он отвернулся, делая вид, будто не обращает на нас внимания. Поколебавшись пару секунд, я приложила свой бейдж-пропуск к считывающему устройству. Оно разрешающе мигнуло зеленым, и я прошла за турникет, на ходу предупредив не то охранника, не то незнакомку, не то их обоих:
– На пару минут, не больше.
Василий промолчал, а девушка пообещала:
– Я вас надолго не задержу.
Мы вышли на улицу, отодвинулись от КПП на пару метров и встали под забором, чтобы не мешать пешеходам.
– Слушаю вас, – сказала я.
– Охранник сказал, это вы вчера позвали его к упавшей девушке?
– Он меня запомнил? – удивилась я.
Профессионал, однако. Выхватить кого-то в толпе, которая штурмует турникеты по утрам, да еще успеть имя на бейдже прочитать…
Или это я такая незабываемая?
– Я попросила, и он в своей программе посмотрел, кто проходил в это время. Узнал вас по фото в базе пропусков, – быстро объяснила моя собеседница.
Я не стала уточнять, чем объясняется отзывчивость охранника. Меня заинтересовало другое:
– А в чем дело? Почему вы интересуетесь той девушкой?
– Она моя подруга, – сказала собеседница и нервно провела ладонью по гладким черным волосам. – Мне вчера позвонили из больницы…
– Как она там? – не дослушала я.
– Никак. Она умерла. – Чуть раскосые глаза закрылись, снова открылись, в уголках блеснули слезинки.
– Ох… – Я расстроилась, и даже не сообразила выразить соболезнования. – Сердце, да? Или инсульт?
– Не сердце и не инсульт. У Верочки была аллергия.
– Вот такая, прям смертельная? – не поверила я.
– Представьте себе. Ей к морепродуктам на милю приближаться нельзя было.
– Не знала, что такое бывает… Но… простите, не запомнила ваше имя?
– Я Юля.
– Юля, а я-то тут при чем?
Девушка посмотрела на меня в упор, сжала челюсти и сделалась похожа на монголо-татарского воина. На Чингисхана, готового к завоеваниям.
– Где, по-вашему, в девять утра она могла угоститься морепродуктами?!
– О…
Я глянула в одну сторону, в другую. До конца улицы не было не только заведений общепита – вообще ничего, кроме забора с одной стороны и многорядной дороги с другой. И все же я сказала:
– В пяти минутах отсюда большой торговый центр…
– И фудкорт там начинает работу в десять, – перебила меня Юля. – А ресторан японской кухни и вовсе в двенадцать.
– А супермаркет открывается в восемь, там есть готовые блюда, наверное, и рыба тоже…
– Пфф, жареная путассу? – Девушка фыркнула и непримиримо тряхнула смоляными волосами. – Для Верочки по-настоящему опасны были креветки, но их она избегала как огня.
– Что вы хотите сказать?
– Причина смерти какая-то другая! А в больнице, разумеется, не стали разбираться. Написали – анафилактический шок, ведь у Верочки в карточке указано, что она аллергик. – Девушка притопнула ногой, отвернулась и коротко взмахнула рукой – кажется, стерла слезу.
– А от меня-то вы чего хотите? – спросила я с тоской, прекрасно понимая, что Ирка теперь от меня не отстанет – потребует расследования.
– Может, вы что-то видели? Или слышали? Что случилось с Верой перед смертью? К ней кто-нибудь подходил, она с кем-то общалась?
– Да я заметила ее, только когда она упала, – призналась я и посмотрела на часы. – Простите, не могу отсутствовать на рабочем месте дольше пятнадцати минут, мне срочно нужно возвращаться.
– Но…
Девушке-Чингисхану хотелось меня задержать, но аргументов она не нашла.
Я уже поднималась по лестнице в свою башню, когда смартфон в кармане дернулся, простреленный эсэмэской: «Позвоните, если что-то вспомните. Это Юля» – и номер телефона.
– И в самом деле, поразительно отзывчивый человек – охранник Василий, – пробормотала я, понимая, кто дал девушке-Чингисхану мой номер, имеющийся в базе.
Остаток дня я не скучала: пока правила доклады и лекции, усиленно размышляла, рассказывать ли Ирке о смерти Верочки. И если рассказывать, то что именно.
Может, ограничиться сообщением официального заключения – смерть от анафилактического шока?
Принять волевое решение я так и не смогла. Подумала, что заводить разговор о судьбе бедной Верочки не буду, но и не стану отмалчиваться, если Ирка сама об этом вспомнит.
Она, разумеется, вспомнила, хоть и не сразу.
Поначалу подруга пожелала выяснить, почему я невесела. Пришлось перевести стрелки на Микробосса с его придирками.
– А что он? А ты? А он тогда что? А ты что? – Ирка жаждала подробностей.
Пришлось перечислить поводы, по которым ко мне цеплялся Микробосс.
Мы сидели в том самом японском ресторане в торговом центре по соседству с моей работой. Архипов, явившийся вместе с Иркой, в суть моих обид не вникал. Он уткнулся в смартфон и серфил в Интернете. Я думала, что ему скучны мои жалобы, но ошиблась. Неожиданно Вадик сунулся к нам, прервав меня на полуслове:
– Смотрите! Я пробил его в сети. Твой Микробосс – автор самописной книжечки, называется не то «Полные штаны ежей», не то «Полная пазуха ужей»…
– Садомазо, что ли? – заинтересовалась Ирка.
