– Зачем мы здесь? – Я без обычного удовольствия оглядела высокие и пышные кусты цветущей сирени.
В классическом старом парке с лодочками на прудах и статуями на тенистых аллеях было бы очень приятно погулять в выходной, но не в суровый трудовой будень. После первого рабочего дня мне хотелось поскорей вернуться домой, а пришлось ехать на метро с пересадкой в противоположную сторону. Ирка назначила мне встречу в Парке Победы таким тоном, каким только ультиматумы ставить. Пришлось подчиниться.
– Терпение. – Подруга, не вставая со скамейки, притянула к себе ветку сирени и с наслаждением ее понюхала – аж куст затрясся. – М-м-м-м… Подожди еще немного – будет сюрприз.
Внезапно за кустами зазвучало монотонное пение, заиграла дудочка, и по аллее, без особого энтузиазма славя Кришну, поплыли девы в летящих нарядах. Незатейливый, но хорошо синхронизированный танец в стиле «Кобра, покачивающаяся на хвосте» завораживал, заунывное пение гипнотизировало.
Мы с Иркой застыли, изумленно таращась.
Тут же к нам подскочила дама со стопкой книжек из серии «Жизнь замечательных богов» и зашла издалека:
– О, я вижу, вы погрузились в глубокую медитацию…
– Да что там, скажем прямо: офигели! – очень искренне сказала Ирка.
По чеканной формулировке дама сразу поняла, что мы не ее целевая аудитория, и отошла.
Я проводила ее задумчивым взглядом. И дама-просветительница, и плящущие девы были в шафрановых сари. Я вспомнила утреннюю девушку в желтом платье.
– Это не тот сюрприз, – поспешила сказать подруга, по моему лицу поняв, что я чем-то недовольна. – Что мы, кришнаитов не видели? В наших южных краях их поболе, чем в Питере.
– Да боги с ними, – отмахнулась я. – Мне девы в желтом напомнили…
– А вот и я! – радостно возвестил знакомый голос.
Я подняла голову и удивленно заморгала.
– Сюрпри-и-из! – забила в ладоши довольная Ирка.
– Можно просто Вадик, – пошутил Архипов и повертелся из стороны в сторону, демонстрируя невозможной красоты белый льняной костюм. – Как вам моя обновка?
– Только приехал и уже успел отовариться в Пассаже? – Ирка присвистнула. – Это же итальянский бутик, ценник у них…
– А ты разбираешься в дизайнерской одежде. – Польщенный франт щелчком сбил с рукава невидимую пушинку.
– Ты просто бирку не срезал, она так и болтается сбоку, – просветила его безжалостно честная подруга и рывком выдернула означенную бирку из-под борта щегольского пиджака. – Вот так лучше.
– Грацие. – Любитель итальянских шмоток слегка смутился, но тут же оживленно завертел головой. – Куда пойдем, что тут есть интересного?
Я поняла, что это вопрос ко мне: из нас троих только я в северной столице не гощу, а живу. Я собралась, сориентировалась и махнула рукой в тенистую даль:
– Вон в той стороне мультимедийный парк «Россия – моя история», там все такое познавательное и духоподъемное…
– Это, конечно, очень интересно… – Архипов скис.
– Или можем пойти в легендарную «Пирожковую на Московском», она тут совсем рядом, – со смехом закончила я.
– Второй вариант! – за всех решила Ирка и подскочила со скамейки. – Веди нас! И рассказывай, что за пирожковая, почему я о ней в первый раз слышу?
– Я там тоже побывала совсем недавно, – призналась я.
Многие жители и гости Санкт-Петербурга знают пышечную на Большой Конюшенной, но не всем известен другой гастрономический аттракцион в духе «Назад в СССР» – «Пирожковая на Московском».
– Там все по классике, – рассказывала я друзьям, пока мы бодро шагали к этой достопримечательности. – Кофе с молоком из бака и вкуснейшие недорогие пирожки. Персонал, как положено, тетушки формата фрекен Бок, – пышные, все в белом и со строгими лицами. Интерьер в стиле совкового минимализма, зал маленький, но это компенсирует прекрасный анахронизм – совершенно европейский уютный летник. А пирожков в меню я насчитала двадцать восемь видов!
