Возвращаясь из сельмага и, уже подходя к дому, они услышали со своего подворья истошные крики:
– Помогите! Спасите! Убивают!
– Господи-святы, что там такое? – охнул дед Степан и припустил к дому.
Баба Света кинулась за ним.
Когда запыхавшиеся старики открыли калитку и забежали, если это можно так назвать, в свой двор, то увидели такую картину.
На поленнице дров, прижав коленки к груди, сидел молодой, с виду городской парень и голосил, как оглашенный:
– Спасите! Помогите!
Внизу, совершенно спокойный, в вальяжной позе развалился Дружок. Он лежал с виду совершенно расслабленно, но услышав бабу Свету и деда Стёпу, приподнял голову и посмотрел так, как будто спросил:
«Ну и что с ним прикажете делать?»
Старики затоптались у калитки не зная, как поступить. Пёс вроде агрессии не проявлял, но и командовать им было страшновато, кто его знает, как он отреагирует.
Дед решил сначала поговорить с попавшим в ловушку парнем:
– Эй, парень, и давно ты тут голосишь?
Парень замолчал и ошалело уставился на стариков.
– Ты чей будешь, что-то я тебя не припомню? – дипломатично начала переговоры баба Света.
Парень нервно сглотнул и ответил:
– Ничей я, сам по себе.
Баба Света с дедом Степаном с недоумением переглянулись. У них же не город, все друг друга знают, а тут, здрасте вам, ничей он.
– А как ты тут оказался и что делаешь на нашем дворе? – дед Степан подозрительно сверлил взглядом нежданного гостя.
У парня забегали глазки, он снова нервно сглотнул:
– Ну, это.., я мимо, типа, проходил, хотел водички попросить попить, а тут вот ваша собака меня чуть не сожрала, еле спасся вот. – голос его неожиданно начал крепнуть, – Развели собак, людям пройти не дают, почему он у вас без намордника и без поводка? – он уже чуть не кричал, визгливо вскрикивая на конце каждого слова.
От такой наглости старики даже растерялись.
– Без чего, чего? – с недоумением переспросил дед Степан.
– Без намордника! – голос парня сорвался на визгливый крик.
От его нервного ёрзания одно полено вдруг скатилось вниз, затем второе… Парень испуганно замолчал и, боясь пошевелится, замер на своём насесте. За траекторией каждого падающего полена с замиранием сердца следил не только он, но и баба Света с дедом Степаном.
Пёс, наклонив голову набок, тоже внимательно наблюдал за малейшим изменением в дислокации забившегося наверху парня. После того как поленопад прекратился, а парень так и остался в своём неустойчивом убежище, он разочарованно вздохнул, облизнулся и положил голову на лапы, он умел ждать. Парень снова нервно сглотнул.
– Тётя Светка, а тётя Светка! – послышался со стороны улицы. – Что тут у вас за шум-гам?
Старики обернулись и увидели заглядывающую в калитку вездесущую Стешку, соседку по улице.
– Тю, – протянула она изумлённо. – Матерь Божья, чем это вы тут занимаетесь-то?
Стешка зашла было во двор, но поднявшийся на ноги пёс заставил её тут же передумать. Она юркнула назад на улицу, захлопнув за собой калитку.
– Тётя Светка, а тётя Светка, чего там у вас? – послышался её изнывающий от нетерпения голос уже из-за забора.
Старики переглянулись, не зная, что ей ответить.
Стешка не могла остаться без информации и поэтому вскоре за забором послышался поспешный топот, какая-то возня, затем грохот и яростный женский матерок. После этого над забором вдруг вознеслась Стешкина голова. Вцепившись в верхний край забора побелевшими пальцами, и яростно сдувая падающую на лицо выпавшую прядь из-под съехавшей набок косынки, Стешка взором опытного полководца быстро окинула поле действия и сразу же оценила расстановку сил.
Глаза её загорелись, ноздри раздулись, она просто была готова лопнуть от любопытства.
