Парень из воспоминания – тот самый, что смотрел на меня с улицы. Та же одежда, кепка. Но кто он?! И эти жёлтые глаза… И удивляется этому обладатель натуральных серебристых волос и стальных глаз, умеющий слышать воспоминания. Ну-ну.
Но его появление волновало не меньше, чем исчезновение Майи.
Он знает Фролова и совершенно не удивился его чёрным глазам. Всё это вызвало у него лишь насмешку. Они знакомы? А что если и я знаю, кто этот парень? Или когда-то я мог это знать.
«Найти себя порой легче, чем ты можешь представить» – о чем он говорил?
В ушах стучали его слова, повторяясь снова и снова. И только громкий голос Майи вернул меня обратно.
– Ты что-то сказала?
– Я много чего успела сказать, пока ты меня совершенно не слушал! – по-доброму возмутилась она. – В музее есть камеры, твое лицо везде засветилось! Как ты будешь оправдываться за кражу?
Я засмеялся:
– Расскажу им правду.
– Ну тогда точно в психушку поедешь. А я так и останусь в этом доме.
Так, стоп.
– В каком доме?
Майя ойкнула и замолчала. До меня доносилось лишь её нервное сопение.
– В том, где я сейчас.
– Давай-ка подробнее, – мои брови нахмурились, а голосом завладели требовательные нотки.
Судя по тому, что женщина в вагоне метро косилась на меня с лицом полным презрения, словно я стоял перед ней без трусов и с бутылкой в руке, последнюю фразу я произнёс вслух.
– Я не знаю почему так сказала, – запинаясь ответила Майя, вызвав у меня полный негодования вздох.
Женщина отодвинулась подальше. А я сильнее сжал шкатулку в руках, будто это поможет разговорить Майю или заставит что-то вспомнить.
– Ты живешь в квартире или в доме? – сменила она тему.
– В квартире, я же говорил.
– Один? – любопытничала Майя.
– Да, – ответил я. – Всегда один. В моём доме тишина. И только она и есть мой друг.
– Теперь и я.
– Да, теперь ты со мной. И я этому рад.
Большим пальцем я скользил по гладкой спинке шкатулки, успокаивая сам себя.
Я не надел перчатки. Впервые. Даже не подумал про них, забыл. Сейчас я не боюсь воспоминаний, не злюсь, слыша их зов. Ведь в моих руках самое главное, остальные не имеют смысла.
И продолжая скользить по деревянной вещице, я улыбался как дурак, рассматривая себя в отражения стекла.
Я повернул ключ в замке и вошёл в свою квартиру. Майя молчала, прислушиваясь ко мне и звукам вокруг.
Но здесь нас встретила тишина. И моё волнение, что заставляло путаться руки и бесконечно тереть шею. Впервые я был здесь не один. Эта квартира не слышала никаких звуков, кроме телевизора или колонки. Даже мой голос звучал редко в этих стенах.
Друзьями я не обзавёлся, трепаться по телефону не с кем. Доставка проходит без слов, – открыл дверь, кивнул, забрал пакет, ещё раз кивнул, закрыл дверь. Вот и всё социальное взаимодействие.
Нет, первое время я болтал в квартире. Была тут парочка воспоминаний, что осели в часах и конфетнице.
Часы я отнёс на помойку, после того как частичка прошлого их покинула. А конфетница улетела в стену, так и не обретя свободу. Воспоминания, что были в ней, как раз оказались злобными и хитрыми. Тот, кто оставил этот след, был не лучше Фролова.
В моей квартире не было лишнего, никаких пылесборников. Воспоминания встречались где угодно, поэтому особой любви ко всяким безделушкам я не испытывал. На стенах не было картин или фотографий в рамках. А на комоде одиноко лежал пульт от телевизора и стояла умная колонка. Она порой говорила, больше чем от неё ожидаешь.
Первая зима выдалась холодной и даже покупка нового одеяла оказалась для меня сложностью. Да, даже там могло оказаться чьё-то воспоминание. И тогда пришлось бы слушать каждую ночь его шёпот, а ладоням потеть в перчатках.
Теперь на комоде, рядом с колонкой, стояла шкатулка. Блестящая, гладкая, изящная и притягивающая взгляд. Нечто красивое и совсем не подходящее этому жилищу. С воспоминанием внутри. И стоило ей попасть в эту одиночную камеру, как всё изменилось.
Лампочки засветились ярче, а телевизор заговорил бодрее.
Она освещала всё вокруг себя. Даже меня. И чувство одиночества испарилось. Я больше не один. Сама того не осознавая, она вдохнула в меня жизнь. Заставила чего-то захотеть.