– Нет, сказка. Я глянул – очень так себе. И, конечно, никто ее не печатает, один путь у чувака – самиздат. А тут ты, признанный автор сотни книг, изданных на пяти языках. Конечно, он обзавидовался! И захотел поставить тебя на место, желательно пониже, раз уж ему посчастливилось оказаться твоим начальником.
– У меня на иностранных языках только детские книжки выходили, – зачем-то напомнила я.
– Так и у него детская! А ее и на русском никто не печатает! – воскликнула Ирка.
– Короче, классическая история Моцарта и Сальери, – подвел итог Архипов и приобнял нас с подругой за плечи.
– Но-но! – Ирка вывернулась и погрозила ему пальцем. – Моцарт умер, а Ленка жива!
– Да и не Моцарт я, не то дарование, – справедливо заметила я.
– Ну, значит, это лайт-версия классической истории, где Моцарт пожиже, а Сальери совсем никудышный. Все остаются в живых, но суть конфликта и назидание потомкам все те же самые, – заключил Архипов.
А Ирка в связи с упоминанием Моцарта, который умер, точнее даже, был убит, конечно же, вспомнила то, о чем я бы предпочла забыть:
– Кстати! А как там наша упавшая девушка?
Мне захотелось застонать, но я, разумеется, сдержалась и честно сказала:
– К несчастью, она умерла.
– Что-о-о-о?! Ка-а-ак?!
Две пары огромных, как у персонажей японских мультиков, глаз уставились на меня в упор.
Я поежилась. Юля Чингисхан – и та смотрела на меня не так сурово!
– У нее была какая-то жуткая аллергия. Анафилактический шок, – сдержанно объяснила я, еще надеясь этим ограничиться.
Как же!
– Анафилактический шок развивается очень быстро, за считаные минуты, – сказал Архипов, моментально нырнув в поисковик. – Тут что-то не сходится. Ты говорила: она курила, потом упала. С шоком сразу бы упала, не успев закурить после еды.
– Да и есть там негде, – добавила Ирка. – А на что аллергия?
– На морепродукты, особенно креветки.
– Не вариант. Если бы еще на какую-то растительность, можно было бы предположить, что под забором аллергенная гадость выросла. Но морские креветки из травы на нее точно не выпрыгивали, – рассудила подруга и спохватилась: – Минуточку, а откуда ты знаешь про ее аллергию на креветки?
Я выдала еще порцию информации:
– Ко мне сегодня приходила подруга этой девушки, ей позвонили из больницы, когда та умерла.
– А зачем она к тебе приходила? – задал очень правильный вопрос Архипов.
Я поняла, что придется выложить все. Эх… Прости-прощай, спокойная жизнь со скучными докладами и незатейливыми офисными интригами!
– Юля – так зовут подругу – не верит, что Верочка – это погибшая – умерла от анафилактического шока, хотя врачебное заключение именно такое. Кажется, она думает, что бедняжку убили. Спрашивала, не видела ли я кого-нибудь с ней рядом.
– А ты спросила ее про звезду? Может, она знает, кого или что имела в виду бедняжка Верочка?
– Я вообще забыла про звезду, – призналась я. – Надо было ей сказать…
– Не надо, – возразила подруга. – Я же правильно понимаю, что Юля пытается узнать причину смерти Веры? Не будем ей мешать. Пусть разрабатывает свою версию – с каким-то злодеем, а мы – свою: со звездой.
– Может, надо объединиться? Как в прошлый раз. – Архипов приосанился. – Хорошо же вышло.
– В прошлый раз мы объединились с тобой, потому что у вас с Ленкой было кое-что общее, – повернулась к нему Ирка. – Много общего! Лет на двадцать ваше общее могло потянуть.
Я покивала и мелко перекрестилась: в прошлый раз и меня, и Архипова подозревали в совершении двойного убийства. Пришлось объединенными силами искать настоящего преступника.
– В общем, давайте как-то сами, нас и так уже трое, борьба за почетное звание Шерлока внутри команды все напряженнее, – постановила подруга. – К тому же с четвертым человеком станет совсем сложно составлять общее расписание, поскольку кое-кто из нас очень некстати устроился на работу!
– Я больше так не буду, – пообещала я.
– Да куда уж больше! У тебя уже сколько работ, я сбилась со счета? Ты у нас писатель – раз, журналист – два, книжный редактор – три, раб университета – четыре! – Ирка рассердилась. – Как теперь на детективное расследование время выкраивать будешь, а?
Я покаянно вздохнула и потупилась.
– Ладно, – сжалилась подруга. – Как-нибудь справимся, не впервой. Хорошо хоть, я на этот раз в Питер на своей машине приехала, не придется снова транспорт для переездов искать… Поехали, что ли, по домам? Тебя домой отвезти или ты на метро? – Она встала.
Архипов тоже вскочил и побежал к стойке администратора – расплачиваться. Можно было не сомневаться, что он тщательно проверит и перепроверит счет. Не исключено, что и скидку выбьет.
– Я сама быстрее доберусь, да и зачем вам такой крюк делать.
– Тогда до завтра. Я тебе позвоню.
Мы вышли из ресторана. Ирка с Вадиком пошли к машине, а я нырнула в метро.
У меня было ощущение, что я легко отделалась. Сидеть в клубах табачного дыма из раскочегаренной трубки, пилить на скрипке и строить версии не пришлось.
Впрочем, ощущение, что это все еще впереди, у меня тоже было.