Дарина
Даже в таких богатых домах, как у нас, не было слуг на женской половине. Девушкам запрещалось работать. К нам, кроме отца и моих братьев, никто заходить не мог. Зато у мужчин были слуги – парни. Это люди из бедных семей, не имеющих возможности учиться в институте. Я была на мужской половине, проходила коридором до выхода из дома. Маме разрешалось заходить: в кабинете отца и спальню.
Я вышла во двор, окружённый высоким забором. У фонтана сидели две жены отца. Пикайр фыркнула при виде меня и ушла в дом. Эта дама на год младше моей мамы, а мнит себя главной.
Я расправила платье и села на лавку рядом с Милтой.
– Здравствуй, Дарина, – улыбнулась девушка.
– Здравствуй, Милта. Как тебе живётся у нас?
Милта была моя одногодка. Неделю назад отец взял её четвёртой женой.
– Пикайр и Висна постоянно издеваются. Сейчас Фаск только меня зовёт в свою постель. Они этим недовольны. Я же не против, пусть забирают его с потрохами, лишь бы меня больше не трогал. Только твоя мама, добрая душа, заступается за меня.
– Мы с тобой одногодки. Она тебя воспринимает как дочь. Мама и Висна сейчас готовят ужин. Сегодня их очередь. Скоро пойдём кушать.
Ветер подул в нашу сторону, и я почувствовала, что на мужской половине жарят шашлык. Мы тоже едим мясо, но у нас нет мангала.
– Тебе скоро замуж, Дара? – неожиданно спросила девушка.
– Отец сказал, что через месяц. За нас же он решает.
– В других странах, наверное, не так, – вздохнула Милта.
– Что мы знаем о других странах? Только то, что они есть. Те знания, что даются в школе, я изучала напрасно. В жизни они не пригодятся, – я махнула рукой.
– Скажи спасибо, что вообще ходила в класс. Лет пятьдесят назад девочек учили лишь два года. Умеет читать, писать – и хорошо. Остальное ей ни к чему. Я из дальней горной провинции. Там до сих пор так. У меня два класса образования. Могу надписи на упаковках с продуктами прочитать – и ладно.
– Жаль. Ты хорошая девушка. Красивая.
– Меня хотели первой женой отдать, но твой отец заплатил за меня больше.
Из дома выплыла полноватая Висна. Быстрой походкой она подошла к нам.
– Чего расселись? Двор подметите, – скомандовала она и влепила мне затрещину.
– Не смей её бить, глаза выцарапаю, гадина! – крикнула мама, подбегая ко мне.
– Фаск тебя в назидание остальным повесит на цепи и отсыпет плетей. Будешь умолять о смерти, белобрысая. Родила нашему мужу неведомую зверушку. Ничего, скоро её младшей женой отдадут. Чтоб тебя на клочки в первую ночь порвали, уродина, – шикнула Висна.
Мама хотела с ней драться, но я встала между женщинами.
– Не надо, мам, пусть брызжет ядом сколько угодно, скоро ей его хлебать тоннами придётся.
Я уже знала, что затеяла мама. Когда мы осуществим задуманное, то всем, кроме младшей супруги, достанется. Не углядели. Проворонили. Главное, чтобы всё получилось.
Этим двум кумушкам, Висне и Пикайр, ещё за всё воздастся. Они спелись друг с другом и обижали маму. Теперь принялись за Милту, гадины.
***
Утром нас всех вызвали во двор. Мы построились по старшинству. Отец ходил туда-сюда, заложив руки за спину.
– Магр сегодня ночью видел женскую юбку в нашей части дома. Вышел в уборную – и тут за поворотом юбка мелькнула. Он хотел догнать, но не смог почему-то, – резким тоном произнёс отец.
– Милта, наверное, от вас возвращалась, – предположила Висна.
– Милта в это время была со мной. Сын мне уже утром сказал. Он утверждает, что кроме юбки, видел белые волосы. Я знаю, кто это мог быть. Дара. Она недавно узнала, что её сосватали. Выход на улицу только через мужскую половину.
Отец подошёл ко мне, схватив за ухо, больно оттянул и вытащил вперёд. Я вскрикнула. Увидела, как дёрнулась мама, но успела покачать головой. Надеюсь, она поняла, что не стоит признаваться. Пусть мне будет плохо, но мы должны осуществить план.
– Хотела сбежать, маленькая крыска?! И куда бы ты побежала, а?! Тебя бы за полчаса поймали и закидали камнями на главной площади! Я предупреждал, чтобы ты не смела меня позорить! Двадцать ударов плетью!
– Пощади, Фаск, это же твоя дочь! – мама с плачем бросилась ему в ноги.
– Родила мне неизвестно кого, а теперь пощади?! Её нужно учить, пока ещё не отдали. Если Дару вернут, как порченый товар, мне легче будет её собственными руками придушить.
– Мама, нет, молчи, – сказала я одними губами и снова качнула головой.
– Держите её, чтобы не мешала, – рыкнул отец. – Устроим публичную порку, чтобы другим неповадно было. Знайте, так будет с каждым, кто вздумает меня позорить.
Кумушки с радостными лицами оттащили маму от отца и держали за руки. Из дома вышли братья. Викраю – семнадцать, Илону – шестнадцать. Младшие не допускались на публичный суд. У меня было четыре сестры, но привели только старшую – четырнадцатилетнюю Рину. Остальных, как всегда, закрыли в комнате.
Братья схватили меня и повели к цепи, свисающей с толстой ветви раскидистого дерева. Я и не думала сопротивляться. Мама не кричала, не просила помиловать. Она меня поняла, и это хорошо. Услышала шум и обернулась. Висна схватила маму за волосы, подняла голову.