– Ну ты Стешка – Шварцнегер просто, на чём там повисла-то? – усмехнулся дед Степан.
– Да так, нашла тут ведро у вас старое валяется. Что тут у ва… – не успев закончить фразу, Стешка с грохотом низверглась вниз, за забор, в неизвестность.
– Ты там не убилась? – забеспокоилась баба Света. – Что ты, как пацанка по заборам-то лазишь, он у нас и так еле стоит, завалишь ещё. Ты, давай зайди, что ли.
– Ага, щас, один вон гляжу уже зашёл, сидит теперь у вас на дровах-то, отдыхает. Щас я… – послышался запыхавшийся голос Стешки с улицы.
Через минуту её голова вновь вознеслась над забором.
– Вот, так-то лучше. – удовлетворённо пробормотала она и, утвердившись, наконец, в своей шаткой позиции, затараторила:
– Так, что это у вас тут деется? Чего Кирюшку-то Танькиного в плен взяли? А что за собака такая страшная у вас? Она кусается? Где взяли? Почему я её раньше не видела? Что с Кирюшкой делать собираетесь? Почему он на дровах притулился-то? Он чего-то натворил? А пёс его покусал? В больничку повезёте парня? А зачем вам собака? А почему…
Она спрашивала кратко, быстро и по делу, вероятно, ожидая очередного своего крушения из-за неустойчивого ведра, поэтому времени решила не терять.
– Хватит тарахтеть! – сморщился дед Степан. – голова сейчас от тебя разболится. Так ты говоришь, это Танькин племянник, Кирюшка? Да уж, вымахал малец и не узнать.
Он повернулся к парню, который побелел лицом и было очень похоже, что он готов свалится в обморок.
– Светка, – повернулся он к жене. – притвори-ка собаку в сарае, пора Кирюшку освобождать, а то совсем сомлел парень.
Баба Света сделала большие глаза и беспомощно развела руками, давая понять мужу, что не представляет, как сделать то, что он просит.
– Притвори, притвори. – с напором, глядя прямо ей в глаза, снова повторил дед Степан.
– Дружок, иди со Светкой. – обратился он к собаке и слышалось в его голосе что-то такое, что пёс встал и перевёл вопрошающий взгляд на бабу Свету.
– Пойдём со мной, пойдём. – засуетилась она и направилась к сараю, пёс двинулся за ней.
Сделав несколько шагов, он обернулся и исподлобья посмотрел на парня, который уже совсем был готов свалиться не в силах больше сидеть на своём насесте.
– Дружок! – позвала баба Света собаку.
Дождавшись, пока пёс зайдёт в сарай, она погладила его по голове и негромко сказала:
– Молодец, Дружок, спасибо тебе. Ты побудь здесь пока Степан там с парнем этим разберётся.
Закрыв сарай на задвижку, она вернулась на поле боя.
– Ну, ты слезешь или так и будешь там сидеть? – спросил Степан парня.
Тот медленно сполз с поленницы и, не глядя в глаза деду Степану, начал топтаться на месте, чтобы размять затёкшие ноги.
– А ты, так и будешь там висеть? – обратился дед Степан к затаившей дыхание Стешке.
– Ой, да, задумалась чтой-то. – закопошилась она и её голова, наконец, перестала парить над забором.
– Задумалась она… – пробурчал себе под нос дед Степан.
Стешка не заставила себя долго ждать и сразу забежала во двор, торопливо поправляя косынку на голове.
– Ну, чего у вас тут за игра престолов? – не в силах, сдерживать своё любопытство выпалила она.
– Какая ещё игра престолов? – с недоумением спросила баба Света.
– Да, неважно, фильм один, – что у вас тут случилось-то. Почему Кирюшка-то на дровах сидел, и откуда собака?
Дед Степан досадливо поморщился, он не мог сообразить, как ему эту сороку спровадить, чтобы не обидеть, а то ведь у неё такой язык, что сам потом не обрадуешься, да и обидчивая Стешка больно и мстительная.
– Мамка! Ты здесь!
