Часов в семь вечера баба Света уже начала беспокоиться. С пяти она начала выглядывать на улицу, ожидая Петьку со стадом, а его всё нет да нет.
– Слышь, Стёп, где же Петька-то с козами? Время-то уже сколько, давно уже пора вернуться бы, а его всё нет. Не случилось ли чего?
– За малахольного своего переживаешь? Скоро объявится, куда он денется. – проворчал дед Степан, проверяя наточку косы.
– Да не за Петьку я переживаю, а за коз. Опять, наверно, наша Катька чего отчебучила. Помнишь тогда, Гришка два часа за ней гонялся? Ох, и матерился он тогда, зол был, как чёрт. Чую я, что опять там наша Катька жару даёт.
Дед Степан отложил косу.
– Да, было дело, помню. Говорю же, такая это коза шебутная да норовистая, что сам дьявол.
– Я пойду в огород, огурцы дополиваю, а ты уж встреть их.
– Иди, иди, не боись, встречу.
Баба Света пошла на огород, а дед Степан снова взялся за косу.
Через некоторое время за забором раздался Петькин крик:
– Светка, Степан, выйдите-ка!
– Что-й там случилось-то? – подскочил дед Степан и, бросив косу, выскочил на улицу.
Петька, злой как чёрт, стоял посередине дороги, в руках он держал конец верёвки, а другой конец был обвязан вокруг шеи их козы Катьки.
– Степан, чтоб я эту вашу полоумную Катьку больше у себя в стаде не видел! – закричал он, сверкая глазами. – Паси её сам, никакой управы на неё нет. Все козы как козы, а этой вечно неймется. Умелась сегодня куда-то, да Варьку Пантелеевны с собой увела. Пришлось стадо бросать и их искать, хорошо все не разбежались… Не вводи во грех, а то ведь сам её прибью.
– Чего разошёлся-то, понял я, дурная она, знаю я, а ты… – дед Степан прервал начатую фразу и с удивлением уставился на Петра.
Тот вдруг застыл как вкопанный, побелел лицом, глаза расширились, в них застыл ужас.
– Петька, ты чего? Горячка тебя, что ли догнала? – не на шутку перепугался дед Степан.
– Сзади, сзади… – прохрипел Пётр, – обернись, только медленно.
Дед Степан, почувствовав холодок в груди, медленно обернулся. За его спиной стоял Дружок и внимательно не отрываясь смотрел на вытянувшегося в струнку Петра.
– Так это Дружок наш, – облегчённо выдохнул дед Степан, – Светка вчера привела, живёт он у нас теперича. Это я, наверно, калитку-то не прикрыл, когда выскочил на твой крик, вот он и вышел. Чего застыл-то?
– Забери свою козу, – шёпотом сказал Пётр и выпустил конец верёвки из рук. – Быстрее.
Пётр легонько оттолкнул Катьку от себя, она, отойдя шагов на пять, развернулась и, наклонив голову, с разгона боднула Петьку в ногу и, видимо, совсем ошалев, поскакала вдоль по улице от Петра и деда Степана.
– Вот же зараза! – вскрикнул дед Степан и бросился вдогонку за козой.
За ним потрусил Дружок. Коза вдруг остановилась как вкопанная, а потом, мотнув головой, начала скакать боком на одном месте. Пока она выписывала свои пируэты к ней уже не спеша добежал Дружок и, обогнав и тем самым перекрыв дальнейший путь, остановился.
Катька, видимо, почувствовав его присутствие, завершила свои прыжки и замерла. Он сделал шаг навстречу, и она опрометью бросилась бежать от него по направлению к дому деда Степана. Пёс двинулся за ней, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее.
Когда коза поравнялась с дедом Степаном, он попытался её перехватить, но она, увернувшись, пронеслась мимо.
Пётр, успевший сделать лассо из верёвки, прицелился и ловко накинул его на шею беглянки. Коза упрямо пыталась скакать дальше, но Пётр крепко держал свой конец верёвки.
– Попалась, мерзавка! – торжествовал он.
Передав верёвку из рук в руки подоспевшему деду Степану, он, матерясь и потирая ушибленную ногу, добавил:
– Вот же дьяволица, а не коза. Я бы на твоём месте зарезал бы её давно, это же светопреставление какое-то, а не животина. Такой скверный нрав, такой злобный норов, просто диву даёшься.
– Да уж, вся в папаньку своего, Борьку, тот-то уж просто исчадие ада, никому проходу не даёт, как с ним Семёновна управляется, ума не приложу. – сказал, пытающийся отдышаться дед Степан. – Вот ведь пробежку мне устроила, поганка.
– Где Светка-то алабая взяла тут у нас? – спросил, закуривая, Пётр.
– Какого алабая? – не понял дед Степан.
