Как только администратор отдала мне паспорт, я тут же взяла протянутый мне ключ и пошла искать свой номер. Зайдя в комнату, я бросила сумку на пол и первым делом вышла на балкон, чтобы осмотреться. Несмотря на то что я сняла гостиницу подешевле, на самой окраине, из окон на меня смотрела МОСКВА. Тот самый город, которым я всегда бредила, о котором мечтала с самого детства. Мне всегда казалось, что Москва – это город приезжих и что приезжие нужны ей, как свежая кровь.
Перед глазами почему-то возник образ матери, для которой мой отъезд обернулся настоящей трагедией, бессонными ночами и горькими слезами. Я вспомнила, как противился моему отъезду отец. Он посадил меня перед собой и пытался доказать, что я еду туда, где никому не нужна, и что в этом большом и бездушном городе меня никто не ждёт.
– Что ты скажешь, дочка, когда приедешь в Москву?! – гневался мой родитель. – Здрасте, я приехала?!
– Так и скажу, – дерзко сказала я. – Выйду на перрон и скажу: «Здрасте, я приехала!»
– А тебе тут же объяснят, что ты тут никому не нужна, что Москва не резиновая: все в ней не поместятся.
– Москва резиновая, – стояла я на своём и мысленно сопоставляла свои размеры и размеры мегаполиса. – Я худенькая и не займу в ней много места. На крайний случай она немного раздвинет свои границы.
– Как раздвинет? – непонимающе смотрел на меня мой родитель и крутил пальцем у виска, давая мне понять, что я сумасшедшая.
– Очень просто, – как ни в чём не бывало отвечала я и делала всё возможное, чтобы прекратить разговор на данную тему, но разгневанный родитель был непреклонен.
– Ну ты, дочка, даёшь. Москву решила раздвинуть?
– Но я же не сильно, а самую малость. И то, только в том случае, если она не захочет меня принять.
– Если все в Москву поедут, то кто тогда будет жить в провинции?
– Ты и мама. – Я не смогла выдержать пристального родительского взгляда и опустила глаза. – Многим нравится жить в провинции. Все в Москву всё равно никогда не поедут: многие её на дух не переносят.
– А ты, значит, любишь Москву?
– Ещё как! – честно призналась я.
– И в кого ты такая пошла, непонятно. У всех дети как дети…
– А какие у всех дети?
– Звёзд с неба не хватают, потому что у них с головой всё в порядке. Они живут в реальности и рассуждают здраво.
– Значит, я живу не так, как все, и с головой у меня не в порядке. Но я всё равно хочу в Москву и мечтаю достать звезду с неба.
Отец попытался убедить меня, что все провинциальные девчонки едут в Москву для того, чтобы поступить в театральный, а когда понимают, что слишком переоценили свои возможности, то сразу же идут на панель. Отец кричал, что он растил меня не для того, чтобы я торговала собой, что про таких покорительниц столицы, как я, обычно говорят: «Танки грязи не боятся»! Папа нервничал и винил мать, потому что она неправильно меня воспитала, мол, я не от мира сего. Мама плакала и просила меня остаться… Она утверждала, что Москва сделает меня несчастной, выжмет все соки и даст мне хорошего пинка под зад.
Я почувствовала, что от этих воспоминаний у меня защемило сердце, а на душе стало скверно. Мне было жалко мать, которая всячески пыталась меня остановить, но так и не смогла этого сделать. Отец вообще перед отъездом назвал меня шлюхой и, проведя несколько часов в обществе бутылки с самогонкой, даже не вышел в коридор для того, чтобы со мной попрощаться.
– Вот видишь, до чего ты отца довела, – укорила меня мать, провожая в дальний путь. – Ведь сопьётся же совсем.
– Я здесь ни при чём. Вспомни хотя бы один день, когда он не пил.
– Значит, ещё больше пить будет.
– Больше уже некуда.
Я родилась в обыкновенной рабочей семье, отец довольно часто прикладывался к бутылке и мог запросто поколотить мать. Всё моё детство и юные годы прошли в российской глубинке, где местные жители не хватают звёзд с неба, довольствуются тем, что есть, и живут тихо, спокойно и размеренно, даже не задумываясь, что где-то есть лучшая и более достойная жизнь. Именно поэтому мне всегда хотелось уехать из родных мест, подняться на новый социальный уровень, зажить другой, более интересной, насыщенной жизнью, доказав своим землякам, что я чего-то стою.