С кухни я видел шкатулку и слышал голос Майи, которая с интересом расспрашивала обо всём. Что у меня в руке, от чего этот звук, а этот…
Быстро подогрев вчерашнюю еду, я сел за кухонный стол и взгляд зацепился за второй пустующий стул. Два стула, две вилки, две кружки. Не запасные, на случай, если сломаю или потеряю. Они для неё.
– Что ты ешь?
– М-м-м, вчера это была котлета и пюре, – ответил я, ковыряясь вилкой в пластиковом лотке. – А сегодня я уже не уверен, что это.
– Я люблю готовить. Какое твое любимое блюдо?
Пюре превратилось в какую-то склизкую жижу, разбавленную водой. И на вкус оказалось не особо приятным, но вой в желудке необходимо унять, поэтому жуткое месиво пришлось проглотить.
– Я люблю простую еду. Кусок мяса, картошка. Бывает сам готовлю, но очень редко, – с набитым ртом говорил я, стараясь скорее закончить с отвратительным ужином. – Скоблянку хорошо делаю, ну я так думаю. Пробовала?
Майя замолчала.
– Если ты там головой мотаешь или киваешь, я тебя не вижу.
– Прости, я задумалась, – засмеялась она. – Нет, такого не пробовала. Но, надеюсь, скоро смогу отведать неведомую скоблянку от шефа Драгана.
Пф-ф-ф, что за насмешка в голосе, милая Майя? Я уверен, ты попросишь добавки!
– Как ты проводишь время? Чем занимаешься?
Майя не умолкала. Она задавала вопросы, и не дослушав ответ, рассказывала истории из своего детства, порой вспоминала что-то услышанное в музее. И квартира наполнилась её смехом, а радость и веселье порхали в воздухе, растягивая мой рот от уха до уха.
– Включи музыку, мне интересно, что ты слушаешь.
– Алиса, включи мой плейлист, – обратился я к колонке и по комнате разливалась музыка.
Задумывая чёрные дела
На небе ухмыляется луна
А звёзды будто мириады стрел
Ловя на мушку силуэты снов
Смеется и злорадствует любовь
И мы с тобой попали на прицел…
Та, которую я полюбил за эти два года здесь. Два года моей осознанной жизни.
– Кто это?
– Так и знал, что спросишь. Агата Кристи.
– Что поделать, я слушала другие песни, – словно пожав плечами ответила Майя. – Спой ты.
Я никогда не пел, никому-то ни себе.
Но мне так хотелось, чтобы она услышала эти слова от меня.
…Не хочу другой судьбы
Где есть не я, где есть не ты
Благодарю сейчас и здесь
За всё, что нет и всё, что есть…
– Никогда не слушала такую музыку, – проговорила Майя сквозь образовавшуюся тишину. – Но мне нравится. Твой голос.
И мне. Твой. Я не один.
В темноте спальни я долго смотрел на шкатулку, подсвеченную ночным небом. И размышлял. О её исчезновении. О Фролове и о самом себе.
Я часто взывал к памяти, копался где-то в недрах разума. Даже пробовал различные методики гипноза и регресс, но ничего не появлялось. Ни зацепки. Кто я такой, где жил и кем был? Всё скрыто, спрятано за плотным туманом.
Порой в голову приходила мысль, что раз я не помню кем был, то это к лучшему. Я хватался за неё, повторяя снова и снова, боясь признать, что знакомство с самим собой может разбить меня. Скрытое пусть останется скрытым?
Важнее будущее, а с прошлым я разберусь позже.
Сквозь цветные витражи зал наполнялся красками. Глаза щурились от яркого света, что шёл с помоста. Вычурное кресло из чистого золота стояло в его центре, освещая этот зал.
Я шёл к нему, тяжело переступая ногами. И каждый мой шаг разносился звонким эхо.
Кресло, больше похожее на трон, сверкало передо мной, а воздух вибрировал и гудел. Оно звало меня. И когда я сел в него, мои запястья оплела тьма, пригвождая к холодному металлу. Она кружила вокруг ладоней, прикасаясь к пальцам, цеплялась за ногти и норовила пролезть под них. Холодная, дикая, она вызывала лютый страх. Я слышал её шёпот, но он был не такой, как у воспоминаний. Он пролезал под кожу, бежал по спине, оставляя ледяную дорожку и поднимался к шее. И эта тёмная удавка затягивалась, лишая меня воздуха.
Мои руки лихорадочно хватались за неосязаемую тьму, а рот хрипел, стараясь сделать вдох.
– Только со мной ты был счастлив.
Мой взгляд оторвался от созерцания рук, и голова подскочила вверх. В солнечном зале не нашлось ни единого тёмного уголка, негде спрятаться. Голос, что шептал эти слова не имел тела, он был также неосязаем, как и тьма.
– Тебе не помогли тогда, не помогут и сейчас. Ты снова один.
– Что ты такое? – хрипел я.
