Штукарь упал. Он не жалел себя, но вес эльфийки вкупе с его собственной тяжестью быстро истощили его силы.
Когда его спутник набрал полную грудь влажного воздуха, Шакал остановился. Он сам хромал от боли и спотыкался столько же раз, сколько Штукарь. Оба грязные, они промокли, постоянно оступаясь на бегу в болото.
Рискнув наконец обернуться, Шакал сощурился. За пройденным болотом он больше не видел построек Месителя. И, хвала всем мертвым богам, не видел признаков погони. Это ничего не означало. Они двигались мучительно медленно. Прошли ли они хоть милю? Или две? Меньше? Это было неважно. Они еще не добрались до свинов, а только благодаря свинам они могли выжить.
Шакал подошел к лежащей эльфийке. Низкий, страдальческий рык вырвался у него из груди, когда он поднял из грязи ее обмякшее тело.
– Друг Шакал, – запротестовал Штукарь. – Твоя рука…
Шакал ничего не ответил – он был слишком изнурен, чтобы говорить. Лишь приложив всю свою волю, он положил женщину на правое плечо и перекинул сломанную руку через ее поясницу. Здоровая рука была ему нужна, чтобы не упасть в грязь лицом, если упадет – когда упадет.
Они плелись дальше, уже не пытаясь бежать. Уходящее солнце и прибывающие мухи были непреклонны – и оба как бельмо на глазу.
– Уверен, что идем верным путем? – спросил Штукарь спустя некоторое время.
Шакал снова не ответил. Он знал примерное направление, где должны быть деревья, у которых они оставили свинов, но из-за сломанных костей и отчаянного бегства от опасности его память сильно затуманилась. Вернуться было бы непросто, даже оставайся он спокоен и невредим. Старая дева являла собой однообразный ад, где был только песчаный тростник и стоячие лужи. Требовались годы, чтобы хорошенько ее изучить, и все эти годы она убивала бы исследователей. К тому же Штукарь сам знал ответ на свой вопрос. Зачем было спрашивать, если уверен, что Шакал вел в нужную сторону?
Спустившаяся ночь вынудила их прекратить движение. Даже с помощью орочьих глаз шансы найти свинов в темноте были невелики. Штукарь помог Шакалу опустить эльфийку на землю, и они плюхнулись рядом. Свет им заменили насекомые, оглушительные в своем множестве. Шакал позволил себе расслабиться в этом шуме, отдавшись свободе бессилия. Они не могли идти, не могли сражаться. Они бы не увидели тварей, которые подберутся к ним в темноте, – их черные тела казались бы просто тенями, пока не стало бы слишком поздно. Шакал ничего не мог поделать. Это было превосходное облегчение. Он мог пережить ночь, а мог и не пережить – как бы то ни было, он мог скоротать время в великолепном, неизбежном бессилии.
Штукарь оказался предприимчивее.
Шакал услышал, как он роется в мешке, который чудом умудрился сохранить. Затем – звук рвущегося шелка. Притупленным от боли и истощения разумом Шакал смутно осознавал, что чародей накладывает шину ему на руку и дает пожевать какой-то горький комок. Остальная часть ночи прошла под лягушачьи песни в лихорадочном забытьи.
Утро застало всех живыми. Открыв глаза, Шакал увидел, что Штукарь сидит перед эльфийкой на корточках и снимает с нее пиявок, присосавшихся к девице ночью. Чародей смастерил ей грубое одеяние, использовав одну из множества тканей, составлявших его наряд, и когда закончил избавлять эльфийку от кровососов, надел ей рубаху через голову, подпоясав ее длинным шнуром.
– Она не приходит в себя, – произнес Штукарь безо всякой надобности.
У Шакала во рту стоял мерзкий привкус. Он наклонился, чтобы сплюнуть, и тут заметил тень. На фоне утреннего солнца она пронзала бледную траву, больше раздаваясь в длину, чем в ширину, и поглощая силуэт самого Шакала.