…Не удержавшись, я быстро достала из сумки бутылку шампанского, откупорила её, громко выстрелив пробкой, взяла со стола стакан и наполнила его до самых краев. Вышла на балкон и торжественно подняла стакан.
– Здравствуй, златоглавая! Ты не ждала, а я приехала. Примешь?
Заранее зная, что Москва мне ничего не ответит, я улыбнулась и принялась за свой любимый напиток.
– Значит, не примешь? – начала я размышлять вслух. – А я и не рассчитывала на твоё гостеприимство. Я знала, что мне придётся брать тебя измором. Как бы ты ни хотела, но от меня вряд ли отвертишься. Я обладаю особым духом авантюризма. Я не из тех, кто проводит свою жизнь в ожидании. Я сразу ставлю тебя в известность: у меня слишком большой аппетит к жизни. Да и вообще я многого хочу добиться. Быть может, ты надо мной посмеёшься, но я хочу всё сразу. Смейся, смейся, но придёт время и настанет день, когда ты перестанешь смеяться. Тебе захочется меня поближе узнать и подружиться со мной.
Этой ночью я не спала. Я размышляла и мысленно перебирала всевозможные варианты, каким образом мне можно остаться в Москве. Самое главное – поступить в театральный институт, о котором я так долго мечтала, и найти работу. В моей голове, прямо по пунктам, созревал стратегический план по захвату столицы. Диплом ещё никому не мешал, впрочем, как и профессия актёра кино и театра. Если я поступлю в институт, то мне будет предоставлено общежитие, а это значит, не нужно снимать квартиру, что в общем-то недешево. Я знала, что придёт время и у меня обязательно будет московская прописка. И прописка, и нужное количество денег. Всё это обязательно появиться, но не мгновенно: ещё слишком рано. Ведь и Москва не сразу строилась. Первым делом – институт, работа и знакомство с нужными людьми. Я неправильно выразилась: не знакомство с нужными людьми, а дружба. Я представляла то время, когда стану леди до кончиков ногтей. Буду сражать всех эпатажным поведением, роскошно одеваться и иметь кучу денег. Для этого мне просто необходимо пройти курсы светского этикета. Без руки профессионала у меня это вряд ли получится. Я себя сделаю, перекрою и сотворю тот образ, который будет великолепно вписываться в рамки моей будущей жизни. Единственное, что я никогда в себе не изменю, – так это провинциальную непосредственность. Это – моя изюминка, и я не собираюсь от неё избавляться. Помимо прочих задач мне не мешало бы найти постоянного молодого человека. Как-никак, а я одна в незнакомом и чужом городе. Сильное мужское плечо ещё никому не мешало, особенно если бы у этого плеча была московская прописка.
Я уснула только к утру и проспала всего несколько часов. Вскочив с кровати, я подошла к зеркалу и принялась приводить себя в порядок. Затем улыбнулась своему отражению и попыталась войти в придуманный мною образ. Мне хотелось стать кокетливой, сексапильной девушкой с загадочным блеском в глазах. Скроив хитрую мину, я подмигнула своему отражению и произнесла с особым вызовом в голосе:
– У меня всё получится!
Но, увы, не получилось.
В этот день мне пришлось столкнуться с суровой реальностью и понять, что одни амбиции ещё ничего не стоят. Я вылетела на первом же туре при поступлении в театральный институт. Мне было больно осознать то, что я не прошла даже один-единственный тур и срезалась на чтении стихов и басен. Я изучала вывешенные списки тех, кто прошёл первый тур, и, не находя своей фамилии, нервно кусала нижнюю губу и чувствовала, как из глаз текут слёзы. Мне хотелось кричать, что комиссия была ко мне просто несправедлива, что я растерялась, что прошли только те, кто шёл по блату. Я была уверена, что комиссия была настроена против меня потому, что я приезжая и хочу занять место в студенческом общежитии, которое и без того переполнено. Когда я читала стихи, на меня мало кто обращал внимание. Преподаватели почему-то шептались, говорили на отвлеченные темы, смотрели на часы и обсуждали тех, кто уже прошёл.
– Не сдала?
