Сколько себя помню, это сумасшествие было со мной! Всегда. Каждый день, каждую ночь.
Куда бы я ни шёл, к чему бы ни прикоснулся.
Я слышал. Шёпот и биение сердца.
Я и сейчас их слышу. И вижу. Они подрагивают и волной гонят ко мне свой голос. Кричат, но шёпотом. Иногда по-доброму, а порой истерически, срываясь до визга или хрипоты. И потом, откашлявшись, повторяют мольбы.
Я их понимаю. Это сложно, – прожить вечность в тишине. И даже некому рассказать, кто ты, что видел, слышал. Чувствовал.
Самое ценное, что осталось у них – воспоминания. И как же они отчаянно хотят их передать!
Рассказывая, они проживут заново, услышат живые голоса, увидят родные лица и прикоснутся к тому, что любили.
Прикосновение. Его то они и ждут.
Я – один из тех, кто видит воспоминания, что остались после смерти. Маленькая часть, но очень эмоциональная, живая и требовательная, она не перешла вслед за умершим, он её оставил. Для таких, как я. Чтобы и другие узнали, смогли прожить это вместе с ним.
Им требовалось сочувствие, уважение, а порой просто пара свободных ушей. Кто-то хотел, чтобы им гордились, кто-то хотел, чтобы пожалели.
Но были и другие. Самые нелюбимые, те, кто хотел причинить боль. Оставляя воспоминание, они ухмылялись и предвкушали тот страх, что испытает смотрящий, дрожь, что пробежит по телу, стуча ледяными ступнями. Они предвкушали и уходили, оставляя фрагмент своей злобной сущности.
Заранее не знаешь, что увидишь. Сначала нужно прикоснуться. И тогда прошибает насквозь! Воспоминания и чувства несутся внутри, не сбавляя немыслимой скорости. Остановить это нельзя, нравится или нет, – ты должен досмотреть. И затем оно уходит, исчезает.
А ты останешься. И память тоже. Но уже в тебе, с тобой.
Из-за боли, страха и излишней тревожности, я очень долгое время не касался подобных.
Тонкие чёрные перчатки – то, что стало таким же важным аксессуаром, как штаны или ботинки. Вдруг не замечу, схвачусь и понеслась! Нет, я контролирую себя и их тоже.
Я научился не подавать виду, держать лицо. Ведь очень странно, наверное, увидеть мужика, что спорит с книгой, камнем или зеркалом?! А ведь воспоминания могут осесть где угодно! Помню, было как-то такое, я вёл беседу со статуей в торговом центре! Спор меня так увлёк, что из фонтана меня выволакивала охрана. Я так заговорился, что не заметил мокрые ноги и штаны. А видео с наркоманом на востоке города облепило все паблики! Так себе слава.
Был бы я не чистым на руку, давно открыл своё агентство. Назвал бы его – Прикосновение шёпота, – и рубил бабла.
Но нет, я слишком порядочен и скрытен.
Ну и разбираться в налогах это не моё. С моей забывчивостью, следующие воспоминания я смотрел бы в стенах сизо.
Но сегодня случилось то, чего я не ожидал сам от себя. Я услышал шёпот и потянулся снять перчатку.
Мне хотелось погрузиться в эти воспоминания, узнать обладателя мелодичного голоса.
Просто тихий вопрос: А не посмотрите ли вы?
И, бьюсь об заклад, я учуял смущение в воздухе! Не требовал, а стыдливо вопрошал! Предлагал, сконфуженно закутываясь в тишину. Были бы у воспоминания глаза и руки, то он вторыми закрыл первые…
Что ж, я заинтересован. И хочу узнать кто ты и что спрятал в эту прекрасную шкатулку, покрытую драгоценными камнями.
Я не торопясь снимал перчатку, сдергивая с каждого пальца, пока не освободил ладонь.
И протянув к ней руку, я знал, что сигнализация завопит быстрее, чем я досмотрю и отстраню ладонь.
Но заинтересованность победила стыд. Что ж, значит придётся писать объяснительную или может посидеть в обезьяннике за попытку совершения кражи в музее.
Но я узнаю историю этого скромного просителя.