– На землю! – крикнул он и рухнул лицом вниз, тут же перекатившись по земле.
Раздался яростный крик и шелест перьев, и тень исчезла.
Шакал вскинул голову и увидел, как рох выходит из пике, набирая высоту и хлопая огромными крыльями. Штукарь выпрямился, отстранившись от распростертой эльфийки, которую прикрыл своим телом. Но чародею нечего было опасаться: предполагаемой жертвой был Шакал. Зачем гоняться за самым жирным теленком, когда сойдет и раненый?
Рох уверенно поднимался над болотом, удаляясь прочь. Скоро он станет недосягаем и невидим, до тех пор, пока не решится напасть снова. Тогда гигантский хищник снова подберется бесшумно и незаметно.
Штукарь рылся в своем бесформенном мешке, почти занырнув в него с головой.
– Ты глаза-то не опускай, чтоб тебя! – рявкнул Шакал, отводя свой бдительный взгляд лишь затем, чтобы подыскать какое-нибудь оружие. Но ничего не находил. Ни достаточно мощных бревен, ни приличных камней. Только болотная вода и блевотного цвета трава.
Зашипев от досады, Шакал снова стал всматриваться в небо, особенно на восток, где ослепляюще светило солнце. Черт, да он тут вообще ничего не мог сделать! Только теперь эта мысль уже не так утешала его, как ночью. С наступлением утра в нем пробудилась и воля к жизни, ее подпитывала иллюзия, что здесь можно выжить, что исход определяет борьба. Это была жестокая ложь. Двадцать человек могли бы укрыться в тени крыльев этого роха. Даже имея арбалет, полный колчан стрел и две здоровые руки, Шакал с трудом сумел бы сбить такую птицу. А что теперь – он ползает в поисках камней, которыми можно швыряться.
Штукарь продолжал рыться в своем мешке. Интересно, зачем – чтобы еще покурить? Нет, единственный их шанс состоял в том, чтобы бросить эльфийку, подарив роху более легкую добычу, чем раненый полуорк. Эта мысль только сильнее его разозлила, раздула в нем пламя борьбы. У него еще оставался полный рот зубов. Так что пусть пернатое чудище возвращается! Он по-прежнему будет здесь.
Рох не заставил долго себя ждать.
Шакал заметил его на юге – птица летела, опустив одно крыло к земле, заходя на новый круг. Она не собиралась резко снижаться. Нет, птица готовилась пронестись над ними, клювом вперед. Черт, она хотела, чтобы ее видели, хотела спугнуть свою добычу и обратить в бегство, чтобы ее легче было заполучить.
– Что бы ты там ни делал, давай быстрее! – крикнул Шакал через плечо, подгоняя Штукаря.
Рох уже планировал над болотом. Прирожденный, грациозный охотник, уверенный в своем умении убивать. Пока расстояние между ними сокращалось, Шакал сопротивлялся желанию броситься бежать, а только наблюдал за тем, как птица увеличивается в размерах с каждым ударом его сердца.
Перед глазами Шакала промелькнуло два предмета, так быстро, что он едва успел их заметить, – в воздухе раздался только еле слышный шелест.
Рох пронзительно взвизгнул, когда в него попали тренчальные стрелы. Он накренился на лету, изменив направление и отчаянно захлопав крыльями. Шакал обернулся и увидел четырех свинов, хлюпавших по болоту. Двое были под ездоками. И он хорошо знал их силуэты.
Овес и Блажка перезаряжались на ходу, и их тетивы щелкнули, когда они сделали новый залп по удаляющемуся роху. Очажок и свин Штукаря следовали за ними, когда они пробирались через болото, разбрызгивая болотную воду во все стороны.
Шакал уже широко улыбался, когда его друзья натянули поводья у него перед носом. Овес крепко прижимал к плечу направленный в небо арбалет. Блажка уперла приклад своего оружия в бедро и посмотрела на Шакала, покачав головой.
