Прекрати следить за мной!
© Марина Чарушина
Big Big Man: Марина!!!
Big Big Man: Перестань, мать твою, сбрасывать мои звонки!!
Злится. Отлично.
Пусть держится от меня подальше!
Достаточно того, что все мысли о нем. Еще раз увидеть… Ни за что! Мы провели вместе всего один вечер и часть ночи, а мне на следующий же день все вокруг вдруг стало снова казаться пустым.
Вот и сейчас… Чертовщина какая-то!
Откладываю телефон обратно на тумбочку, прикрываю глаза и, подтягивая колени к груди, вся сжимаюсь. Пытаюсь понять: меня мутит или это все же гребаная тоска с утра пораньше накатывает?
В последние дни малыш, который растет внутри меня… Боже, он растет внутри меня! Он ведь реально растет! С каждым днем становится больше, хоть мне этого и не видно. Так вот, в последние дни этот исключительно целеустремленный человек с ядреным набором наших с Шатохиным генов, при всем моем желании, не дает страдать.
По утрам меня охватывает странный голод, побороть который попросту физически невозможно. В желудке разворачивается революция. Он громко урчит и будто сам себя жрет. Во рту собирается вязкая слюна, а когда я ее сглатываю, накатывает уже конкретная тошнота.
Если частые позывы мочевого пузыря к опорожнению я за месяц научилась терпеть, и упрямо досыпаю до удобного для себя времени, то с этим справиться не удается никак.
Встаю, быстро привожу себя в порядок и спускаюсь на первый этаж.
В кухне сталкиваюсь с Лизой. Несколько теряюсь от неожиданности.
– О, привет! – здороваюсь по привычке бодро. Забываю, что перед невесткой можно не притворяться. – Когда вы успели появиться?
– Около девяти вчера, – с улыбкой отвечает Лиза. Разливая по сковороде блинное тесто, что-то жует. – Мама Таня сказала, что ты спишь уже. Мы не шумели.
– Да… – бормочу едва разборчиво, пока не напоминаю себе, что можно говорить откровенно. – У меня что-то «батарейки» рано садиться стали. Отрубаюсь, стоит только прилечь. Можете шуметь, если что. Я ничего не услышу.
Лиза задерживает взгляд на моем лице, а я – на ее выпирающем из-под свободной футболки животе. Не то чтобы он у нее прям очень огромный, но в последнее время, в связи с собственным интересным положением, он все чаще притягивает мое внимание.
– Тебе надо больше есть, Ринуль, – замечает невестка, выдавая свою искреннюю встревоженность. – Твой вес снижается. Это плохо. Нужно хотя бы этот спад остановить.
– Я ем!
Подхватив из корзинки сладкий сухарик с изюмом, не спешу отправлять его в рот. Демонстративно маячу, пока на милом лице Лизы не появляется улыбка.
– Знай о малыше мама Таня, она бы за тебя серьезно взялась.
– Боже… – вздрагиваю я. Не допускаю даже мысли об этом. Открещиваюсь, не задумываясь. – Нет. Не сейчас.
– А когда, Рин?
– Потом, – слепо отмахиваюсь я.
Быстро разделавшись с сухариком, запиваю его заботливо подсунутым невесткой сладким чаем. Желудок успокаивается, я довольно вздыхаю и принимаюсь за блины.
– Рин, – тянет Лиза несколько нерешительно. – Я тебя на УЗИ записала, – вытолкнув эту информацию, густо краснеет.
Я, безусловно, удивляюсь. Очень сильно удивляюсь! Принимать за кого-то решение и просто ставить человека перед фактом – не в характере Лизы. Я злюсь, но вместе с тем понимаю, что сама довела ее до отчаяния. Она крайне впечатлительная, мнительная и чересчур эмпатичная.
– Только не сердись, – молит, пока я пытаюсь понять, как должна реагировать. – Я очень волнуюсь. Вместе пойдем. Там ничего страшного и неприятного нет. Посмотрим параметры малыша. Послушаем сердцебиение. Убедимся, что с ним и с тобой все в порядке. Пожалуйста, не противься! Я спать не могу… Думаю о вас… Накручиваю всякого… Пожалуйста, Рин…
Мне приходится прерваться с едой. Подставив руки под струи холодной воды, даю себе еще мгновение, чтобы примириться со всем сказанным. Я должна думать так же сознательно, как и Лиза. Пора принимать взрослые решения. Заботиться о своем здоровье и здоровье ребенка, которого я собираюсь произвести на свет.
Господи…
Тело охватывает дрожь. Головокружение и слабость приходят следом. Но я перевожу дыхание, закрываю кран, промокаю ладони полотенцем и смотрю на Лизу так же серьезно, как это делает она.