– Не тронь! – завопил голос, как только я протянул ладонь.
Бровь удивлённо подскочила. Надо же, такое впервые.
– Не прикасайся, – шёпот окутывал меня со всех сторон. – Не надо.
– И почему же? – с вызовом спросил я.
Ладонь зависла над шкатулкой и отказывалась отступать. Что это – обман или что-то новенькое?
– Я исчезну, если ты прикоснешься.
– Смысл как раз в этом, – удивлённо говорил я. – Ты передаёшь и уходишь.
– Не хочу, – виновато прошелестел голос. – Я лучше останусь.
– Для чего?
– Чтобы жить.
Я хмыкнул, но ладонь убрал, спрятав в карман джинс.
– Жизнь твоя закончилась, – грубо проговорил я. – А ты всё цепляешься.
– Ты ошибаешься, я всё ещё вижу, слышу и чувствую. Я наблюдаю, удивляюсь. Здесь так много людей, разных судеб. И я слышу их истории и переживания.
– Так ты сама предложила посмотреть! – уже взбесился я, заинтригованный нелогичным поведением.
Сама…не шкатулка. Это был женский голос. И женские воспоминания.
– Передумала, испугалась. Здесь много таких, как я. Послушай их истории, а я останусь.
Что же ты там прячешь? Разбитое сердечко? Обманутые надежды? Красивую историю любви, что подходит для книжного романа?
Я поймал на себе чужие взгляды. Конечно, смотрю на шкатулку уже минут десять, как дурак, выпучив глаза и цокая языком! Осень, кого только не встретишь.
Я покинул зал, не стану же я уговаривать её!
Обычно они просили, настаивали. Но это воспоминание сказало, что живёт! Забавно. И глупо.
Это лишь один маленький обломок, эпизод жизни. Без души и личности.
Я проходил зал за залом, смотря только перед собой, не замечая людей и зовущих меня воспоминаний. Шёпот раздавался где-то далеко, разум, увлеченный мыслям о шкатулке, не пытался их расслышать.
Нет, что-то меня зацепило. Как она могла отказаться?!
Я вернулся в зал со строптивой шкатулкой. Встав у стены, рассматривал её: золотые резные ножки, корпус из дерева, украшенный золотом и серебром.
– Вас заинтересовал данный экспонат?
Я резко повернулся к миниатюрной девушке в золотом жилете.
– Вы так долго смотрите на неё, – продолжала она. Мария, как написано на бейджике. – Могу рассказать её историю.
Забавно.
– С удовольствием послушаю!
– Данный экспонат попал к нам не так давно, ранее хранился в другом музее, – начала Мария, приглашая меня подойти ближе к стойке со шкатулкой. – Сделана она примерно в XVIII веке. Корпус из ценных пород дерева и черного мрамора. На корпусе мозаика из яшмы, бронзы и лазурита. Яблоки, птицы, райский сад – символы жизни и процветания. По сведениям музея, шкатулка предназначалась для императорской семьи, подарок на свадьбу.
– Очень хотелось бы посмотреть, как выглядит изнутри, – я нарисовал на лице излишнюю заинтересованность. – Можно ли открыть крышку?
– Не надо, прошу, – коснулся ушей тихий шепот. – Только не ты.
– К сожалению, это невозможно, – покачала головой Мария. – Экспонат под охраной. Вся красота шкатулки – снаружи. Внутри нет ничего примечательного, кроме малинового бархата. Вот что любопытно, при исследовании шкатулки были обнаружены следы ядов на внутренней обшивке. Мы считаем, что она использовалась для перевозки и хранения ядов, как легендарные шкатулки-отравителя. Но здесь не было второго дна или других тайников.
Интересно. И чьи же воспоминания хранятся в ней?
– Простите, – Мария торопливо осматривала зал. – У меня начинается экскурсионная программа. Надеюсь, встретите и другие экспонаты, что вызовут у вас интерес. Удачи!
Снова оставшись один на один с робким воспоминанием, я начал снимать перчатку.
– Яды значит, – говорил я.
– Пожалуйста, не надо, – слышалось в ответ. – Я прошу, уходи.
– Ну уж нет, – пробубнил я. – Кто ты такая и почему застряла именно в этом предмете, я очень хочу узнать.