– Старая дева-то тебя захомутала, – заметила она. Ее кожу покрывали влажные травины. – Ты должен был ехать через болото, Шакал, а сам дал ей сидеть у себя на лице всю ночь.
Отвечать у него не было времени. Очажок подбежал и уткнулся в него мокрой мордой так сильно, что едва не сбил с ног.
– Радуйся, что этот свин так хорошо помнит твой запах, – сказала Блажка.
– Это Ур привел тебя к нему, – сказал Шакал, посмотрев на Овса. Это был не вопрос.
Бугай не ответил, но на его лице появилась улыбка, когда он погладил своего борова между ушами. Уродище фыркнул.
Штукарь откашлялся.
– Если вы поможете мне положить эту женщину на моего свина, я присмотрю за ней, пока мы будем выбираться отсюда.
Блажка скривила губу.
– Значит, ты похитил у вождя его любимого чародея и теперь вы вдвоем собираете голых мертвых эльфиек.
– Она не мертвая, – возразил Шакал. – И Штукарь прав. Нам нужно убираться с этих чертовых болот.
– Штукарь? – спросила Блажка.
Чародей опустил подбородок.
– Ухад Уль-Бадир Тарук Ультани, к вашим услугам.
Не опуская прицела, Овес усмехнулся и покачал головой.
– Штукарь так Штукарь, – проговорила Блажка, спешиваясь.
Она с легкостью могла бы поднять эльфийку и сама, но Шакал и Штукарь пришли ей на помощь. Чародей залез на спину борова и прижал бесчувственную девицу к своему огромному туловищу, будто малого ребенка.
– Что там случилось? – спросила Блажка, стреляя взглядом на раненую руку Шакала.
– Потом.
Она собиралась было настоять на своем, но грубый голос Овса заставил их обернуться.
– Птица возвращается.
Блажка выпустила воздух сквозь зубы.
– Пора всадить уже стрелу этому коршуну в глаз.
Вернувшись к своему свину, она вскочила в седло и вскинула арбалет. Рох надвигался решительно, его крошечный мозг не мог отказаться от добычи. Когда птица приблизилась, заслонив солнце, Шакал перекинул ногу через Очажка и выдернул дротик из своей упряжи. Но дротик ему не потребовался. Блажка была лучшим стрелком в копыте и возмещала этим все свое бахвальство. Роху было суждено упасть со стрелой в глазу, да и Овес тоже едва ли мог здесь промахнуться.
Гигантская птица резко рванула вперед, вынырнув из своего пике, чтобы пронестись над болотом. Она уже подлетела достаточно близко для выстрела, но Овес и Блажка выжидали момент для смертельного удара. Рох приближался с каждым взмахом своих внушительных крыльев – Шакал с трудом сдерживался, чтобы не поторопить своих спутников. Клюв раскрылся, издав крик, который, казалось, исходил со всех сторон, но только не от самой птицы. Крылья сложились и оттянулись назад, чтобы поймать воздух крупными бесцветными маховыми перьями, выставив для атаки когти.
Овес выпустил стрелу, пронзив птице грудь, но это ее не остановило. Она раскрыла когти – длинные, как ятаганы.
– Блажка! – крикнул Шакал. – Вали ее!
Болото перед рохом вдруг всколыхнулось. Вода каскадом взметнулась в воздух, и вверх взмыла черная фигура. Очажок и остальные боровы завизжали, отпрянув от внезапной преграды, возникшей между ними и птицей.
Шакал распахнул глаза.
Это было самое большое месиво, что ему когда-либо доводилось видеть. Выпрыгнув из воды, она протянулась со страшной скоростью, и в какой-то ужасный миг черная масса, принявшая форму, подобную роху, развернулась в идеальной симметрии, чтобы схватить птицу в воздухе. Менее чем за мгновение хищника поглотило вязкое создание, выскочившее из трясины, будто змея.
– ГОНИ!
Шакал не понял, кто из его друзей это прокричал. Может быть, он сам.