Подняв глаза, я посмотрела на стоящего рядом со мной пожилого мужчину и всхлипнула, словно маленькая девочка, которой не купили понравившуюся ей игрушку.
– Не прошла.
– А слёзы почему?
– Потому что засудили.
– Что значит «засудили»? Ты хочешь сказать, что у тебя необыкновенный талант, который никто не оценил?
– У меня есть способности, – я вытерла платком слёзы. – Просто их никто не заметил.
– Странно, а мне кажется, что в комиссии сидят профессионалы.
– Если бы тут сидели профессионалы, я бы уже готовилась ко второму туру.
Мужчина улыбнулся и посмотрел на меня заинтересованно.
– А у тебя с чувством юмора всё в порядке. Мне нравятся люди, которые умеют достойно принимать поражение и шутить даже тогда, когда им приходится тяжело.
– А я и не шучу, я говорю правду. Если бы я только знала, что в таком приличном институте сидит целая комиссия бездарей, которая мой талант рассмотреть не может, я бы ни за что сюда не пришла. Зачем терять попусту время и нервы?! Я-то смогу без этого проклятого института, а вот каково будет этому институту без меня, даже страшно подумать! Кого он выпустит из своих стен? А ведь я смогла бы сыграть что-нибудь стоящее. Я смогла бы проснуться знаменитой.
Мужчина засмеялся и поправил очки.
– Правильный подход к жизни. Деточка, да тебе повезло.
– В чём?
– В том, что бог миловал тебя от этой профессии. Ты думаешь, у всех актрис завидная жизнь?
– А что плохого в их жизни? Слава, признание, поклонники.
– Тебе это только кажется. Быть актрисой – очень утомительная работа. Все хотят быть звёздами, но далеко не каждая актриса становится знаменитой. Большинство до самой пенсии играют в массовках и влачат нищенское существование. Плюс уязвленное самолюбие. Легко ли переживать чужой успех? Ты сама сейчас это почувствовала. Видишь, как расстроилась. Одна моя знакомая десять лет играет берёзку.
– Какую берёзку?
– Обыкновенную берёзу. Дерево такое.
– Понимаю, что не кактус, – натянуто улыбнулась я.
– А ты, оказывается, улыбаться умеешь. Так вот, насчёт берёзки…
– Это я поняла, играет десять лет…
– Да ничего ты не поняла. Десять лет она выходит на сцену в жутком костюме с тяжёлыми ветками на голове и стоит столбом около двух часов. Ты только представь, стоять столбом десять лет…
– И что, вообще ничего не говорит?
– У неё есть всего одна фраза, и то в самом конце спектакля.
– Я бы тоже сейчас на первых порах берёзой где-нибудь постояла. – Странно, но от моих слёз не осталось даже следа.
– Деточка, можно изображать берёзу не только на первых порах, но и всю оставшуюся жизнь. Тот, кто играет годами дерево, вряд ли когда-нибудь сыграет в «Чайке».
– А с этим не согласна.
– Почему?
– Курочка клюет по зёрнышку.
– Согласен, только зёрнышки разными бывают. И не забывай, что на роль той же берёзы претендуют другие девушки, которые будут злобно шипеть за твоей спиной и постараются подставить подножку. Ты выбрала не самую лучшую профессию. Добиваются славы лишь единицы, а все остальные бьются попусту – находясь в массовке, трудно раскрыть свои творческие способности.
– Быть может, вы и правы, но мне тяжело расстаться с мечтой. Я не отступлюсь – не умею проигрывать.
Незнакомец окинул меня с ног до головы весёлым взглядом и рассмеялся:
– Деточка, я как тебя увидел, то сразу понял, что ты не местная. Ты молоденькая, провинциальная амбициозная акулка, которая в первый же день сломала свои зубки о московскую действительность. Откуда ты, лапушка?
– Издалека.
– И все же, откуда?
– Название вам всё равно ничего не скажет.
– А может, и скажет. Я неплохо знаю русскую провинцию.
– Посёлок Широкая речка, слышали про такой?
– Ни про широкую речку, ни про узкую не слышал.
– Вот и я про то же. Кстати, а как вы узнали, что я не москвичка? У меня что, на лбу написано? Или вы сказали это так, наобум? В основном в артистки разве только приезжие поступают.
– На лбу у тебя ничего не написано, а в артистки лезут все, кому не лень. Я провинциалок сразу вижу. У меня это профессиональное.