Я спешно затолкал перчатку в задний карман джинс и, не думая о последствиях, опустил ладонь на крышку шкатулки.
Губы вытянулись в ровную линию и сжались, ведь нельзя предугадать, как хлынут воспоминания: мягко, спокойно или шумно, вторгаясь в мой разум, как наглая тетка в переполненный автобус.
На мгновение я ослеп от яркого солнечного света и буйства красок передо мной.
Сад, полный разнообразных цветов, где ароматы скопом проникали в мой нос, вызывая чесотку. В чужих воспоминаниях видишь всё чуть иначе. Они пёстрые и быстрые, как на перемотке. Нужно успевать уловить каждый момент, иначе не устоишь на ногах от скорости происходящего. Я расслабился, голоса в музее отдалились, и я полностью перешёл в сознание незнакомки, которая запечатала его в этом райском саду.
Её маленькая ладошка, с длинными и изящными пальчиками, лежала на огромной, широкой мужской ладони. Он поглаживал её, при этом крепко удерживал, не позволяя убрать руку.
– Майя, я так рад снова видеть тебя, – звучал бархатный голос.
Она поднимает глаза, теперь и я разглядываю его.
Красивый мужчина, с пронзительным взглядом и чувственными губами – таким она его видела. И млела от присутствия и прикосновений.
Но я видел его иначе. Холодные и хитрые глаза, рот, с напускной улыбкой. Он так явно врал, каждое его слово звучало фальшью, но милая Майя не замечала этого, ослеплённая влюбленностью. Стук сердца мешал мозгу совершать мыслительный процесс.
Да и к чему эти размышления? Они давно знакомы, отец ведет с ним дела и полностью доверяет. Он входит в их дом, как к себе.
А её сердечко стучит сильнее, каждый раз, как только он смотрит на неё.
Внутри вертится так много слов, вопросов. Но она молчит, продолжая хлопать ресницами.
– Я кое-что привёз тебе, – произнёс он, убирая руки.
Мужчина доставал круглую подарочную коробку, перевязанную лентой.
Майя затаила дыхание. Он привез подарок. Ей!
С волнением она подняла крышку, и заглянула вглубь коробки, где внутри стояла шкатулка.
– Это очень старая вещица, – сказал он, продолжая наблюдать за её лицом. – Я знаю, что ты любишь подобные игрушки. Её делали в подарок императорской семье. На ней флорентийская мозаика и драгоценные камни. Но они не сравнятся с твоим блеском, ты гораздо дороже! Я надеюсь, что она тебе понравится.
– Д-да, – раздался её голос, дрожащий от волнения. – Она потрясающая! Мне очень нравится! Спасибо тебе!
Мужчина довольно улыбнулся, а хитрые глаза чуть сузились. Майя погладила крышку шкатулки и ойкнула. Её мягкие губы прикоснулись к его колючей щеке в торопливом поцелуе. Смущение пробежало в ней ледяным холодом, а жар охватил щёки.
Перед ним она робела, застывала и теряла способность логически мыслить. И говорить. Чаще она могла произнести что-то невнятное, густо покраснев.
Мужчину забавляла такая реакция, он с насмешкой смотрел на юную глупышку, что трясётся от близости с ним.
Но этого она не замечала. Она видела только влюблённость, доброту и не могла даже предположить, что в каждом действии и в каждом слове есть подоплёка.
Райский сад сменился на величественный зал дворца, в котором Майя шла к своему жениху. Шурша платьем и сжимая букет невесты в руке. Не дыша и не моргая. Смотря только на него.
Все гости с придыханием следили за молодыми, крича свои пожелания и поздравления.
Майя чувствовала себя самой счастливой, самой красивой и желанной, когда он смотрела на неё.
Теперь они муж и жена. Она не могла поверить своему счастью.
Она всегда мечтала о браке, представляя, как выйдет замуж за лучшего мужчину, как они будут жить душа в душу в большом доме, полным детей.
Но она никак не могла себе представить, что принц из её мечтаний превратится в чудовище.
Воспоминания струились дальше, но я поймал удивленную мысль, возникшую в моём разуме: как она смогла вместить в предмет столько воспоминаний, обычно там виден лишь один фрагмент, но тут сокрыта целая история!
