– Полагаю, мы с вами сработаемся, – с наигранной бодростью заявил Голицын Александру Васильевичу Кривошеину. И с ходу ринулся в лихую атаку, осведомившись: – Какие сложности?
Судя по слегка приунывшему лицу председателя комитета по экономике, то бишь одному из заместителей Виталия, было заметно, что тот в глубине души сам рассчитывал возглавить Особый совет. Особенно с учетом неявки Голицына ни на одно заседание.
Пришлось подсластить пилюлю, утешив его уверением, что в сугубо специфичные вопросы Виталий лезть не собирается. Зато обязуется воплотить в императорский указ любую полезную для страны инициативу. Разумеется, если Кривошеин или председатель финансового комитета Николай Николаевич Покровский предварительно смогут убедить его в её важности.
– Как раз об этом кое-кто хотел с вами переговорить, – внезапно оживился Кривошеин, и с лёгким упрёком в голосе добавил: – Который день вас дожидаются, – и он повернулся в сторону группы молодых, каждому лет по тридцать, не больше, людей, давая им знак подойти поближе.
Те, радостно оживившись, ринулись к Виталию и принялись первым делом торопливо выкладывать перед ним на стол целую груду документов. Голицын поинтересовался, что это такое, и получил ошеломительный ответ. Дескать, по сути перед ним готовая программа возрождения и дальнейшего развития сельского хозяйства.
Когда прозвучала фамилия заговорившего первым, Голицын насторожился, поскольку она показалась ему смутно знакомой. Чаянов. Александр Васильевич. Гм…
Где-то ему доводилось её слышать. Причём абсолютно точно не в этом времени. А коль она сохранилась до того, далёкого, значит, человек точно заслуживает внимания.
А минуту спустя он и вовсе изумлённо охнул. Было с чего, поскольку этот Чаянов выдал на-гора суть их идеи. Заключалась же та в немедленном введении на всей территории Руси… колхозов.
С малых лет наслушавшийся в школе о том, что ввели их кровожадный Сталин и его не менее кровожадная клика, причём исключительно для удобства обирания простого народа, Голицын в оцепенении смотрел во все глаза на Чаянова, заливающегося соловьём.
Ослышался? Но нет, и название прозвучало: коллективное хозяйство. Правда, чаще Александр Васильевич оперировал иным – массовое кооперативное движение. Однако суть от этого, если вдуматься, не менялась: колхозы.
Но как же слова учителя истории?
И в то же время в его руках некий доклад, воочию подтверждающий, что школьный преподаватель неправ. Причём составленный относительно недавно, в конце февраля семнадцатого года, то есть накануне известных событий. Назывался он «Неотложные мероприятия по земледелию в связи с народным продовольствием в 1917 г.» и содержал в себе перечень мероприятий в этой области в связи с народным продовольствием.
– Между прочим, представители организаций, подписавшие его от имени Московского общества сельского хозяйства и Союза кооператоров, сейчас находятся здесь, в этом зале, – вскользь заметил Чаянов. – Да вот я сейчас вас с ними познакомлю.
И опешившему Голицыну оставалось только растерянно улыбаться, кивать и здороваться за руку с представляемыми ему лицами. В отличие от Чаянова и его группы поддержки, те выглядели значительно старше. Зато их фамилии, в отличие от «застрельщика», Виталию ни о чём не говорили. Разве Березовский, да и то, по счастью, явно не тот.
А молодой экономист продолжал. Дескать, давно назревший и предельно обострившийся в связи с войной вопрос о необходимости максимальной мобилизации внутренних сырьевых ресурсов и придании этому процессу централизованного характера подняли даже не кооператоры.
С такой идеей ещё три с половиной года назад выступила группа академиков, во главе которой стоял Вернадский. Тогда же они создали и специальную комиссию при Академии наук, коя сделала весьма суровый и категоричный вывод. Он гласил: «Для сохранения страной её политической и экономической самостоятельности необходимо осуществить промышленный рывок, могущий позволить России в течение ближайших десяти лет удвоить-утроить её потенциал. А такой рывок невозможен без дальнейшего развития сельскохозяйственного производства, которое удастся поднять на должную высоту только при условии повсеместного развития кооперации».