Калитка приоткрылась и в щель протиснулась девочка лет десяти.
– Чего тебе? – раздражённо спросила её Стешка.
– Тебя батя ищет. – ответила девочка.
И добавила, шмыгнув носом:
– Сильно ищет, сказал, сию минуту не придёшь – пожалеешь. – многозначительно добавила она.
– Вот чёрт, – не смогла сдержать досады Стешка. – Ладно, иду. Тётя Света, а может вечерком загляну, клубнику тебе принесу, новый сорт у меня, такая сладкая…
Стешка запнулась, покосившись на сарай, где баба Света закрыла собаку:
– Хотя нет, может, завтра в сельмаге тебя поймаю.
Раздосадованная, она махнула рукой и пошла вслед за дочерью.
– Слава тебе, господи! – облегчённо выдохнул дед Степан, – Умелась восвояси, вот же проныра, просто заноза в заднице.
И повернулся к парню:
– Ну, что, Кирилл, поговорим?
Тот обречённо вздохнул.
– Значит, ты племянник Танькин, Маринкин сын? А говорил ничей. – приступил к беседе дед Степан. – И что же ты, Маринкин сын, забыл на нашем дворе?
Парень шмыгнул носом и, не глядя собеседнику в глаза, гнусаво завёл:
– Сказал же уже, водички зашёл попросить попить, а тут из сарая вышел этот… – парень запнулся, не зная, как назвать собаку. – не было его раньше здесь. Пришлось спасаться от него.
– Не было здесь, говоришь? А ты откуда знаешь? Уже захаживал раньше? – дед Степан не отрываясь смотрел на парня, пытаясь поймать его взгляд, но тот упорно смотрел себе под ноги.
– Чего молчишь-то, к тебе обращаюсь! – начинал уже злиться дед Степан.
Парень открыл было рот, но тут же закрыл, видимо, не найдясь что ответить.
– И как же ты зашёл водички попросить, если калитка была заперта? Если заперто, значит никого дома нет. Как же ты во двор-то попал? – наседал дед Степан.
Парень покраснел, вскинул глаза, в которых промелькнуло отчаянье, и сказал:
– Через огород я прошёл, сзаду.
– Кто же к незнакомым людям «сзаду» ходит-то? Темнишь ты, парень. И давно ты к нам «сзаду» в гости ходишь? Ты когда к Татьяне-то приехал? Давно ты здесь?
Парень снова опустил глаза и, видимо, отвечать не собирался.
– Ясно с тобой всё. – вздохнул дед Степан. – Тебе зачем инструмент-то мой понадобился? Мне сын на юбилей подарил, заморский такой, добротный, а ты его украл.
Парень покраснел и, зыркнув исподлобья, глухо сказал:
– Не брал я у вас ничего, наговариваете на меня.
– Да, что ты? Наговариваю? Сроду у нас тут в деревне воровства не было, а тут ты такой ушлый, городской приехал и у меня набор ключей пропал, а затем и дрель. Совпадение, что ли?
Парень молчал.
– Тебе то он зачем? По рукам вижу – не плотник ты, не слесарь, вон какие белые, ни одной мозоли, молоток-то, поди, ни разу в руках не держал. Зачем тебе инструмент мой понадобился, говори!
Дед Степан уже почти кричал в полный голос.
– Тётка у тебя такая хорошая, Танька-то, добрая и порядочная, а ты, паскудник, с чего за воровство-то взялся?
Парень заскулил:
– Мать у меня сильно болеет, на лекарства не хватает, плоха совсем, вот я и подумал, что продам инструмент-то ваш и лекарств ей куплю. Простите меня, дед Степан, я больше не буду. Мамку больно жалко, как я без неё-то.
– Маринка помирать собралась? – встряла баба Света. – Я вчерась с Танькой-то виделась, ничего она такого не говорила, что Маринка-то сильно болеет. А если так, то чего ты не у постели матери, а тут в гостях прохлаждаешься?
