Я стоял, смотрел на Марину. Она пела. Какая же она была красивая!
Время замедлилось, растянулось. Мне хотелось, чтобы песня продолжалась и продолжалась. Они пели про то, что в этом мире, под этими звёздами не найти счастья. А я бы слушал и слушал. И вокруг было бы только лето, звёзды и мы с Мариной.
Блестящее облегающее платье, перчатки до локтей, красиво уложенные волосы, макияж. И глаза, в которых плещется страх… И голос иногда срывается, даже магией не скрыть.
Я должен защитить её.
Мне на плечо опустилась рука. Я повернулся. Рядом стоял Боря. Он тоже всё понял.
– Достоинство отнять у нас невозможно, если сами не сдадимся, – сказал он и, помолчав, добавил: – Пора.
Стихла песня «Лучезарной дельты». В следующий момент Боря ударил по струнам. И… ничего не произошло. За людским гомоном гусли не было слышно.
Это был конец. Куда нашему тонкому живому искусству против колонок и усилителей? Всё бессмысленно.
Парни растеряно смотрели то на Борю, то друг на друга. В глазах читалось отчаяние. Мы облажались, даже не начав выступление.
Больше не было волнений и переживаний. Толку переживать, если всё равно никто не обращает на нас внимание. Предстартовый мандраж перегорел.
Боря упрямо продолжал играть. Не обращая внимание на людей, которые с недоумением смотрели на него, как на внезапную помеху, и не хотели расступиться.
И тут я почувствовал, как Чёрный встал на задние лапы во весь медвежий рост, и проворчав: «Непорядок!», потянулся к Боре.
Боря в очередной раз коснулся струн. Звук завибрировал и, отражаясь от разлившейся в пространстве магии, усилился многократно. Колонками стали фонтан, детали магического декора, радужные ауры присутствующих…
И случилось чудо! Настоящее! Гусли перекрыли гомон толпы. Люди отшатнулись, примолкли и повернулись к Боре.
А он всё так же шёл по кругу, и люди теперь отступали, освобождая место для нас.
Через миг уже никто не смотрел на «Лучезарную дельту». Всё внимание посетителей торгового центра было приковано к Боре и к нам.
Боря пел:
Ой, вы, гусли-самогуды, заведите правый сказ,
Как опять родился морок в темноте в недобрый час,
Как болотная трясина затянула белый свет,
Как опять вошли в обычай клевета и злой навет.
Смерть грозит кровавым пиром, сеет склоки меж людей.
Сызнова вступает в силу полный зависти злодей.
Ой, вы, гусли-самогуды, созывайте общий сбор –
Встанем вместе, встанем дружно мы судьбе наперекор.
Воодушевлённые, мы рванули на освободившееся пространство. Привычно разделились на тройки и, как и решили на тренировке, начали делать упражнения на опоры. Никогда ещё мы не двигались так слаженно!
Расскажите, гусли, миру, что настало время петь,
Что встаёт нам на подмогу грозный батюшка медведь, Что встаёт нам на подмогу грозный батюшка медведь,
Что нуждаются в защите боги наших праотцов,
Что пора призвать на помощь добрых молодцев-бойцов.
Гусли звенели, рокотали, гудели. Боря пел. А мы двигались.
Голос Бори звучал яростно, легко перекрывая гомон толпы. Он рвался вверх, раздвигал стены, наполнял мир смыслом.
Мы, вдохновлённые песней, сами не заметили, как с упражнения на опоры перешли к упражнениям на позволение. Движение захватило нас.
Нет, мы не расслабились, но стали собраннее, точнее, чувствительнее.
Что пора объединиться, добрым молодцам помочь!
А иначе свет померкнет, воцарится злая ночь.
Ой, вы, гусли-самогуды, чтобы морок победить,
Нужно магию уснувшую немедля разбудить.
Мы перешли к бесконтактному бою. Работали каждый в своей тройке и места хватало всем.
Чёрный показал мне картинку сверху. То, как мы распределились, напоминало триглав. Три вытянутых лепестка выступающих, то есть, нас, и – зрители по кругу. И разливающаяся в пространстве магия…
Это было прекрасно! Это было радужно!
Зрителей собралось много. Они снимали нас на смартфоны, некоторые пританцовывали в такт Бориной песни.
У меня промелькнула мысль, что роликов с нашим выступлением в сети теперь много! Можно будет их тоже для монтажа использовать.
И тут я почувствовал: что-то изменилось. Как будто проявилось чьё-то намерение. Намерение уничтожить, истребить, разрушить…
Тело среагировало само.