– Неплохо, – кивнул Архипов.
Ирка наморщила лоб и начала загибать пальцы, явно прикидывая, известно ли ей столько начинок. Судя по тому, что ее лоб не разгладился, пока она не увидела меню, подруга таки узнала что-то новое.
– Вот только чашки, в которые кофе наливают, неправильные – мелкие, тут нужен граненый стакан, – нашел-таки недостаток Архипов, получив заказ.
Он жутко дотошный и въедливый, наш приятель Вадик. Качества, нам с Иркой не присущие – нас с подругой отличает широта души, а меня еще и некоторое разгильдяйство: упорядоченность мне претит, я предпочитаю творческий хаос. Ирка, правда, дама хозяйственная, но при этом не мелочная, а вот Архипов – крохобор, каких мало.
– А вот интересно было бы узнать рецепт их пирожков с яйцом и луком, – сказал этот зануда, продегустировав первый образец из представленных нам заведением (а представило оно целую гору пирожков за символическую плату менее тысячи рублей). – Сдается мне, в начинке еще какой-то не обозначенный ингредиент присутствует, но я не могу понять, что это такое. Несладкое тертое яблочко? Или, может, кислая слива?
– Если ты хочешь поинтуичить, я пришлю тебе ГОСТы на оформление библиографических списков и ссылок, – предложила я, не успев вытряхнуть из головы мысли о новой работе. – Вот это, скажу я вам, головоломка, перед которой дедукция пасует. Сам Шерлок Холмс в попытке правильно оформить комплексную ссылку убился бы собственной скрипкой!
Ирка выразительно посмотрела на меня. Я затруднилась определить, чего в ее взгляде больше – сочувствия или торжества.
– А я говорила тебе – не устраивайся на эту работу! – все-таки не выдержала она и погрозила мне надкушенным пирожком. – Предупреждала, а ты не слушала!
– Что это за работа с головоломками? – заинтересовался Архипов. – Шифровальщицей в агентурной разведке?
– Почти. Литературным редактором в университетском издательстве.
– Хороший хоть университет?
– Как университет может быть плохим? Это же не ПТУ. – Я увидела в глазах друга сомнение и попыталась его истребить. – Видел бы ты, какая там научная библиотека! Огромное, прекрасно оснащенное помещение с верхним светом, как в художественной мастерской!
– С антуражем все понятно, – перебила подруга. Она явно загодя настроилась против пресловутого университета и гнев на милость менять не желала. – А как коллектив?
– Дамы очень милые.
– Там только дамы, мужчин нет? – Ирка скривилась.
– Да какие мужчины. – Тут я тоже поморщилась. – Один промежуточный начальник – так называемый старший редактор…
– Небось, неказистый и плюгавенький? – правильно поняла мою гримаску подруга. – Ты с ним поосторожнее. Плюгавенькие обычно с амбициями и склонностью доминировать. Взять хотя бы Наполеона…
Я засмеялась:
– Да брось, тут не тот масштаб – микроскопический…
– Ладно, тогда будем звать этого плюгавенького «микробосс». – Подруга тоже хохотнула. – Но все равно поосторожнее с ним. Не проявишь уважения, а еще лучше подобострастия – будет тебе пакостить. А ты же не проявишь, я тебя знаю… Первый день прошел благополучно, надеюсь?
Я вздохнула, но не стала рассказывать, как отчаянно скучно и утомительно провела свой первый рабочий день, чтобы Ирка не насела на меня с требованием сей же час уволиться.
Тем не менее подруга все-таки открыла рот, явно намереваясь начать агитацию. Надо было срочно сменить тему, и я ляпнула первое, что пришло в голову, – вернее, то, что из нее никак не выходило:
– А утром у входа на территорию нашего вуза рухнула как подкошенная какая-то девушка. Буквально под ноги мне свалилась! Пришлось «Скорую» вызывать.
