Анжи
Линель приехал после шести вечера. Я ещё не садился ужинать. Ждал его. Специально распорядился приготовить на двоих. Лин упорно уклонялся от оплаты своей работы, заявляя, что делает это как друг. Единственное, от чего он не мог отказаться – покушать. При его комплекции немудрено. Линель был не толстым, но высоким и крупным. Со стороны он казался этаким мишкой гризли, хотя добродушнее человека я ещё не встречал.
Линель на этот раз был в чёрных джинсах и синей рубашке. Он предпочитал костюмы на работу не носить, да и не любил их, в отличие от меня.
Мы поужинали. Линель рассказал, как поживает. Мои темы мы никогда не затрагивали во время еды. После я предложил ему пройти в гостиную. Он расположился в кресле у камина, я сел напротив него.
– Говоришь, от тебя ушла Сола? Как это произошло? – спросил друг.
Я вкратце поведал ему о том, как пришёл домой, и застал жену за сборкой чемоданов.
– Ты огорчён тем, что она ушла?
– Я скорее уязвлён. Знаешь, некая мужская гордость, что не ты бросил, а тебя. На самом деле я понял, что эти отношения изначально были обречены на провал. Не стоит жениться из-за одной лишь симпатии. Задели именно её слова о моей бесплодности. Дядюшка предложил к репродуктологу сходить, – на последних фразах я стал раздражаться.
– Ты боишься, что слова Солы могут сбыться? – спокойным тоном спросил Лин.
– Боюсь, что моё семя будет бесполезно, я ведь наследника хотел.
– Твои страхи могут оказаться беспочвенны, Анжи. Тебе нужно сходить к врачу. На свете есть куча болезней, которые мешают мужчине зачать ребёнка. Зачастую помогает приём препаратов. В более тяжёлых случаях, когда живых сперматозоидов крайне мало, спасает искусственное оплодотворение.
– Можешь назвать меня трусом, Лин, но мне страшно идти к этому репродуктологу, – вздохнул я.
– Это не трусость. Вполне нормальная реакция мужчины на перспективу оказаться без наследника. Как твои дела с самоконтролем?
– Сегодня не очень. Разозлился так, что подчинённые от меня чуть не по углам ныкались. Я стараюсь, Лин, но вспышки агрессии временами проскальзывают. Сейчас я спокоен. Ты умудряешься сделать так, чтобы я пришёл в норму. Как это возможно?
– Так я и раскрыл все секреты. Я беспокоюсь о тебе, Анжи. В ближайшее время сходи в клинику, прошу тебя, – голос друга приобрёл слегка умоляющий оттенок.
– Хорошо. Сейчас заключу контракт и займусь здоровьем. Не смотри на меня так, на этот раз точно пойду.
Линель стал что-то ещё говорить. Его речь звучала, как горный поток, приятно и умиротворяюще. Он был прав, когда вопреки желанию родителей, пошёл учиться именно на психолога.
Дарина
Мы сели в машину Эри. У неё так же были затемнены стёкла, но только сзади.
– Ро, сканируй, – сказал мужчина.
Я выпучила глаза, увидев, как над его браслетом появляется голограмма машины и медленно крутится.
– Отслеживающих маяков и прослушек не обнаружено, господин Эри, – ответил электронный голос, когда голограмма пропала.
– Как шагнули технологии за то время, что меня тут не было, – удивлённо произнесла мама.
– На самом деле это секретная разработка. Такие делают только для членов правительства. Вам приготовили обычные браслеты. Вы попали в программу особой защиты. Надевайте. Перенесли все данные, Рин, но тебя будут звать по-другому. Ярина Вилма. Имена схожие не запутаешься. У твоей дочери довольно распространённое имя, его решили не менять, она Дарина Вилма. Твой муж, Езеки Вилма, погиб год назад в автомобильной аварии.
Мы надели браслеты. Эри завёл мотор и тронулся в путь.
– Браслет Дары тоже заполнен? – спросила мама.
– Нет. Её данные перенесут с планшета, а потом его уничтожат, – ответил Эри, не прекращая смотреть на дорогу.
– Брат, ты говорил, мы должны заплатить за своё спасение. Что нужно делать?
– После того как ты исчезла, мы тебя искали, даже в полицию обращались. Всё было бесполезно. Одна твоя подруга потом призналась, что ты собралась замуж за иностранца. Мы обратились к пограничникам, чтобы узнать, не пересекала ли ты границу. Нам ответили положительно. Но на стороне Колистона заявили: раз въехала, то по доброй воле. Больше они ничем помочь не смогут.