Внимательно посмотрев незнакомцу в глаза, я чуть отступила в сторону и осторожно поинтересовалась:
– Простите, а вы кто?
– Я тут работаю, – спокойно ответил мужчина.
– Кем?
– Преподавателем.
– Вы это серьёзно?
– А разве похоже, что я шучу?
– А почему вас не было в комиссии? Я вас там не видела.
– Потому что не все преподаватели принимают экзамены. У многих есть дела поважнее. Если все будут сидеть в приёмной комиссии, то совершенно непонятно, кто же станет заниматься текущими делами института.
– Тоже верно.
Сознание того, что незнакомец работает в институте, в который я только что не поступила, подействовало на меня должным образом. Я растерянно посмотрела на него, пытаясь сообразить, как мне вести себя дальше. Передо мной стоял человек, который при желании мог бы оказать мне посильную помощь, но мне было трудно представить, чем бы я могла его заинтересовать? Как мне убедить его в том, что я не так бездарна, как оценила меня комиссия?
– Детка, а ты мне нравишься, – неожиданно обронил незнакомец. – Странно, почему тебя не заметили. Хотя это часто бывает. Редко кто поступает с первого раза. Но всё можно исправить.
Мне показалось, что он прочитал мои мысли, и от этого я растерялась ещё больше.
– Что тут можно исправить? Вы хотите мне помочь?
– Я готов тебе посодействовать. Мы можем обсудить твои проблемы, но только не в стенах этого института.
– А где?
– Я приглашаю тебя к себе в гости.
– В гости?!
– Да, а почему в твоих глазах такое удивление?
– Я даже не знаю, что и сказать…
– Я тут живу недалеко. Мне показалось, что нам есть о чём поговорить.
– Вы приглашаете меня к себе домой?
– А у тебя есть возражения по этому поводу?
– Я к этому как-то не готова… Мне кажется, что подобные вопросы не должны обсуждаться дома у преподавателя. Где угодно, но только не дома – это не совсем прилично.
– Ты меня боишься, что ли? – В глазах мужчины зажёгся насмешливый огонёк.
– Вот ещё!
– Тогда в чём дело? Заметь, я культурно пригласил тебя в гости. Что в этом неприличного? Я же говорил не о постели, а предложил по-дружески попить чайку на моей кухне, поговорить о театральной жизни и о моём друге режиссёре, который сейчас снимает один интересный фильм. Он как раз ищет девушку, похожую на тебя.
– Вы хотите сказать, что я могла бы сняться в кино? – От сильного волнения я ощутила, как пол закачался под ногами.
– Если это заинтересует тебя и ты понравишься режиссёру, то почему бы и нет? Большинство известных актрис начинали свой творческий путь подобным образом. На улице к ним подходила какая-нибудь серьёзная тётенька и задавала один и тот же вопрос: «Девушка, а вы бы не хотели сняться в кино?»
– Но ведь вы же не серьёзная тётенька?
– Я серьёзный дяденька. В серьёзности моих намерений ты скоро сможешь убедиться. А что касается института, то ты поступишь на следующий год. Я протолкну тебя на подготовительное отделение и договорюсь со своими коллегами: они могли бы давать тебе уроки актёрского мастерства. Я могу многое для тебя сделать. Намного больше, чем ты можешь себе представить.
– Это было бы замечательно… – Я не могла понять, где нахожусь – в реальности или во сне, полном пустых надежд и обещаний.
Москва решила надо мной сжалиться и подкинула мне этого старикашку, готового бросить к моим ногам целый мир? Правда, пока только на словах. По крайней мере, он производит впечатление интеллигентного человека. Хотя, если быть откровенной, мне кажется, что интеллигентные люди не приглашают к себе домой незнакомую девушку под предлогом попить чай. Странно всё это.
– Правда, мне нечем платить, – тут же продолжила я свою мысль. – Но это не беда. Я не белоручка. Я привыкла работать. Если буду учиться на подготовительном отделении, то сразу пойду работать. Я готова трудиться и днём и ночью, только бы платить репетиторам.
– Не думай о деньгах, – отрицательно качнул головой мужчина.
– Как же мне о них не думать? Я же прекрасно понимаю, что никто не будет заниматься со мной бесплатно.
– Голубушка, думать о деньгах – не женское дело. Предоставь это нам, мужчинам.