– Успела? – Обеспокоенная Ирка со стуком поставила на стол неправильную чашку.
– Кто, я? В смысле, на работу? Едва не опоздала…
– Нет! «Скорая» к ней успела? К той девушке? Что с ней было-то? – Подруга – большая любительница киношных драм – жаждала подробностей.
– А я знаю? – Я пожала плечами, но Ирка неотступно ела меня глазами, пришлось поскрести по сусекам памяти и хоть что-то уточнить: – Но последними ее словами были знаете какие?
Я посмотрела на подругу, на Архипова. Вадик невозмутимо ел пирожок, а Ирка забыла, как дышать:
– Какие?!
– Она сказала: «Звезда нас всех погубит!» – зловеще прошептала я и поиграла бровями. – А потом обессиленно смежила веки – и все.
– Что – все? Умерла? – Даже Архипова проняло: он перестал жевать.
– Нет, все, значит, больше она ничего не сказала. – Я взяла с большого блюда закрытый пирожок, надломила, понюхала.
С рыбой, что ли? Не рискну попробовать.
Я вернула на блюдо пирожок с сюрпризной начинкой и взяла открытую, понятную и простую, как пять копеек (по прайсу – сорок три рубля), плюшку с творогом.
– Какая звезда? – Архипов доел свой пирожок и взял забракованный мной. – О, с селедкой и капустой – экзотика!
– Звезда эстрады, – предположила Ирка. – Сейчас такие певцы пошли, каждый второй – гибрид глухонемого Герасима и скулящей Му-му. В три аккорда не попадают, гундосят, ноют, будто у них зубы болят.
– И как такая звезда нас всех погубит? – не поняла я.
– Мы застрелимся, чтобы только ее не слышать, – жизнерадостно предположил Архипов и вкусно чавкнул.
– Или ее ужасное творчество насмерть убьет наше чувство прекрасного, – кивнула я.
– Вот вы смеетесь, а это может быть очень серьезно, – холодно молвила Ирка. – Вдруг это было пророчество? Мы совершенно ничего не знаем об этой девушке. Может, она ясновидящая. И не просто так свалилась, а впала в транс!
– Как древнегреческая пифия, – легкомысленно подсказал Архипов. Он еще не понял, что Ирка настроена серьезно. – Та, как известно, прорицала, сидя на треножнике в клубах дурманящего пара, выходившего из небольшой расселины прямо под ее рабочим местом.
– Кстати, да, девчонка курила, – припомнила я.
– Что она курила? – тут же уточнила подруга.
– Какие-то сигареты, я в них не разбираюсь. Окурок подкатился прямо мне под ноги…
Тут я сообразила: не помню, что выбросила подобранный с земли окурок в урну. Как подняла его – помню, а как утилизировала – нет!
Да и не было на моем пути от КПП до центрального входа ни одной урны…
Так куда же я дела окурок?
Я посмотрела на соседний стул. Всего у нашего стола их было четыре: по одному заняли Ирка, Игорь и я сама, на оставшийся свободным я свалила свою ношу, которая только в пословице не тянет, а в реале руки отрывает. Портфель с макбуком и матерчатая сумка со сменкой…
Я потянулась, открыла сумку и всмотрелась в ее темные глубины.
Доживу ли я до того поистине светлого дня, когда какой-нибудь гений изобретет женскую сумку со встроенным освещением?
Пришлось сунуть руку внутрь и поворочать уютно лежащие туфли.
– Ну так и есть! – Я с досадливым возгласом извлекла из сумки чужой окурок. – В отсутствие урны я бросила его сюда. Швырнуть на асфальт не позволило воспитание…
– Как хорошо, что ты у нас такая культурная! – Обрадованная Ирка бесцеремонно забрала у меня окурок. – Так, посмотрим…
Она посмотрела, понюхала, только что на зуб не попробовала. И заключила:
– Пахнет странно.
– Может, там не табачок? – Архипов с намеком подмигнул.