Захмелевшие глаза смотрят на неё, но уже не так нежно, как перед гостями. Его взгляд потемнел и бегал по её телу. Свадебное платье подчеркивало хрупкую и изящную фигурку, напрочь лишая его фантазии – всё было перед глазами. Тонкая талия, стройные бедра и полная девичья грудь, которую он почти пожирал глазами.
Майя удивлялась, как же родители позволили ей выйти замуж в таком платье? Она чувствовала в этом влияние новоиспечённого супруга, которому отец не осмеливался перечить.
Поднимаясь в лифте в номер для новобрачных, Майя впервые заметила этот взгляд и её сердце волнительно забилось, заставляя грудь вздыматься сильнее.
Это алкоголь. Он перебрал. Всего-то.
Небольшое волнение всё же охватило её.
Она никогда не была близка с ним. Отец придерживался строгих правил, заставляя дочь вести почти что монашеский образ жизни, а мать всегда говорила дочери, что муж должен стать её первым мужчиной.
И пока лифт поднимался вверх, Майя волновалась не только из-за тёмного взгляда, но и от осознания, что произойдет этой ночью.
Она не была глупышкой и знала, что её ждёт. Она слушала рассказы подруг, кто жил другой жизнью, смотрела фильмы и читала романтические романы, а порой подружки подсовывали ей и другие книги, которые она старалась спрятать подальше от глаз отца и матери. Но сама ночами зачитывала до дыр, удивляясь, как от всего описанного там, можно получать удовольствие.
Раздался звон и двери лифта разъехались, позволяя им выйти из кабинки.
Муж шёл чуть спереди, доставая из кармана брюк карточку для прохода в номер.
Но стоило им войти внутрь, как его лицо переменилось, оно стало чужим. Майя никогда не видела его таким. Злобным, резким, отталкивающим.
Его тяжелые ладони опустились на её плечи и притянули к себе.
Майя сжалась, ощутив дыхание на своей шее.
От него пахло разнообразными напитками, что он вливал в себя весь вечер. Ещё за столом она удивлялась такому поведению. Обычно он держал себя в руках, но сегодня пил и вино, и виски, а перед уходом опрокинул несколько больших стопок водки, подгоняемый друзьями.
Он грубо сжал её талию, вырвав стон из её рта. Но причинённую ей боль он явно воспринял не верно.
Его ладонь легла на тонкие лямки платья и потянула их вниз.
– Подожди, – с волнением произнесла Майя, стараясь отодвинуться он мужа.
– Ждать я больше не собираюсь, – прорычал он ей в ухо и грубо сорвал платье, опустив его до талии. – Ваша целомудренная семейка и так заставила меня терпеть.
От волнения и шока, грудь Майи обдало холодом и соски встали торчком. Он грубо сжал грудь и прижимал её к себе.
Майя чувствовала, как что-то упирается ей в поясницу. И резкость его движений вызвала страх. Жгучий, протяжный.
В её голове воцарилась тишина, которую нарушал стук сердца. Никак она не ожидала, что первая ночь с мужем окажется такой…грубой, лишённой нежности и волшебства, что она напридумывала себе.
Стоило ей поднять руки в попытке прикрыть обнажённую грудь, как он грубо опустил их вниз и развернул Майю лицом к себе.
– Ты теперь моя жена и я буду делать с тобой всё, что захочу. А хочу я тебя наконец-то трахнуть, я заколебался ждать столько лет!
Его руки сорвали платье, и оно с шелестом упало на пол, оставляя Майю перед ним в одних только тоненьких трусиках.
Он впился в её губы, терзая их и покусывая. Нагло, властно, он раздвигал их и толкал язык внутрь. Майя застыла, позволяя ему хозяйничать им в её рту.
Он водил языком по зубам, облизывал и покусывал её губы. И каждое его движение было лишено нежности, свойственной ему и этому вечеру в целом.
Муж поднял её под ягодицы и бросил на кровать.
Лепестки роз, которыми украсили для них брачное ложе, осыпались на пол и Майя слышала их удары об пол, словно они сделаны из стекла.