Я улыбнулась и произнесла то, что давно вертелось у меня на языке:
– Знаете, я не очень-то рассчитываю на чьё-либо покровительство, потому что всегда привыкла надеяться только на себя. Для того чтобы оплачивать свою учебу, я готова выполнять любую работу: мыть полы, подметать улицы. Спасибо за ваше обнадёживающее предложение, но я хочу вас сразу поставить перед фактом: интим между нами однозначно исключён. За предложенную вами помощь я своим телом расплачиваться не собираюсь. Я приехала в Москву, чтобы завоевать её, и торговля своим телом в мои планы не входит.
Незнакомец усмехнулся и вновь поправил очки:
– Голубушка! Если думаешь, что я охотник за малолетними девицами, то ты глубоко ошибаешься. Я уже далеко не в том возрасте, чтобы заниматься подобными вещами. Оставь своё юное тело для тех, кому оно действительно нужно. Мне оно без надобности – мне нужен твой талант. Я не настаиваю. Если ты думаешь, что сможешь добиться желаемого без меня, то флаг тебе в руки. Я всего лишь увидел в тебе будущую звезду. Не смею тебя задерживать, дерзай. Возможно, твоя провинциальная непосредственность заинтересует не только меня, но и кого-то ещё.
Мужчина театрально поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Я тут же поняла, что не каждый день делают подобные предложения, и бросилась следом за ним.
– Постойте! Вы меня неправильно поняли.
– Что именно я не понял? – холодно поинтересовался незнакомец.
– Просто сейчас такое время…
– Какое сейчас время?
– Аферистов полно, – вновь не сдержалась я.
– Ты хочешь сказать, что я похож на одного из них? – Голос незнакомца раздражённо дрогнул.
– Да разве разберёшь? В любом случае я не хотела вас обидеть.
– Хочешь, чтобы я предъявил документы, и ты убедилась, что я здесь работаю? Хорошо, я их предъявлю – за мной дело не станет. Только в следующем году не сокрушайся по поводу того, что не поступила в институт, и не рассчитывай на мою помощь.
Незнакомец торопливо полез в карман для того, чтобы найти какие-то документы, но в этот момент рядом с нами остановился молодой симпатичный мужчина и дружелюбно пожал ему руку:
– Пётр Степаныч, а вы завтра будете на кафедре, а то у меня к вам небольшая просьба?
– Завтра, конечно, буду. Что-то серьёзное?
– Дело деликатное: на сегодняшнем экзамене моя племянница срезалась. Сами знаете, как это бывает: разволновалась. А ведь девчонка талантливая. Она сейчас выбежала – лица на ней нет. Вы бы её завтра посмотрели. Быть может, ещё можно что-то сделать. Хоть на подготовительные курсы есть возможность поступить? Девочка в таком стрессовом состоянии, что даже страшно становится – как бы руки на себя не наложила. Пётр Степаныч, помогите! Я в долгу не останусь, вы же меня знаете, столько лет работаем вместе.
– А что же вы ко мне раньше не подошли и не сказали, что ваша племянница поступает? Я бы дал указание комиссии обратить на неё особое внимание.
– Думали, поступим своими силами…
– Своими силами мало у кого получается. Неужели она настолько эмоциональная барышня, что из-за экзамена руки на себя наложить может?
– Нервная очень. Я за неё боюсь.
– А впрочем, в наш институт другие и не поступают. В этом году вряд ли получится что-то сделать. Слишком поздно. Уже списки вывешены. Даже места, оставленные для отличников подготовительных курсов, все распределены. А вот с подготовительными курсами помогу. Кстати, на нашу кафедру требуется секретарша. Есть такая вакансия для своих. Тоже неплохо, год будет готовиться, секретаршей поработает, познакомится поближе с преподавателями, узнает институтскую кухню изнутри. В общем, приводите её завтра к трём часам ко мне на кафедру. Я с ней побеседую. Надеюсь, она до завтрашнего дня ничего с собой не сотворит?
– Я её сейчас же найду и глаз не спущу. Пётр Степаныч, вы не представляете, как я вам благодарен.
– Рано ещё благодарить. Вот когда помогу – тогда другое дело. Значит, до завтра.
– До завтра.