Фонтан по-прежнему сиял волшебством. На прежнем месте стояли ребята из «Лучезарной дельты». И Марина с Риткой тоже стояли там же, где только что пели.
Я успел удивиться, почему они всё ещё там, почему не ушли, а сам уже нёсся к ним. Арик с Ильёй рванули вслед за мной.
Где-то на границе сознания я услышал, как оборвалась музыка и Боря, перекрывая все звуки, страшно закричал:
– Ложись!
В его крике была такая мощь, что всех придавило к мраморным плитам пола.
Фонтан начал пульсировать.
Я подскочил к Марине с Риткой и сшиб девчонок на пол. Послышался треск рвущейся ткани, но это было не важно.
Арик подхватил крик Бори:
– Ложись! – И опрокинул солистку.
Парни из «Лучезарной дельты» попадали на пол сами. И гражданские, которые стояли рядом – тоже.
В следующий момент фонтан рванул. За ним начали рваться другие детали магического декора. Стекло, куски металла, ошмётки пластика, полетели в людей.
Я вжимался в пол, а в голове крутилось: «Вот оно!.. Вот оно!..»
Было такое ощущение, что бушевала сама магия. Обычный фонтан взорвался бы и всё, но магические детали вихрями носились по торговому центру, раня тех, кто не успел упасть на пол.
Вокруг раздавались крики и стоны. Народ ломанулся на выход, но двери были заблокированы. Перекрывая лестницу, эскалатор и боковые проходы, появилась охрана торгового центра – в брониках, касках и со щитами, а в центральную дверь, блокируя её, вошли военные в доспехах. Такое ощущение, что они стояли наготове за углом.
Это было чудовищно! Охранники и военные, от которых жители вправе ждать помощи, сами защищённые, теснили беззащитных посетителей торгового центра на убой!
Людям некуда было деваться. Они в панике метались, давили друг друга.
Я видел, как куском летящего металла отрубило мужчине руку. Он упал, и обезумевшая толпа затоптала его. Куском пластмассы пропороло живот пытающемуся спастись парню. Девчонке снесло полчерепа…
Капитан Ерохин указал кадетам на нас и рявкнул:
– Взять их!
Кадеты, только что выступавшие с нами заодно, обернулись против наших ребят.
Сквозь грохот и гвалт мне показалось, что я услышал мяуканье. Я обернулся и увидел на том конце толпы Григория Ефимовича. Рядом с ним клубился воздух портала.
– Эвакуируйте гражданских! – приказал он нашим ребятам, отбрасывая охранников.
Ещё пару часов назад он демонстрировал неимоверную слабость. Теперь от неё не осталось и следа.
Капитан Ерохин выхватил из нагрудной кобуры пистолет, однако кулак Бори оказался быстрее.
В драке Боря откинул гусли. Но вот чудо – они продолжали звучать! Их музыка давала опору, помогала держаться.
Я увидел внутри себя, как Чёрный вытянулся к гуслям и держит их…
Наши парни не могли спасать гражданских, им приходилось драться с кадетами.
А люди гибли.
Игорь Петрович схватил за грудки Воронко и прокричал ему в лицо:
– Спасайте людей! Вы же поклялись защищать людей!
Я видел, как Воронко растерялся. Он стоял и смотрел по сторонам. Он не мог нарушить приказ, но и – люди гибли!
Артём, пригнувшись, нёс ребёнка и прикрывал собой молодую женщину – вёл их к порталу. Сергей пытался оттащить мужчину от тела его погибшей жены. Николай и Мишка бились с кадетами. Мелькали тела, кулаки, обломки, кровавая юшка брызгами… А между падающими и дерущимися к нам бежал Дёма. Бежал и орал дурниной!
И тут я почувствовал взгляд – на втором этаже на балконе стоял Сан Саныч и что-то холодно говорил в рацию. И смотрел на меня.
Дуэль взглядов длилась считанные секунды.
В следующий миг я увидел, что к нам спешат охранники и военные.
Не к нам… Ко мне.
Дёма подлетел, вцепился в меня когтями и заорал в лицо, отвлекая и от Сан Саныча и от битвы.
Илья с Ариком, с парнями из «Лучезарной дельты» и двумя гражданскими отбивались от охранников. Бас-гитарист в лучших традициях рока раздолбал гитару об охранника и продолжал лупить грифом. Второй гитарист, наоборот, берёг свою гитару, прикрывал собой.
– Влад, – кричал мне Арик. – Открывай портал!