О как! То есть товарищ Сталин и тут был абсолютно прав. В смысле насчет необходимости промышленного рывка, причем срочного. И спорить с этим глупо, коль научная база под создание колхозов подведена на высшем уровне. На высшем, поскольку фамилия Вернадского Голицыну была тоже смутно знакома, а значит, и академика можно смело отнести к весомому авторитету.
И тут же – новый удар по прежним представлениям Голицына. Оказывается, буквально за три месяца до Февральской революции вопрос был вынесен на специальное обсуждение Чрезвычайного общего собрания Всероссийской сельскохозяйственной палаты, и она постановила «приступить к разработке вопроса об артельной обработке земли при посредстве тракторов».
Иными словами, ещё в прошлом, семнадцатом году предполагалось осуществить сей революционный поворот в масштабах всего государства. И логичное обоснование развитию именно коллективного хозяйства имелось. Ситуация этого требовала. Нет сейчас в деревне в связи с войной достаточного количества рабочих рук. Со скотом тоже худо. Потому для полного использования находящихся в их пользовании земель, и требовалось заменить техникой оную нехватку. Вот Министерство земледелия и поставило вопрос о необходимости начать внедрение тракторной обработки полей.
Более того, данная проблема рассматривалась и на уровне Военного министерства, после чего было решено, одновременно с соответствующими мероприятиями по импорту тракторов, приступить к созданию отечественного тракторостроения.
То есть всё, что было в конце двадцатых затеяно большевиками, имело прочный фундамент, возведённый при царизме.
А Чаянов уже закруглялся. Мол, к превеликому сожалению, отречение царя и возникшая в связи с этом неразбериха загубили на корню все благие начинания. Зато теперь, когда всё вернулось на круги своя, самое время немедленно приступить к реализации этих планов, то есть начать широкомасштабные работы по созданию в деревнях и сёлах машинных артелей.
И пригрозил:
– Промедление смерти подобно.
Предлагаемый экономистами путь развития сёл и деревень Голицыну понравился. Хотя бы потому, что выглядел он в описании Чаянова весьма плавным, то бишь без особых потрясений, вроде столыпинских рывков и неизбежного слома психологии крестьянской общины. Никакой ломки, ведь речь идёт не о ликвидации мелкого сельского хозяйства, но лишь о его объединении. И не во всём, но исключительно при выполнении отдельных хозяйственных работ, то бишь по интересам.
Причём предполагалось внедрить сей процесс в жизнь в относительно короткие сроки, что немаловажно по нынешним временам, и с учётом особенностей всех регионов. Мало того, планировалось вовлечь в него всех без исключения сельских жителей, ибо во главу угла Чаянов поставил разделение труда. Одни занимаются производством сельхозпродукции, другие – её хранением, третьи – переработкой, четвёртые – сбытом. Будут кооперативы и по покупке и обслуживанию техники, по племенной и селекционной работе и т. д. Словом, кто во что горазд.
– Таким образом, к процессу подключатся не одни сильные зажиточные хозяйства, как у того же Столыпина, но и вся основная масса, включая бедноту. Зато результат будет аналогичным. Даже лучше. Пётр Аркадьевич ратовал создать в селе так называемый средний класс, а мы намерены перевести всех крестьян в сей класс, – чуточку горделиво подвёл он итог и расплылся в довольной улыбке, когда Голицын, помедлив, согласно кивнул.
Идея и впрямь классная. По сути, получались те же колхозы и совхозы, разве небольшие по масштабу. Зато специализированные, созданные исключительно на добровольной основе и без участия государства. А коль так, значит, и без дотаций. Естественный отбор: способные раскрутиться богатеют, а если какой-то кооператив развалился – не беда. Для разорившихся и в городе на заводах места найдутся. И что зерна в стране прибавится вместе с крупами, а также всевозможными молочными и мясными продуктами – к гадалке не ходи. Причём существенно, в разы.