Он забрался сверху, раздвинув её ноги в стороны. Она попыталась сдвинуть их и отползти от него, но он схватил её за шею и вжал в матрас, шепча на ухо:
– Хорош ломаться, папочка тебя уже не спасёт.
По щекам текли бесшумные слёзы, а в нос ударил запах алкоголя, которым пропитан её муж.
Он отодвинулся, рассматривая её обнаженное тело. Майя задрожала под его взглядом, краснея от того, что он видит абсолютно всё, а она даже не могла прикрыться, боясь двинуть рукой.
Нервно сглотнув, она взглянула в его чёрные глаза. И его лицо скривилось:
– Не с таким видом ты должна в моей постели лежать, женушка.
Он резко перевернул её на живот и прижался своим телом, вминая в кровать.
Майя лежала, рассматривая узоры на обоях, пока её муж грубо вторгался в её тело, не давая привыкнуть, успокоить боль, что пронзала её тело.
Внизу живота всё горело, глаза заливали слёзы, а рот приоткрылся, выпуская бесшумный крик.
Первая брачная ночь закончилась грубым изнасилованием. И лишение действенности, которую она хранила для того самого, не принесло ей ничего похожего на удовольствие. Сплошная боль и чернота.
Майя почувствовала, как тело мужа обмякло, и он скатился с неё, лег рядом и заложил руку за голову:
– Если ты надеялась, что будет иначе, спешу тебя огорчить. Так будет всегда, потому что мне на тебя глубоко плевать. Как и твоему отцу, раз он выдал тебя за меня замуж.
Майя не поднимала головы от подушки, которая вся намокла от её слез. Она чувствовала, как что-то липкое и вязкое течет по бедрам. И как колотится сердце, которое он растоптал и изорвал.
– Привыкай к замужней жизни, принцесса! – бросил он и вышел из комнаты на балкон. Совершенно голый, он оперся на перила и с наслаждением закурил.
В её голове впервые проскользнула злобная мысль.
Вот бы ты упал с этого балкона. И разбился в лепёшку, как и моя гордость.
Майя поднялась с кровати и бросилась в ванную.
Взглянув в зеркало, она не узнала в себе ту счастливую невесту, что останется теперь только на фотографиях.
Глаза опухли от слёз, на шее краснел след его рук. А по бедрам была размазана кровь вперемешку со следами его удовольствия.
Майя открыла воду и встала под её струю. Могла бы она смыть всю боль…
Она не замечала, что из душа на неё льется ледяная вода, такая же, как её сердце.
– А ну иди сюда, сколько можно тут плескаться, – он вытащил её из кабинки и потащил в комнату. – Твоя задача – ублажать мужа, а иначе зачем ты мне нужна?!
Майя смотрела на него испуганными глазами.
Я не хочу не хочу не хочу.
Губы мужа растянулись в похабной улыбке:
– Вставай на колени.
– Хватит, прошу тебя. Я не хочу переживать это вновь! – испуганный голосок оторвал меня от просмотра её страданий. – Убери ладонь!
– Как ты смогла впихнуть сюда столько? Скажи мне? Как ты умерла? – я спешил, пока сознание выбрасывало меня в реальность и слышал голоса, что раздавались возле меня там, в музее.
– Я не умерла. Я все ещё жива. Но я и тут, и там, не знаю, как это случилось.
– Этого не может быть! Назови фамилию, я найду информацию о тебе.
– Я исчезну отсюда? – прошелестела она.
– Не знаю.
– Какого хрена ты творишь?! – грузный охранник, с раскрасневшимся лицом, схватил меня за запястье и оторвал ладонь от шкатулки.
Я распахнул глаза и по ушам ударил противный вой сигнализации.
– Молодой человек, что вы делаете?! Трогать экспонаты категорически запрещено! – возмущённо говорила Мария, та самая, что рассказывала мне ранее историю шкатулки.
В сопровождении охраны и под удивлённые взгляды посетителей меня выводили из зала.
И уже на выходе я услышал её голос:
– Мерцалова. Майя Мерцалова. А как зовут тебя?
– Моё имя ты определенно запомнишь, – прокричал ей я. – Меня зовут Драган.