– Значит, вы меня искали? Я так виновата перед вами.
– После твоего исчезновения стали пропадать девушки. В последнее время это приобрело угрожающий характер. Каждый год система розыска пополняется на двадцать человек с синдромом альфа и не только. В большинстве своём это голубоглазые и белокурые дамы.
– Люди с синдромом исчезают? – ужаснулась я, вспоминая неприятный разговор с братом.
– У нас их мало, но и те, кто есть, в опасности. Дороги ведут в Колистон, а это настолько закрытая страна, что мы не можем проследить дальше границы. Никакие ноты протеста и требования сказать о судьбе наших женщин и девушек с синдромом не действуют.
– Колистонцы умеют ухаживать. Они говорят так, что ты чувствуешь себя богиней. Я тоже думала, что самая лучшая для Фаска. Возможно, это зомбирование. Фаск уверял меня, что любит, не даст в обиду, что я буду учиться в институте. Родители не правы, мешая нам пожениться, они меня не любят и хотят зла…
Мама рассказала, как приехала в Колистон, как их поженили, а после свадьбы она узнала правду.
– Ты хочешь сказать, что женщины и синдромницы в этой стране – что-то типа рабов? – удивился Эри.
– Не совсем так. О них заботятся. Кормят, одевают. Иногда дарят драгоценности, чтобы услаждали красотой взор мужа. Но если смотреть на проблему шире, то да. Я девятнадцать лет нигде не была, кроме дома и внутреннего двора на женской половине. Супруга считается драгоценной собственностью мужа. После свадьбы её не может видеть никто, кроме детей. Родня жены ей чужая, даже мать и отец. Синдромницам рожать запрещено, а в остальном всё, как у остальных, – поведала мама.
Я сидела и раздумывала: говорить или нет. Было стыдно. Мяла край рубашки и закусывала губу.
– Хочешь что-то сказать, дочка? Говори, Эри не обидит, – подбодрила мама, кто, как не она, знает меня лучше всех.
– Перед самой свадьбой я виделась с Викраем. Это мой брат, на год младше. Он мне сказал, что меня продали за большие деньги четвёртой женой. Из-за меня целый аукцион развернулся. Такие светловолосые, как я, экзотика для Колистона. У многих русых ещё глаза голубые. А мои бирюзовые – редкость, – сказала я и замолкла.
– Если знаешь что-то ещё, говори, не бойся. Тебя здесь не осудят, – ласково проворковал Эри.
– В общем, девушек у вас воруют для утех. Когда к мужчинам приходят гости на праздники, принято предложить рабыню. Им ещё везёт: пользуют редко, но есть дома, куда может прийти любой мужчина, чтобы удовлетворить похоть за деньги. Наших девушек трогать нельзя, они должны быть невинными в первую брачную ночь. Вот и воруют из чужих стран. Брат сказал: муж наиграется мной, а потом тоже будет предлагать для утех. Синдромница в Колистоне имеет статус ниже скота. О корове больше заботы, чем о нас.
На мои глаза навернулись слёзы. Мама обняла меня и прижала к своей груди.
– Не плачь, Дара, всё позади. Ты свободный человек.
– Я вас понял, а сейчас о главном. Вы должны будете рассказать всё нашему премьеру. При этом будет присутствовать корреспондент. Вам зададут вопросы, будут снимать на камеру. Лицо заретушируют, имён называть никто не заставит. Ты должна рассказать свою историю, Рин. Мы хотим предостеречь других девушек от опрометчивого шага ехать с иностранцами в Колистон. Я уверен, после вашего рассказа инициируют запрет на учёбу их граждан в нашей стране.
– Интервью и всё? – спросила мама.
– Ты подпишешь документы, что всё, сказанное тобой – правда. Дара тоже. Потом в одной из гостиниц увидишь маму и отца. Тебя могут искать. Фаск знает, из какой ты семьи. Поэтому, после встречи с родителями, все связи оборвутся. Вас отвезут в провинцию Ми. Поселитесь у моря в городе Врад. Там большой институт, куда не допускаются иностранцы. Дару определим на тот факультет, который она выберет. Я дам деньги на первое время. Дальше работай, Рин. У вас будет домик, крошечный, но зато рядом с морем. Это ваша собственность. Подарок от правительства.
– Спасибо, Эри. Я сделаю всё, что нужно и Дарина тоже, – заверила мама.
Я была с ней согласна. Ради свободы я сделаю всё, даже донесу на отца, ведь лгать я всё равно не буду. А доказательства у меня есть – шрамы на спине от его плети.