– Какого, какого, такого. – показал Пётр глазами на Дружка, который, подойдя к стаду, улёгся на траве, не спуская с них глаз.
– Дружок его зовут, что за алабай такой, не понимаю. – пожал плечами дед Степан и, засунув папиросу в рот, начал хлопать себя по карманам в поисках спичек.
Пётр достал зажигалку и поднёс зажжённую деду Степану:
– Дружок – это вы его назвали так, а алабай это порода такая. Так что Дружок ваш – алабай, видел я таких псов, по Россее-то поносило меня.
Дед Степан, зыркнув из-под бровей на Петра, чуть помедлил, но всё же прикурил от предложенной зажигалки.
– Алабай, говоришь? Я думал собака и собака, просто большая очень. Раз порода у него есть, значит не на дороге родился, откуда ж он взялся-то тут у нас?
– Вот не знаю, в городах-то много собак, брошенных без присмотра, шляется и пород каких хочешь, а чтобы здесь, не знаю даже. – пожал плечами Пётр. – Может кто-то завёз в лес и бросил, он и прибрёл к нам сюда.
– Как это привёз и бросил? – удивился дед Степан. – Это ж как такое возможно, живую душу так на погибель оставлять?
– Ох, Степан, просидел ты тут в деревне всю жизнь, козёл Борька у тебя самый страшный злодей, а я вот насмотрелся всякого, на что люди-то способны, не приведи господи.
Оба тяжело вздохнули.
– Ну, алабай так алабай, мне без разницы. – туша окурок сапогом, сказал дед Степан. – пёс хороший, умный и помощник вон какой, так что алабай или нет для нас разницы-то нет, да и Светка к нему прикипела. Дружат они. – усмехнулся он.
– Я тебе к тому, что порода-то пастушья. Она и выведена для того, что коз и овец пасти. Видел, как он твою полоумную Катьку-то развернул? А сейчас смотри, что делает? – Пётр показал рукой на приглядывающего за стадом Дружка. – Или думаешь это случайно вышло?
Дед Степан посмотрел на Дружка, неспускавшего глаз с коз и овец, и почесал в затылке.
– И чо? – спросил он.
– Чо, чо, ты когда пастушить-то пойдёшь?
– Через неделю моя очередь, в середу получается.
– Так возьми его с собой, Дружка-то вашего, и посмотришь далеко ли твоя суматошная Катька от стада ускачет, если её раньше, конечно, никто из мужиков не прибьёт, бестолочь эту. – сплюнул на землю Пётр. – Я тебе дело говорю.
– Ну, поглядим, он похоже старый или больной, ходит-то не очень, куда ему за Катькой-то угнаться. – засомневался дед Степан.
– Да не такой и старый, вроде, просто худой, так откормите за неделю как раз, я вам ещё костолык-то притащу, козу резать свою собираюсь, так и откормим потихоньку. – хлопнул его по плечу Пётр. – Не сумлевайся.
– Дед Степан, а дед Степан! – послышался неуверенный голос.
Мужики обернулись и увидели Кирилла, который опасливо косился на Дружка, не решаясь подходить ближе. В руках у него был пакет с чем-то явно тяжёлым.
Заскрипела калитка и из соседнего дома вышла Стешка. Присев на скамейку, она начала лузгать семечки с интересом поглядывая на компанию, собравшуюся на улице.
– Вот принёс я, что обещал. – сказал Кирилл и прислонил пакет к забору деда Степана.
Стешкины глаза заблестели.
– Принёс? Ну, добре, помни наш уговор-то. – недовольно косясь на Стешку, сказал дед Степан. – Иди уж, сам заберу.
Парень кивнул и поспешил удалиться.
– Чего он там тебе притаранил? – послышался голос Стешки.
– А тебе-то что? – недовольно спросил дед Степан.
– Да, просто интересно, что за дела у тебя с племяшом-то Танькиным. – безостановочно лузгая семечки, ответила Стешка.
– Много будешь знать, скоро состаришься. – парировал дед Степан.
– Ну-да, ну-да, тайны всё какие-то у вас. – съязвила Стешка.
Взгляд её стал задумчив, видно было, что она лихорадочно пытается сообразить, что же скрывают от неё дед Степан и Кирилл.
– Ладно пошли мы, тебя там уж хозяйки заждались. – дед Степан кивнул Петру и пошёл за оставшимися четырьмя козами.
– Чего тут было-то? – попытала счастья Стешка, подойдя к Петру.
– Чего было, того уж нет. – сплюнул на землю Пётр и, достав из-за пояса кнут, отошёл от неё.
– Вот черти! – раздосадовано сказала Стешка, но увидев приближающегося деда Степана и Дружка с козами, быстренько нырнула в свой двор и закрыла калитку на щеколду, будто и не было её тут.