Видимо, он кричал уже давно, но я услышал его только сейчас.
Дёма продолжал вопить. Я рефлекторно прижал котёнка к себе.
– Открывай портал! Или мы погибнем! – кричал Арик.
Я глянул на приближающихся военных, и понял: кранты! До портала Григория Ефимовича нам не дойти, а мы с Ильёй и Ариком создавать порталы так и не научились. У нас ни разу не получилось даже что-то отдалённо напоминающее портал.
Ритка оттолкнула меня и кинулась к микрофону, который всё ещё был подключён, и заорала что есть мочи:
– Вы, засранцы! Вы присягали защищать людей! Что вы делаете, уроды?!
От громкого крика микрофон дал резонанс, аж заложило уши. И Риткина магия надавила на всех окружающих без разбора, в том числе и на охранников и военных. Стало труднее дышать, двигаться…
В следующий момент магия начала меркнуть. То ли не выдержала столько смертей, то ли Сан Саныч что-то сделал, но радужная аура начала исчезать – у всех. Это внезапно подтолкнуло меня. Я принялся судорожно ловить ускользающую магию, пытаясь открыть портал, но не выходило. Я был близок к отчаянию. Хотел попросить помощи у Чёрного, но тот был занят – поддерживал гусли-самогуды. Только они не давали людям окончательно потерять рассудок.
И гусли сыграли-таки свою роль: начали подниматься не потерявшие присутствия духа люди с магической аурой. Они присоединились к нашим парням – подхватывали людей и тащили к порталу, отправляли и шли спасать следующих.
Мне не хватало ни сил, ни знаний, ни умений. Хреновый я оказался маг. Но я всё равно снова и снова упрямо повторял заклинание.
– Магия уходит… – прохрипел я после очередной бесплодной попытки. – Сил больше нет…
– Возьми мою… – Арик встал рядом со мной.
И я почувствовал, как в меня вливается уверенность.
Плечом к плечу с Ариком встал Илья. Теперь нас от напирающих охранников защищали только парни «Лучезарной дельты» и ещё двое бывших зрителей.
Уверенности стало больше. Но всё равно недостаточно.
Парни отдавали мне силы, но магия растворялась, словно утекала в песок…
Я почувствовал прикосновение – Марина, а после и Ритка тоже начали вливать в меня свои силы.
На ладонях появилось голубое сияние, но до того тонкое! С таким не то что пространство взрезать, туалетную бумагу не порвёшь…
«Возьми мою силу, брат!» – услышал я голос Чёрного и почувствовал, как мой оберег наполняется теплом.
Я зажал оберег в кулак, прямо через футболку, закрыл глаза и начал повторять слова, которым нас учил Григорий Ефимович.
Ничего не происходило.
И тогда я начал дышать. На четыре счёта вдох, задержка дыхания, на восемь счетов выдох, задержка дыхания, снова вдох, задержка, выдох, задержка.
Потом я присоединил к разогревшемуся оберегу карету для Сонькиных кукол и спросил у Арика:
– Куда открывать портал?
– Да куда угодно! Лишь бы подальше отсюда!
Последнее, что я помню, это заклубившийся воздух.
Я открыл глаза и увидел Марину. Она сидела рядом со мной, как когда-то Агафья Ефимовна сидела рядом с Григорием Ефимовичем.
Марина с разводами от слёз на щеках была прекрасна. Её лицо осветилось радостью, едва она поняла, что я очнулся.
– Кто ещё не ел? – услышал я доносящийся из кухни голос мамы.
Мамы?! Из кухни?!
Я огляделся и увидел, что лежу в своей комнате, на своей кровати. Из кухни и коридора доносились голоса – дом был полон незнакомых людей. Похоже, все не вмещались за стол в нашей небольшой кухне и мама кормила людей по очереди. Откуда столько людей у нас в доме и почему мама кормит их?..
На стуле в изголовье сидела присмиревшая Сонька – я никогда не видел её такой серьёзной.
Едва я повернулся, как Сонька кинулась ко мне. Но словно что-то остановило её около самой кровати, и она, опустившись на колени, положила руки мне на плечо.
Я невольно застонал – всё тело обожгло болью.
Сонька тут же отдёрнула ладони и опёрлась на кровать рядом со мной.
Оказалось, я здорово обгорел – как на пляже. Ладони, плечи, грудь, лицо… Не так чтобы до волдырей, но болело не слабо!