– Смотри, как твою уродку пороть будут.
Было так больно за неё. Как жалко, что она попалась. Ничего, я выдержу порку. Я хоть и молода, но сильнее матери. Она бы не смогла перенести двадцать ударов.
Платье разорвали, обнажая спину, затем принялись бить по очереди. Отец не жалел, отвешивал от души. Удары братьев не казались сильными. Последние пять раз снова бил отец. Я уже не могла кричать. Почувствовала, как по спине бежит что-то тёплое. Потом с меня сняли наручники, и я просто упала на траву.
– Дарина, доченька моя! – с диким воплем ко мне кинулась мама. – Будь ты проклят, Фаск, и вся твоя родня до десятого колена!
– Ещё одно слово, женщина, и встанешь в цепи сама, – ледяным тоном сказал отец. – Позаботься о ней. За месяц раны должны зажить. Я уже начал подготовку к свадьбе.
Моё тело так болело, что я не смогла подняться. Отец приказал братьям помочь. Они взяли меня под руки и дотащили до комнаты. Дальше уже помогали мама и Милта.
Пока мама причитала надо мной, Милта принесла аптечку. Я хотела спросить о главном, но не смела. Как назло, целый день возле неё кто-то крутился, и сейчас нас могли подслушивать.
– Милта, встань, пожалуйста, у двери, чтобы любопытная малышня не зашла. Мне придётся снять с неё платье полностью. Она вся изранена.
– Я послежу. Выздоравливай, Дарина.
Милта вышла и прикрыла за собой дверь. Мама принялась обрабатывать кожу.
– Пять неглубоких ран, должно зажить. Ты только на спину не ложись пока.
– Мам, лучше скажи, да или нет? – простонала я тихо, разговаривать было больно.
– Да. Я правильно тогда подглядела код. Смогла открыть сейф. Слава создателю, что Фаск за столько времени не выкинул мой браслет. Я написала брату. Оказывается, они меня искали, но не нашли. Он нам поможет. Я ответила, что смогу сбежать только с тобой и через две недели, пятого июля. Связаться с ним больше не смогу.
– У нас обязательно получится, мам. Я верю в это.
Я шикнула от боли, мама стала накладывать повязки и заклеивать пластырем. Надеюсь, раны затянутся за две недели. Если нам удастся сбежать, то фиг тебе, а не свадьба, папа. Мама заберёт из сейфа планшет с моими личными данными. С такими оценками, как у меня, я смогу поступить в институт.
Мама дала мне таблетку обезболивающего с лёгким снотворным эффектом. Я вскоре уснула, чтобы проснуться от страшной новости.
В комнату зашёл отец, но вовсе не для того, чтобы спросить: как моё самочувствие. О моих ранах он наверняка узнал от мамы.
– Доброе утро, Дарина. Я обеспокоен тем, что ты пыталась сбежать. Сейчас тебе трудно куда-то уйти. Мать говорит, раны несерьёзные, затянутся быстро. Поэтому я принял решение ускорить свадьбу. С четвёртого на пятое июля – священная ночь молитв. Потом чистый день. В это время отдыхают, и нельзя никаких праздников. Шестого числа пойдёшь в храм к богу семьи. Жених не против ускоренной свадьбы. Это все новости. Выздоравливай.
Отец развернулся и ушёл. Я нервно сглотнула. У нас есть одна попытка. Если мы с мамой не сумеем сбежать, то мне конец. Только в ночь молитв женщину пускают в храм вместе с мужчинами. Он у нас очень большой. Кому не хватает места, молятся во дворе. На улице в основном женщины. Кто же их в здание пустит? Разве что когда венчают. Не хочу внутрь, даже единственный раз в жизни. Уж лучше снаружи. Только как мы сбежим? Отец будет время от времени проверять маячки всех своих женщин. Пойдут даже дети.
Я помолилась за удачный побег, и тут зашла мама с подносом.
– Доброе утро, Дарина. Принесла тебе поесть.
– Доброе утро, мамочка. Слышала, свадьбу ускорили? У нас только один шанс.
– Не переживай, милая, всё будет хорошо, – шепнула мама, подходя ближе. – Эри стал большим человеком за эти годы. Он нам поможет. К тому же мы в столице живём, что очень хорошо. И храм в центре, недалеко от гостиницы.
Дядю зовут Эри. Красиво. Моё имя тоже нездешнее. Когда я родилась, отец на радостях разрешил маме назвать меня так, как она хочет. А потом выяснилось, что я – синдромница. Создатель, помоги моему дяде Эри забрать нас отсюда. Мамочка много лет не могла сбежать и сообщить о себе родне. У нас только один шанс, Создатель, если ты любишь нас, то помоги, пожалуйста.
Я с трудом села на кровати. Спина болела, и почему-то не только она. Казалось, что меня избили от макушки до пят. Мама надела на меня халат, потом поцеловала лоб.
– Жара нет. Это хорошо. Поешь сама или помочь? Как себя чувствуешь?
– Болит. Мне бы таблетку, но без снотворного. Я поем потихоньку сама.
– Сейчас принесу. Кушай, милая, – мама погладила меня по голове.
Я посмотрела ей вслед. Она такая изящная и красивая, несмотря на свои тридцать восемь лет. Немудрено, что отец когда-то её полюбил. А полюбил ли? Разве так обращаются с дорогими сердцу людьми? Отец мой тоже красивый, подтянутый, спортивный. Жёны развернули борьбу за его постель. Только маме и Милте он не нужен.