– Ваши предложения заслуживают самого пристального внимания, – осторожно согласился Виталий. – А что требуется от меня?
Чаянов замялся. Оказалось, и тут без определённых финансовых вложений никуда. Нет, на первом этапе средств требовалось немного. Всего-навсего выделить в отдельную структуру, пусть в рамках того же комитета по экономике, отдельную группу для детальной разработки дальнейшего переустройства крестьянского хозяйства в масштабах всей России. Разумеется, взяв его на свой кошт, то бишь обеспечение продовольственными пайками его членов. Это пустяк.
Кроме того, оплатить издержки по созданию новой сельскохозяйственной газеты, предполагаемой к бесплатному распространению по деревням в массовом масштабе. Это тоже мелочь. «И умно (реклама начинаний необходима), да и расходы невелики», – про себя отметил Голицын.
Но далее, само внедрение в жизнь системы кооперации потребует существенных вложений со стороны государства. В смысле, раскошелиться на закупку импортной сельхозтехники для её последующей продажи населению в кредит. И назвал сумму.
– Сколько, сколько нам придется истратить?! – переспросил Голицын, надеясь, что ослышался.
Увы, нет. Чаянов же в оправдание привел стоимость сельхозтехники. К примеру того же трактора «Фордзон», а их, как подсчитали специалисты, требуется в масштабах страны порядка двадцать тысяч.
Стоимость строительства отечественных заводов по производству отечественной сельхозтехники тоже радости не вызывала – новые миллионы подавай.
Поневоле Высоцкого вспомнишь: «Где деньги, Зин?». А отвертеться и думать не смей. Что угодно можно проигнорировать, но сельское хозяйство…
Мало того, ко второму этапу кооперативной реформы, по словам Чаянова, можно приступать уже через несколько месяцев. То есть первые партии сельхозмашин, в особенности тракторов, поставки которых должны составлять не менее четырех тысяч штук ежегодно, к этому времени вынь да положь.
«Впрочем, у нас же имеется золотой запас, захваченный Каппелем в Казани и Нижнем Новгороде, – вспомнилось Голицыну. – Худо-бедно, но на первых порах должно хватить, а там крестьяне начнут выплачивать кредиты, и на эти деньги можно вновь продолжать закупки. Словом, устроить эдакое замкнутое колесо».
Но вовремя удержал себя от обещания ходатайствовать перед Регентским советом в их поддержку. Лучше всё предварительно уточнить у компетентных людей. Ну да, из числа тех, кои заседают по соседству. А потому отделался заверениями предпринять всё, от него зависящее.
В Комитет по финансам он, загруженный напоследок увесистой пачкой документов (экономисты вручили напоследок), заходил уже с некоторой опаской. И правильно, ибо почти сразу выяснилось, что проблема с деньгами, несмотря на имеющийся золотой запас, весьма серьёзна. Во всяком случае, по словам главы Комитета Николая Николаевича Покровского, разительно напомнившего Виталию своими вислыми усами ведущего «Поля чудес» Якубовича (разве у последнего стрижка короче).
Верить ему имело смысл: проработал в министерстве финансов много лет, одно время возглавлял его, и слыл «кристаллически» честным человеком, превосходно знающим всю подноготную.
Призвав для убедительности некоего Кутлера, тоже не одну собаку съевшего на оном поприще, они в два голоса принялись доказывать Голицыну, что возродить у населения доверие к старым деньгам без повторения золотой реформы Витте нечего и думать. Пока каждый гражданин не будет знать, что он преспокойно в любой момент может прийти в банк и обменять свои бумажки на золотые империалы, погасить инфляцию, кружащуюся над страной неотвратимым смерчем, у государства не получится. Причём поначалу непременно придётся провести деноминацию рубля, то есть при обмене приравнять золотой империал к «катеньке»[8].
– И впрямь скверно, – согласился Виталий, – но коль без реформы никак, пусть будет.
