Символисты - читать онлайн

Молюсь тебе, святая Роза ада,

лик демона твой каждый лепесток,

ты пламени кружащийся поток,

ты, Куидри, Иезавель, Иродиада!

Мечта де Рэ, Бодлера и де Сада,

ты зажжена, чудовищный цветок,

едва в песках земли́ иссякнул ток

утех невинных сказочного сада!

Ты – Лотоса отверженный двойник,

кто понял твой кощунственный язык,

тот исказит навеки лик Господний,

лобзая жадно твой багровый лик,

в твоих огнях сгорая каждый миг,

о, Роза ада, Солнце Преисподней!

Над царством мирных крыш,

я вознеслась высоко

и черные хулы кидаю в небеса,

покрыв и стук копыт, и грохот колеса,

как зычный клич вождя, как вещий

зов пророка.

Над лабиринтами греха, нужды, порока,

как будто голые и красные леса,

как мачты мертвые, где свиты паруса,

мы бдим над Городом, взывая одиноко.

Скажи, слыхал ли ты железный крик тоски

и на закате дня вечерние гудки?

То муравейнику труда сигнал проклятый…

То вопль отверженства, безумья и борьбы,

в последний судный час ответ на зов трубы,

трубы Архангела, зовущего трикраты.

Она умерла оттого, что закат был

безумно красив,

что мертвый пожар опрокинул

в себе неподвижный залив,

и был так причудливо-странен

вечерних огней перелив.

Как крылья у тонущей чайки, два белых,

два хрупких весла

закатом зажженная влага всё дальше

несла и несла,

ладьей окрыленной, к закату покорно

душа поплыла.

И бабочкой белой порхнула,

сгорая в воздушном огне,

и детства забытого радость пригрезилась

ей в полусне,

И Ангел знакомый пронесся

и вновь утонул в вышине.

И долго смотрела, как в небе горела

высокая даль,

и стало ей вёсел уплывших

так странно и жаль и не жаль,

и счастье ей сердце томило,

ей сердце ласкала печаль.

В закате душа потонула,

но взор преклонила к волне,

как пепел, ее отраженье застыло,

заснуло на дне,

и, тихо ему улыбнувшись,

сгорела в воздушном огне.

И плыли всё дальше, качаясь,

два белых, два хрупких весла,

и розовый пепел,

бледнея, в кошницу Заря собрала,

закат был красив,

и безбольно она, всё простив, умерла…

Не плачь! Пусть слеза не встревожит

зеркальную цельность стекла!..

В сумраке синем твой облик так нежен:

этот смешной, размотавшийся локон,

детский наряд, что и прост и небрежен!

Пахнет весной из растворенных окон;

тихо вокруг, лишь порою пролётка

вдруг загремит по обсохшим каменьям.

Тени ложатся так нежно и кротко,

отдано сердце теням и мгновеньям.

Сумрак смешался с мерцаньем заката.

Грусть затаенная с радостью сладкой —

всё разрешилось, что раньше когда-то

сердцу мерещилось темной загадкой.

Кто ты? Ребенок с улыбкой наивной

или душа бесконечной вселенной?

Вспыхнул твой образ, как светоч призывный,

в сумраке синем звездою нетленной.

Что ж говорить, коль разгадана тайна?

Что ж пробуждаться, коль спится так сладко?

Всё ведь, что нынче открылось случайно,

новою завтра воскреснет загадкой…

Я белая мушка, я пчелка небес,

я звездочка мертвой земли;

едва я к земле прикоснулась, исчез

мой Рай в бесконечной дали!

Веселых малюток, подруг хоровод

развеял злой ветер вокруг,

и много осталось у Райских ворот

веселых малюток подруг.

Мы тихо кружились, шутя и блестя,

в беззвучных пространствах высот,

то к небу, то снова на землю летя,

сплетаясь в один хоровод.

Как искры волшебные белых огней,

как четок серебряных нить,

мы падали вниз, и трудней и трудней

нам было свой танец водить;

как белые гроздья весенних цветов,

как без аромата сирень,

мы жаждали пестрых, зеленых лугов.

Нас звал торжествующий День.

И вот мы достигли желанной земли,

мы песню допели свою,

о ней мы мечтали в небесной дали

и робко шептались в Раю.

Увы, мы не видим зеленых полей,

не слышим мы вод голубых,

Земля даже тучек небесных белей,

как смерть, ее сон страшно-тих.

Мерцая холодной своей наготой,

легли за полями поля,

невестою белой под бледной фатой

почила царица-Земля.

Мы грустно порхаем над мертвой Землей,

крылатые слезы Земли,

и гаснет и гаснет звезда за звездой

над нами в холодной дали.

И тщетно мы рвемся в наш Рай золотой,

оттуда мы тайно ушли,

и гаснет и гаснет звезда за звездой

над нами в холодной дали.

Ты кубок золотой, где нет ни капли влаги,

где только мгла;

ты траурный корабль, где с мачты сняты

флаги́ и вымпела́.

В дни детства нежного твой венчик ярко —

пестрый

отторгнут от земли,

Ты городской букет, где проволокой острой

изрезаны стебли́.

Ты грот бесчувственный, где эхо в тьме

пещеры

забылось в забытьи;

поля пустынные, безжизненные сферы —

владения твои.

Как арфы порванной, как флейты

бездыханной, твой хрупкий голос слаб;

прикованный к тебе печалью несказанной

я твой певец и раб!

Ах, то моя слеза в пустой сверкает чаше.

Мой тихий плач…

Но в час, когда ты вновь проснешься

к жизни нашей, я вновь палач!