– Надо выяснить. – Ирка достала из своей собственной сумки блокнот, с треском вырвала из него лист, завернула в него окурок и получившийся бумажный фунтик спрятала в маленькую сумочку на поясе.
– Зачем нам это выяснять? – озадачилась я.
– Сейчас незачем, – согласилась подруга. – Но если окажется, что та девушка умерла, будем разбираться.
– Зачем?! – Архипов тоже не понял.
– Следите за логикой, Ватсоны. – Ирка глянула на нас высокомерно. – Она сказала, что звезда нас всех погубит, так? Акцентирую: нас всех! Значит, если эта девушка уже умерла – погубленная! – есть риск, что на очереди все остальные люди мира. Мы с вами в том числе!
– Мощно, – уважительно прошептал Архипов и осмотрительно удержался от возражений.
– То есть на этот раз мы будем спасать весь мир. – Я постаралась, чтобы это прозвучало с долей энтузиазма.
Спорить с Иркой, если она что-то вбила себе в голову, бесполезно. В таких случаях я руководствуюсь проверенным правилом: если не можешь отменить – возглавь!
– Я знал, что скучно не будет, но, кажется, недооценил масштаб предстоящего веселья, – пробормотал Архипов и перевесил на спинку стула новый белый пиджак.
В прошлый раз, когда мы вместе веселились в Питере и его окрестностях, все лишились верхней одежды – она непоправимо испортилась во время суматошного исхода из горящего дома и последующей прогулки под дождем по болоту[1].
– Впредь одевайся попроще. – Ирка не затруднилась расшифровать манипуляции Вадика с новым пиджаком. – А сегодня можешь еще покрасоваться. Не будем начинать расследование, пока Ленка не узнает, как там наша пифия. Может, девчонка просто в обморок упала, от жары, например. У местных оригинальное представление об экстремально высоких температурах, они в плюс двадцать два облачаются в шорты и панамки. В панамки, боженьки мои! – Она изумленно округлила глаза. – Боятся, что им голову напечет!
– Не все мы, петербуржцы, такие, – с достоинством возразила я.
– Ты в Питере всего полгода живешь, не прикидывайся аборигеном, – отбрила подруга.
– А вот кому вкусный пирожок с курагой? – пресек назревающую ссору мудрый Архипов. – И давайте обсудим, что будем делать завтра. Я знаю сайт, где можно купить билеты в Мариинку со скидкой…
– Не хочу в Мариинку, – закапризничала Ирка. – Я там была уже, и мне не понравилось. Театр должен начинаться с вешалки, то есть с порога должно быть красиво и торжественно! А в этой вашей хваленой Мариинке холл похож на тесную конюшню, все входы-выходы перегорожены, лестницы темные, коридоры узкие. Буфет я искала почти до конца антракта, потом пришлось давиться пирожными в спешке!
– Может, это потому, что кто-то взял слишком много пирожных? – от лица всех питерцев, хотя мне и запретили к ним примазываться, вступилась я за нашу Мариинку.
– Всего-то три эклерчика!
– Не важно, все равно я завтра не с вами: мне опять на работу.
– Ты говорила, что у тебя будет только два присутственных дня – понедельник и четверг! – грозно нахмурилась подруга, обманутая в своих ожиданиях.
– Будет, но со следующей недели, – кивнула я. – На этой меня попросили присутствовать четыре дня подряд, чтобы я вошла в курс дела.
– Ладно, тогда завтра мы как-нибудь сами, – вмешался Архипов и продолжил, обращаясь к Ирке: – Как насчет того, чтобы съездить в Павловский парк? Билет стоит сто пятьдесят рублей, но если явиться до девяти утра, вход бесплатный!
– Да ладно?! – обрадовалась подруга. – Конечно, едем!
Я слушала, как эти любители экскурсий и экономии строят планы на завтра, договариваясь, во сколько они встретятся и на чем отправятся в путь, и грустила.
Угораздило же меня устроиться на работу! В самом деле, зачем она мне нужна?
Но увольняться после первого же дня было бы глупо, и я настроилась потерпеть.