– Увы, – развёл руками Покровский.
Оказывается, даже с помощью столь непопулярной меры оздоровить финансовое положение в стране нечего и думать. Империалов-то следует отчеканить ровно столько же, сколько имеется в обороте бумажных денег, дабы обеспечить их беспрепятственный размен. А объём выпущенных царских казначейских билетов успел достичь порядка десяти миллиардов. Причём не считая внутренних займов.
Но это полбеды, управились бы. Однако…
Он печально вздохнул и оглянулся на Кутлера, являвшегося «тёзкой тёзковичем» Покровского. Тот, кивнув, протянул Голицыну какие-то листы с таблицами. На сей раз вникать в них Виталий не стал – сказался утренний опыт.
– Лучше, если вы сами и своими словами, – предупредил он. – Получится гораздо быстрее.
– Извольте, – скорбно вздохнул НикНик-2 и выдал ещё бóльшую гадость.
Дескать, господа временщики, придя к власти, включили станки на полную мощь, успев за короткое время напечатать денег на такую же сумму, как и царское правительство. А затем, видя продолжающуюся нехватку средств, приступили к печати своих денег, названных в народе «керенками».
А большевички до сих пор стараются – им тоже расплачиваться надо. До Петроградского монетного двора пока не добраться, дабы выяснить в точности, сколько всего те и другие успели наштамповать, но, судя по всему, наберется ещё один десяток миллиардов.
Итого три.
Голицын помрачнел. Какой, к чёрту, золотой запас! Если память не изменяет, в пересчёте на довоенные рубли он, согласно доклада Каппеля, составлял немногим более миллиарда. Получалось, при его полной перечеканки в монету можно будет после деноминации обменять от силы треть бумажек. А с остальными как быть? Да и резерв нужен.
Неутешительный вывод напрашивался сам собой – без ещё одного кредита не обойтись. На него же намекнул и Покровский. Но сразу предупредил, что получить его без начала боевых действий против Германии нечего и думать. Да и то под великим вопросом – навряд ли дадут. Но если не начинать – вообще без шансов. Следовательно, каждый франк или фунт стерлингов придётся обильно полить кровью русских солдат.
К тому же новый заём России золотом никто не выдаст. Скорее наоборот, придётся отдать последнее. Как пояснил Покровский, залоговая система при займе требует в обеспечение кредита передавать десятую часть общей суммы в золоте. Вот, к примеру…
И поведал Голицыну о примерном количестве русского золота, успевшего перекочевать в другие страны, преимущественно в Англию. Весьма приличная сумма. Если в пересчёте на английские фунты – почти шестьдесят миллионов. Соответственно, шестьсот миллионов рублей. Довоенных. Ничего себе! Больше трети от всего золотого запаса страны.
– А можно наши залоги вернуть в ближайшее время? – поинтересовался Виталий.
И, услышав ответ, приуныл ещё сильнее. Оказывается, на них приобретены беспроцентные казначейские обязательства английского правительства. Мало того, обговорены и конкретные сроки их погашения англичанами. Они разные, но минимальный – три года, а максимальный – пять. Причём соглашение с ними заключило не Временное, но царское правительство – и тут тупик.
Недолго думая (всё равно просвета не видно) Голицын дал добро, чтобы приступали к первому этапу реформы, то бишь подготовке рисунков для новых бумажных казначейских билетов. И немедленно. Равно и к изготовлению форм для империалов. А самим посоветовал ещё раз подумать, как можно выкрутиться.
Однако, судя по глазам Николая Николаевича, понял, что совет бесполезен. Сколько ни думай, без кредита никуда. И ещё одно в его взгляде Виталий прочёл. Мол, если даже ты, князь, не найдёшь таковой возможности, то мне и вовсе искать не имеет смысла.
Голицын тяжело вздохнул. Хорошо, когда в тебя верят. Плохо, что предела этой вере нет. Опять оправдывать её надо, а для этого, кровь из носу, а денежки сыщи. Причём немедленно. Желательно… вчера.
Вот только где их взять?