– Да… – сиплю я. – Ты права. Спасибо, что приняла это решение за меня. В котором часу наша запись?
– В половине третьего, – незаметно на шепот переходит. – Артем Владимирович и Тёма будут в офисе, а у мамы Тани в это время массаж.
– Отлично! – выдаю так же тихо.
– Все, – оглядываясь на дверной проем, невестка подгоняет меня к столу. – Ешь, давай. Чая долить? Сейчас еще каша довариться…
Все идет идеально по плану. Проводив папу и Тёму на работу, коротаем первую половину дня с мамой и Лизой втроем. Немного отдыхаем в саду, смотрим под лимонад какой-то старый французский фильм, под него же готовим, беззаботно болтаем и, как обычно, много смеемся. А после обеда, едва мама уезжает, быстро собираемся и отправляемся на такси в город. Я, конечно же, немного нервничаю. Но мне удается удерживать это волнение на относительно низком уровне.
Пока в клинике не появляется Шатохин.
Я пялюсь в самый конец пустынного коридора, чтобы не рассматривать тематические плакаты, которые занимают все стены у двери в кабинет. Я контролирую свои эмоции. Я себя отлично чувствую.
И вдруг, прежде чем осознаю реальность происходящего, стопорится мое сердце, стопорится мое дыхание, стопорится мое мыслеобразование. Стопорится весь мир! Кроме Шатохина, который продолжает идти.
Господи…
Что он здесь делает? Он?! Почему он?! Только не он!
Едва наши взгляды скрещиваются, я содрогаюсь. И все – баланс теряется. Сдерживаемое до этого мгновения волнение сносит ограничительные преграды и разливается по телу бурными потоками разрушительного жара.
Разрываю контакт. Подскакиваю на ноги. Стремительно удаляюсь в противоположный край коридора. Но свернуть к лестничной клетке не успеваю. Даня ловит меня перед самым проемом и, сжав мой локоть, ловко оттесняет к окну.
– Кто тебе сказал, где я? – шиплю, прибегая к самой естественной для себя тактике нападения.
– Твоя геолокация, – сообщает глухо, но тем не менее агрессивно.
Едва сдерживаю вскрик, когда его бедра нагло впечатываются в мои. Край подоконника врезается в ягодицы, столько силы этот монстр применяет. Еще и руками оцепляет. Лбом к переносице толкается. Вынуждает смотреть в глаза.
– Прекрати следить за мной, – цежу сквозь зубы.
– Прекрати меня игнорить, – давит Шатохин в ответ.
– Я обязана, что ли?
– Блядь, Маринка… Мы же договаривались!
Кажется, он хочет меня придушить. Прекрасно.
Только вот мое сердце колотится так высоко в горле, что грозит сделать это раньше Дани. Какой бы смелой я не была, эти ощущения вызывают панику. И бешеный выброс адреналина в кровь. Кажется, что все вокруг нас обваливается. Остается лишь тот небольшой участок напольного покрытия, на котором мы с Даней стоим. Да и он вдруг начинает вращаться, с безумной скоростью раскручивая нас над образовавшейся вокруг бездной.
– Принимать твои звонки я не обещала!
Выпалив это, инстинктивно вцепляюсь пальцами в грубоватую ткань его черной футболки-поло. Он стискивает челюсти, скрипит зубами и, скользнув ладонями по моим плечам, ответно в мое тело впивается.
– Я думал, ты здесь с ним, – все, что Шатохин выдает сдавленным злым полухрипом.
Я собираюсь лгать. Да, как обычно. Мне нужно сказать ему, что Никита с минуты на минуту подъедет, и мы вместе пойдем смотреть на нашего ребенка. Нужно, но я не могу. С меня будто какой-то защитный слой кожи сползает. Следом за этим мое тело опаляет новой невообразимо мощной волной жара. Я вздрагиваю и замираю в попытке пережить эти ощущения.
А потом… Все решается без моего на то желания.
– Рин, – зовет возникшая рядом Лиза. – Мне срочно надо уехать. Тёма позвонил.
– Нет, – шепчу отчаянно. – Нет, – ощущая, как глаза наполняются слезами, мотаю головой. – Как я одна буду? Придумай что-то, пожалуйста…
Невестка бросает взгляд на Шатохина, шумно сглатывает и произносит:
– Даня, ты можешь зайти с Риной к врачу?
– Ни за что! – голос садится до сипа, не позволяя выразить свой протест криком.
Но свои эмоции я выражаю активно. Интонациями, глазами, движениями… Шатохин их все считывает!
И, тем не менее, глядя на меня, отвечает:
– Конечно, Лиза. Не волнуйся. Езжай домой.