Парень молчал, дед Степан зло сплюнул:
– Да, Кирилл, совсем ты без стыда, без совести. Я ж к тебе, как к человеку, Стешку вон спровадил, чтобы она про тебя худое по всей деревне не разнесла, а, наверно, зря. Ты же даже мать готов на словах похоронить, лишь бы выкрутиться. Не стыдно тебе?
– Бедная Танька, стыд-то какой! – добавила и баба Света.
Парень злобно исподлобья глянул на стариков.
– Чего зыркаешь-то, бесстыдник! – покачал головой дед Степан. – Давай, парень, так: ты мне сегодня же весь инструмент вертаешь назад и я никому ничего не скажу. Сюда ты уже не сунешься, познакомился уже с Дружком-то нашим, а услышу что у кого-то что-то пропало, тогда пощады не жди, ославлю на всю деревню. Вон только Стешке заикнусь, она уж расстарается. Нос на улицу не сможешь высунуть не ты, не Танька. Совесть-то поимей, ты-то уедешь, а тётке твоей здесь жить. Понял ли?
Парень быстро закивал, не поднимая глаз:
– Простите, дед Степан, баба Света.
– Чего в глаза-то людям не смотришь? – спросил нахмурившись дед Степан. – Ладно, давай иди, пока не передумал.
Дед Степан распахнул калитку, приглашая Кирилла на выход, и тот не заставил себя долго ждать.
– Да уж, вон он город, что с людьми-то делает, – покачала головой баба Света, – такой малец-то был улыбчивый да добрый. Помню, приезжали они тогда с Маринкой-то к Таньке в отпуск, сколько же ему тогда было? Лет пять, наверно, всё прибегал ко мне за вишней, а что из него выросло-то? Молодой совсем, а уж скурвился начисто. Не верю я что-то в его раскаяние, вот не верю, попался просто на жаренном.
– Без стыда парень, без стыда. – согласился дед Степан. – Таньку жалко, хорошая баба, а Маринку вот не помню совсем, уехала она тогда сразу после школы, и вот сыночка какого вырастила-то, с гнильцой.
Старики одновременно горестно вздохнули.
– А Дружок-то каков? Вот уж подмогнул нам, вора поймал! Не зря ты ему такую кашу вкусную сварила, отработал на все сто. – оживился дед Степан.
– Да уж, просто молодец. Пойду открою охранника-то нашего. – засуетилась баба Света.
Выпустив собаку, она присела на крыльцо. Дед Степан вынес из ледника большую косточку и протянул собаке:
– На, Дружок, погрызи, заслужил.
Пёс аккуратно взял кость из рук деда Степана и, подойдя к крыльцу, улёгся с угощением прямо возле ног бабы Светы.
– Доверяет тебе, – усмехнулся дед Степан. – ишь, всё поближе к тебе норовит лечь.
– Да уж, это тебе не коза. – ответила польщённая баба Света и, наклонившись, погладила Дружка по спине. – А где наша Муська-то? Чего-то я ни вчера, ни сегодня её не видела.
– Да и я не видел, – ответил дед Степан, присев рядом с женой. – На сносях она, может окотилась уже где? Явится скоро за молоком-то, куда денется.
– Дружок-то её не напугает? Пугливая она у нас, может, поэтому и не приходит, что он здесь?
– Муська-то пугливая? Ты ничего не попутала? Видел я как эта «пугливая» Дружка-то Пантелеевны по морде дубасила, как он без глаз-то не остался, просто чудом.
– Так то Дружок Пантелеевны, а то наш, она же ему на один зуб. – забеспокоилась баба Света.
– Да ладно тебе, не нагнетай. Наша Муська себя в обиду не даст, уживутся как-нибудь, коз же он не обижал? Надо ему показать только что Муська тоже наша, не приблудная, чтобы знал.
– Ну ты у меня просто дрессировщик! – засмеялась баба Света, – вон как сегодня Дружка-то направил в сарай, я уж и не знала как его увести, а ты ему сказал, он и пошёл, как шёлковый.
– Да уж, я и сам не ожидал, умнющий пёс, с понятием.