Не обращая на меня никакого внимания, Пётр Степаныч повернулся ко мне спиной и направился к выходу. Замерев на месте, словно вкопанная, несколько секунд, я бросилась следом за ним:
– Пётр Степаныч, а почему вы мне сразу не сказали, что вы – заведующий кафедрой?
– Девушка, отойдите, пожалуйста, от афериста, – небрежно бросил он.
– Я беру свои слова обратно. Простите, но вы могли бы сразу представиться.
– С какой стати? Меня здесь и так все знают! – В голосе преподавателя послышались раздражённые, враждебные нотки, которые не предвещали ничего хорошего.
– Но ведь абитуриенты не знают, а я абитуриентка. Значит, мне простительно.
– А абитуриентам и необязательно меня знать. Они узнают меня тогда, когда станут студентами. Если, конечно, станут…
Я старалась не отставать от него ни на шаг и сбивчиво объяснялась:
– Поймите меня правильно. Я приезжая, первый раз в Москве.
– Это песню я каждый день слышу. «Мы сами не местные. Мы приехали издалека», – язвительно произнёс он, не замедляя шага.
– Так говорят, когда денег просят, а я у вас ничего не требую.
– А что же ты тогда за мной бежишь?
Я не смутилась, несмотря на тон, каким был задан этот вопрос.
– Я просто хотела извиниться.
– За что?
– За то, что я подумала, что вы аферист.
– Значит, теперь ты меня таковым не считаешь?
– Нет, – замотала я головой.
– Быстро же меняется твоё мнение!
– В этой Москве голова кругом идёт. Можно сказать, на каждом углу поджидает опасность. Я, как только шагнула на московскую землю, сразу принялась искать ночлег. Зашла в первую попавшуюся гостиницу, а там мест нет. В холле один солидный гражданин, видя моё расстройство, предложил переночевать у него в номере. Говорит, мол, не беда. Все мы люди. В тесноте, да не в обиде. Он в номере один, а места много. Ну, я, по своей наивности, в номер к нему пошла. Иду и думаю: надо же, какой человек добрый, так ко мне по-отечески отнёсся. Сейчас таких людей мало, но хорошо, что они ещё есть. Я ещё ему сказала, что оплачу половину номера, а он отнекивается и заявляет, что ничего ему не надо. Я в номер вошла, а там всего одна кровать. Стою, как вкопанная, и спрашиваю: «А где мне спать-то?» А этот тип в лице изменился и пояснил, что мы запросто можем уместиться на одной кровати. Меня как молнией шарахнуло. Разве два незнакомых человека могут спать на одной кровати? Он усмехнулся и сказал, чтобы я прекратила пургу гнать. Так и сказал. Мол, ночуй в номере и плати натурой, тогда никто в накладе не останется. Мне так обидно и больно стало, ведь я думала, что он нормальный человек, а оказалось, просто похотливая скотина. Я же не похожа на девушку лёгкого поведения, почему он решил так со мной поступить? Я ведь и повода ему не давала… Просто расстроилась, что ночевать негде, а он сразу решил извлечь из этого выгоду. Вот так здесь на безвыходном положении провинциалов наживаются. Я сумку схватила и бегом из этого номера, а этот дуболом вслед крикнул, что Москва меня уму-разуму научит. Обозвал дурой деревенской. Так состоялось моё первое знакомство с Москвой. На душе такой неприятный осадок остался, будто меня хотели извалять в грязи. Хорошо, что в другой гостинице места были и я нашла ночлег. Я после этого осторожнее стала. Поняла, что тех, кто искренне хотел бы мне помочь, почти нет. Вокруг только те, кто искренне хотел бы мной воспользоваться. Пётр Степаныч, да остановитесь вы, наконец. Я же вам объяснила, что совсем недавно чуть было не вляпалась в неприятную историю. Теперь вы понимаете, почему я отнеслась к вам с таким недоверием?
Преподаватель остановился и от души рассмеялся.
– Я что-то смешное сказала?
– Нет, просто удивляюсь твоей наивности.
– А разве это смешно? Мне вот, например, плакать тогда хотелось.
– А мне – смеяться. Детка, ты не сказала мне, как тебя зовут?
– Светлана.
– Светлана, а не попить ли нам с тобой чайку?
– Где?
– У меня дома. Я же объяснил, что тут недалеко живу.
– С удовольствием, – сказала я и вышла следом за ним из института.