Очажок среагировал инстинктивно, развернувшись прямо на бегу и устремившись прочь от чудовищного создания. Шакалу пришлось выбросить дротик и схватиться здоровой рукой за гриву свина. Он вцепился в нее изо всех сил, когда боров помчался поперек болот, огибая трясины и перескакивая с одного островка твердой земли на другой. Шакалу ничего не оставалось, кроме как доверить поиск безопасного пути своему варвару. Со сломанной рукой он не мог рисковать, хватая Очажка за свинодерги, поэтому просто держался за щетину зверя и сосредоточился на том, чтобы не выпасть из седла.
Штукарь был чуть впереди, изо всех сил стараясь удержать и себя, и эльфийку на спине у свина, мчавшегося по трудной местности. Чародей был дурак, что скакал без седла, а Шакал – дважды дурак, что позволил ему взять под опеку бессильную эльфийку. Без седла пухлому колдуну нечего было и надеяться удержаться на свине, учитывая скорость, с которой тот несся, охваченный паникой.
Шакал обернулся на ходу. Овес и Блажка скакали по бокам от него, менее чем в четырех шагах. А за ними он увидел кошмар наяву.
Огромное месиво двигалось следом, пробираясь по болоту волной голодной черноты. Вздымаясь или опадая, вязкое чудище переливалось через сушу и пересекало лужи, яростно разбивая воду. Тварь была так широка, что ей не нужно было гнаться за ними прицельно. Если бы она их настигла, сбила бы всех одним махом, поглотив черной плотью.
Шакал махнул Овсу с Блажкой сломанной рукой, чтобы те догнали его. Блажка приблизилась первой, и Шакал указал ей на спину Штукаря, без слов давая понять, что чародею нужна помощь. Блажка пнула своего борова пятками и начала сокращать расстояние.
Обернувшись снова, Шакал увидел, что месиво понемногу отставало, но чувство облегчения тотчас развеялось. Свины не могли поддерживать такой темп. Они устанут задолго до того, как покинут пределы Старой девы. Это месиво будет неотступно преследовать их, не нуждаясь в передышке.
Тем временем впереди Блажка поравнялась со Штукарем и жестами велела передать эльфийку ей. Чародей пытался выполнить ее просьбу, но был слишком неуклюж и держался верхом слишком неуверенно, чтобы совершить подобный маневр. Шакал стиснул зубы, чертовски желая, чтобы его рука была сейчас цела. Блажка, скорее всего, потеряет терпение и бросит эту затею, если раньше от раздражения не выбьет Штукаря из седла.
После мучительной серии неудач Блажка ухитрилась схватиться за самодельное одеяние эльфийки и, с неуверенной помощью Штукаря, потащила ее к себе.
Именно в эту минуту эльфийка решила проснуться.
Шакал услышал, как Блажка изумленно ругнулась, когда девица вдруг пришла в сознание. Растерянная и испуганная, эльфийка забилась у них в руках и пнула по ребрам свина, на котором ехал Штукарь. Варвар пошатнулся, и чародей выпустил девицу из рук. Блажка попыталась удержать ее одной рукой, но потеряла равновесие и вылетела из седла, когда ее свин влетел в густой тростник. Обе женщины упали на землю и перекатились по сырому дерну.
– Давай! – крикнул Шакал, указав на эльфийку.
Овсу не нужно было указывать. Он уже направил Уродище к девице. Шакал устремился к Блажке. Она уже стояла на ногах лицом к нему, широко расставив ноги, слегка подпрыгивая на подушечках стоп. Когда Очажок промчался мимо, Шакал протянул раненую руку и, сжав челюсти, позволил Блажке проделать все остальное. Она ухватилась за него и оторвалась от поверхности. Шакал закричал от боли, когда она запрыгнула ему за спину. Справа от них Овес схватил эльфийку за волосы и перекинул животом вниз через луку своего седла.
– Какого хрена творит этот жирдяй? – прокричала Блажка Шакалу в ухо.