– Я – это ты.
И удавка расслабилась, освободила мою шею, позволила лёгким раскрыться. Я упал на колени, ощущая лбом холод пола. И подняв глаза, увидел себя.
Длинные волосы и взгляд, потерянный и одинокий, прячущийся за безумной чернотой.
Такой же, как у Фролова.
Нет, нет, это не правда. Я сплю.
Мои внутренности сжимались. Казалось, что организм застыл, остановил всю работу.
А в ушах стучало: Я это ты. Я это ты.
– Драган, – звучал приглушённо голос Майи. – Драган! Что с тобой?!
Меня бил озноб, пробегая мелкими иголочками по телу. Рот открывался в попытке ответить, произнести хоть что-то, но слова не вырывались из моего рта. Только хрипы и следом удушающий кашель. Майя продолжала звать меня, переходя на крик. Боль в ушах, в горле и в каждой мышце отправила меня в какую-то пустоту. В звонкое ничто.
– Ответь мне, пожалуйста! – молил её голос и тянул к себе.
Какая-то ниточка вела на поверхность, направляя ко мне свежий воздух, что врывался в лёгкие.
Я сполз с постели и ладони наткнулись на холодный пол. Такой же холодный, как там, во сне.
– Драган!
– Я здесь, – простонал я, всё ещё не в силах толком подать голос. – Всё нормально.
– Не нормально! Я думала тебе плохо.
– Это просто сон.
– И что в нём было?
Сказать ей про чёрные глаза? Про себя с таким же безумным видом, как у её личного демона?
Нет. Я не могу так поступить с ней. Она спрячется ещё дальше, так, что никто не найдёт.
Я это ты. Нет! Сейчас я другой и это не изменится.
Я осушил несколько стаканов воды, приходя в себя. И осознание, что она рядом успокаивало, не позволяло провалиться в ту черноту, куда звала та тьма.
– Мне часто снятся сны, – начала Майя. – Вернее, снились. Порой кошмары. Но я научилась с ними справляться.
Я поставил шкатулку на подушку, что пустовала на второй половине кровати. Так спокойнее, её голос слышится громче и ощущение от присутствия Майи становилось ярче. Оставаться одному в пустой комнате казалось невообразимо тяжело. Где-то в глубине души я радовался, что совершил эту кражу.
А ведь я украл не простую безделушку, а очень дорогую. Но думать о последствиях я не хотел тогда, а сейчас тем более.
– Я натренировала сознание, блуждая по снам, – говорила Майя, а над головой шелестел ветер, словно разгоняемый её рукой. – Научилась выходить оттуда. Тебе нужно найти свой якорь, что вытащит тебя.
– И что это может быть?
– Я ищу часы или смотрю на руки. То на циферблате не находила стрелок, то они просто стояли. А руки не получалось разглядеть, они виделись мутными. И как только я понимала, что сплю, меня выбрасывало оттуда.
– Какие кошмары тебе снились?
– Чаще лес, тёмный и густой. Непроходимые заросли. И в них кто-то есть, следит за мной, идёт по пятам.
– Ты не видела, кто это?
– Нет, но чувствовала, что это не человек. Был ещё один, я его хорошо запомнила. Вернее, не сам сон, а ощущение, что он оставил. Я видела двух мужчин, они выглядели как люди, но были какие-то… иные, что ли. И девушку. Я помню их прикосновение и жуткую боль, раздирающую изнутри, а потом ничего. Их не стало. А вот она оставалась. Не помню, как она выглядела. Только её яркие синие глаза, они переливались, словно в них бушевали волны. Она что-то сказала мне, но я ничего не запомнила. И мне было не по себе долгое время, казалось, что я что-то потеряла. Странный сон. Даже не пойму, почему он сохранился в памяти.
Интересно, что бы ты рассмотрела в моих глазах. Сейчас в них плещется гнусный страх, что заставляет сталь зрачков позорно трястись, вспоминая тьму, проникающую в меня.
Я провалился в сон, не убирая руки со шкатулки, и помня о часах и ладонях.
Раздражающая мелодия звонка продолжалась снова и снова. Кто-то очень настойчиво старался дозвониться до меня, не смотря на раннее утро. Я еле-еле продрал глаза и сфокусировался на колонке, рассматривая электронные часы. Да, только настоящий психопат желает общения в половину шестого! Охренительное утро!
Я нажал зелёную кнопку и буркнул то самое «Алло», которого так жаждал неизвестный абонент.
– ДрАган! Или ты ДрагАн? – звонко и бодро звучал голос. – Я даже не спросила. Ты меня слышишь?
– Угу.
Сложно не расслышать, когда вы так голосите в трубку, дражайшая Любовь Михайловна.
Осознав кто мне звонит, я молниеносно проснулся, сбросив с себя пелену Морфея.