Футболки на мне не было. Покрасневшие места, судя по разводам вокруг, промыли и смазали какой-то пенящейся дрянью. Ну, ладно, не дрянью, а лекарством. Но пахло оно не очень. И толку от него не было.
На подушке рядом со мной лежали обугленные оберег в обгоревшей ладанке и карета для Сонькиных кукол. Подарить такую карету я не мог. Ладно, потом сплету новую. Лапти у меня уже получались неплохо.
Марина всхлипнула, и я поднял глаза.
– Что произошло? – спросил я у неё. Вместо голоса получился хип.
– Ты вспыхнул, как факел… выжег портал… – прошептала она.
Подошла мама и ласково взяла за плечи Марину и подняла её.
– Иди поешь, а то остынет. Все уже поели, только ты осталась… – и села на её место.
– Она не отходила от тебя ни на шаг, – объяснила мама, когда Марина вышла из комнаты. – Как ты, сынок? Я думала с ума сойду, когда в твоей комнате открылся портал и сначала все эти люди… а потом Арик с Ильёй занесли тебя чуть живого.
Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Сразу вспомнился подслушанный разговор в день моего побега… видео, которое показал нам с Ариком Григорий Ефимович… Мамины слёзы… Мама и так столько плакала из-за меня, а теперь ещё и это всё…
– Мама… – сквозь ком в горле прошептал я.
– Какой ты у меня взрослый! – ответила мама и улыбнулась
Мама улыбалась, а в глазах её была грусть. Но грусть какая-то светлая.
– Мне тут парни порассказали про ваши дела, – сказал отец, заходя в комнату. – Попали вы, ребята! Хорошо хоть Арик предупредил про камеру наблюдения в подъезде, так что, квартиру никто не покидал, ждём тебя, что ты скажешь. Ты же у нас настоящий боевой маг…
– Какой я боевой маг?.. Я ж ничего не умею, – я вспомнил свои тщетные попытки открыть портал.
– Смог? Значит, маг! – вместо отца ответил Арик.
Потрёпанный, он стоял рядом с моим отцом и улыбался.
– Эдуард, – представился ударник из «Лучезарной дельты» и, шагнув вперёд, протянул руку.
Но когда я рефлекторно поднял свою – залитую противоожоговой пеной, он смутился и поднял вверх сжатый кулак.
Звякнула гитара, и я увидел, как гитарист подхватил инструмент – гитара была прислонена к стене, и кто-то задел её. Спас, значит, гитару-то…
Илья сжимал гусли.
– Как? – спросил я и показал на них глазами. Если гитара была рядом, то гусли находились в центре холла торгового центра, сгонять за ними во время теракта было не реально.
– Прилетели, – улыбнулся Илья, а потом и вовсе рассмеялся: – Это гусли-самогуды-самолёты.
И тут я вспомнил про Чёрного.
Он сразу же отозвался на мою мысль. Точнее, отозвалась тень, оставшаяся от Велеса… обессиленный клочок тени. Меньше котёнка…
– Дёма! – вспомнил я серого паршивца.
– Ты про котёнка? – засмеялась мама. – Наелся и заснул прямо около миски.
Я облегчённо вздохнул и расслабился.
Ну как расслабился? Картина битвы, точнее бойни всё ещё стояла у меня перед глазами. Я знал, что Григорий Ефимович с ребятами смогли немало народу спасти, но много осталось лежать на полу торгового центра. Очень много. Была ли возможность предотвратить эти смерти или Сан Саныч нам такой возможности не дал?
– Если я правильно всё понимаю, – говорил меж тем папа, – это начало войны…
Война – это страшное слово. Я не хотел думать о ней. Меня сейчас больше заботила судьба тех, кто оказался в нашей квартире, судьба моих родителей, Соньки, да и моя тоже. Судьба Григория Ефимовича, Агафьи Ефимовны, Бори, Игоря Петровича и парней из нашей школы. Судьба Чёрного, наконец! Он отдал все силы мне, чтобы я смог спасти людей.
Сан Саныч нам точно спокойной жизни не даст. Адрес моей семьи и семьи Арика ему известен. Вполне возможно, что они уже сейчас едут сюда… А у меня сил – до туалета бы дохромать…
Да, нужно залечить раны. Но боюсь, что времени у нас очень мало. И всё же…
И всё же оставалось одно важное дело.
Я повернулся к маме и спросил:
– А квас есть?
– Есть, – ответила мама. – Пить хочешь? Сейчас принесу!
Когда мама протянула мне полный стакан кваса, я мысленно сказал:
– Посвящаю этот квас тебе, брат! Спасибо!