Штукарь был прямо перед ними. Стоя на ногах. Он развернулся к ним лицом, но смотрел им за спины. Шакалу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, куда смотрел чародей. Он чувствовал, что месиво находилось там, воплощая неумолимую месть.
Шакал обошел чародея на дюжину шагов, прежде чем развернуть Очажка обратно.
– Что ты делаешь? – с вызовом спросила Блажка. – Двигай дальше!
Овес, оказавшись рядом, натянул поводья. Эльфийка слабо сопротивлялась, но бугай крепко ее держал, прижав сильной рукой к седлу.
– Шак? – сказал он. – Что мы делаем?
– Нельзя ездить по трое, – предостерегла Блажка. – Даже Уродище не вывезет этот мешка с салом.
– Она права. – Овес хмыкнул. – Нужно идти.
Не обращая на них внимания, Шакал наблюдал за чародеем.
Пропитанные грязью одежды Штукаря тяжело висели на его грузном туловище. Он не поворачивался посмотреть, вернулись за ним или нет, но уверенно стоял, наблюдая за приближающейся громадиной твари. Время от времени он поднимал правую руку и запрокидывал голову, будто пил. Шакал заметил у чародея большой графин, сверкнувший на беспощадном солнце.
– Брат? – прогремел Овес. – Что мы делаем?
– Черт, валим уже! – Блажка горячо дышала ему в шею.
– Нет, – сказал Шакал.
Месиво уже почти настигло Штукаря, все выше вздымаясь по мере приближения, пока чародей не показался совсем крошечным на фоне черной стены. Волна достигла апогея и ринулась вниз, жаждая обрушиться на чародея.
Штукарь запрокинул руки, воздел голову и топнул ногой. В следующий миг взметнулся рой пепла, а за ним поднялся неистовый, завывающий ветер. Обжигающий ветер. Бесчисленные пылающие гранулы атаковали месиво, били в черную оболочку и останавливали его продвижение. Шакал и его друзья вздрогнули, когда на них невидимой волной обрушился поток обжигающего воздуха. Орда горячих частиц сыпалась из Штукаря, и когда он поворачивал голову из стороны в сторону, чтобы охватить всю ширину твари, Шакал увидел, что они вылетали у чародея изо рта. Раздувая щеки, Штукарь изрыгал адские пылинки, каждая из которых была порождением неведомых насекомых и огня. Они летели точно в тело твари, тысячами врезаясь в ее чернильную поверхность, и она покрывалась волдырями.
Существо рвалось вперед, стремясь дотянуться до чародея, но легкие Штукаря были словно бездонны. Несколько ужасных мгновений казалось, что противостояние между месивом и огненным роем зашло в тупик, но затем Шакал увидел, что чернота начала отступать. Плоть твари расслаивалась, раздираемая миллионами крошечных огоньков. В самой ее глубине показался Меситель.
– Черти чертовские! – выдохнула Блажка.
Шакал, сцепив зубы, наблюдал, как месиво осыпалось с висящего в ее объятиях человека. Взгляд Месителя был устремлен на Штукаря, его лицо дрожало от ярости. Он закричал, когда пламя достигло его, и это был звук, на который был способен только зверь. Его бледная плоть порозовела, а потом стала обгорать. Красные подпалины проступили у него на лице и на животе. Дико взвыв, Меситель отшатнулся и еще глубже погрузился в месиво, когда чудовищное создание стало проваливаться в трясину. От воды, в которую он опускался, исходил пар.
Шакал, Овес и Блажка неподвижно сидели на свинах, когда Штукарь повернулся и медленно, спокойно подошел к ним. В руке у него был помятый медный сосуд, обильно покрытый патиной. Убрав его обратно в мешок, Штукарь поднял глаза и дружелюбно оглядел полуорков.
– Как? – спросил Овес, медленно качая головой.
Штукарь минуту помолчал, а затем широко пожал плечами.
– Так, чтобы вы поняли? – произнес он с улыбкой. – Это долбаная магия.