– Знаешь я тут что подумала! – трещала она, не забывая про свои театральные паузы. – А что, если тебе связаться с нашим соседом, бывшим владельцем дома, где живёт Фролов.
– Это отличная идея, если у вас есть контакты, буду очень признателен.
– Есть телефон, но он давно не отвечает, выключен, – говорила бабуся. – Но я тут с Надеждой виделась, про тебя говорила. И мы подумали, что должны помочь.
Надо же! Прямо-таки озарение снизошло!
– Так вот, у Нади был номер его дочери, как-то она жила в доме, пока отец был в командировке. И Надя подрабатывала у неё в городе ещё. Она часто берётся за такое, всё же деньги-то нужны. И вот она у них…
– Понял, понял. Давайте номер дочери, – перебил я этот монолог. Способы заработка Надежды меня совсем не интересовали. – Обязательно с ней свяжусь, надеюсь узнаю что-то.
– Мы тоже надеемся, – радостно воскликнула она. – И вот ещё что.
И снова пауза! Да я так невротиком с ней стану.
– Ну?
– Не нукай мне, – пробубнила Любовь Михайловна. – Надежда согласилась поговорить с тобой.
А вот это потрясающая новость! Я повернул голову на подушку, где всё так же стояла молчаливая шкатулка. Улыбка растянула мои губы. И казалось, что Майя стала чуточку ближе ко мне.
– Когда? Я подъеду.
– Она сама приедет, скажи куда. Надя боится, что демон тебя у нас в посёлке увидит. А потеряет она работу у него, как жить-то! Знаешь сколько он ей платит?! Он хоть и урезал, но зарплата не плохая, а ведь…
– Я понял! Спасибо большое! Давайте номер дочери вашего кардиолога, а мой передайте Надежде.
– Кардиохирург! – возмущённо поправила меня бабуся.
Да какая к чёрту разница! Хоть кто!
Записав заветные цифры, я закончил разговор с соседкой Фролова и вернул голову на подушку.
Сонливость испарилась, мне хотелось прямо сейчас набрать номер, но я не настолько отчаянный, как Любовь Михайловна. Ей ещё повезло, что я заинтересован в её информации. А ведь мог бы и послать.
– Майя?
Она не ответила. Я позвал ещё раз, но не услышал её голоса.
Даже не буду пытаться заснуть, это бесполезно, учитывая, что все мысли вертелись вокруг неведомого кардиохирурга. Я так цеплялся за них, боялся, что место займут другие. О чёрных глазах и зале с золотым троном.
Я пробил номер через приложение, которое показывает, как абонент записан в телефоне у других, и узнал фамилию и имя владельца номера. Демидова Елизавета. Что ж, посмотрим, что есть в интернете про твоего отца.
Демидов Анатолий Владимирович и правда был замечательным врачом. О нём нашлось много информации, вся она была связана с его успехами в работе и полученными званиями. Последнее место работы указано, как Первая городская больница, где самое сильное отделение кардиологии.
Туда тоже ещё рано звонить. Значит попробую отыскать его дочь в соцсетях.
Найдя биографию Анатолия Владимировича, я узнал год рождения дочери. И нашёл её страничку. То, что это она, не было никакого сомнения, одно лицо с родителем. Но вот последний пост на стене вызвал напряжение:
«Прощание с Демидовым Анатолием Владимировичем пройдёт во вторник…»
Простились с ним два дня назад. Что ж, но теперь хотя бы ясно где он. Но как там оказался, надеюсь, расскажет Елизавета.
Пока время медленно приближалась к приличным десяти утра, я отбил все подушечки пальцев, барабаня ими по столу. Майя так и не отвечала, и я надеялся, что она просто спит, где бы она ни была. Но колючий страх всё же зашевелился во мне, нашептывая гадкие причины этой тишины.
– Алло? – наконец я услышал голос в трубке.
– Елизавета, доброе утро! Очень извиняюсь, что тревожу, но я очень хотел бы пообщаться с вами!
Заранее я продумал весь разговор с ней, но от волнения начал как рекламный бот. Осталось только впаривать ей замену счетчиков или регулировку окон.
– Я бы хотел узнать у вас про продажу дома вашего отца, – выпалил я до того, как она нажала отбой.
– Не было никакой продажи! О чём вы?
– Пропала моя подруга, Майя. Она была женой Дмитрия Фролова, и он сейчас живёт в доме вашего отца. Соседка сказала, что он купил его, – объяснял я.
– Отец не продавал дом! Что за чушь?!
Вот это поворот! Всё интереснее и интереснее!
– Можем встретиться с вами? Для меня это очень важно.
– Что-то я уже ничего не понимаю! – возмущалась Елизавета. – Да, пожалуй, мы встретимся. Записывайте адрес.