У меня накопилось к маме столько вопросов, что я не знал, с чего начать. Наверное, главным было то, что она вообще здесь делает: насколько я знал, она отбывала срок в тюрьме мороев за лжесвидетельство и препятствование расследованию убийства.
– У нас еще будет время на разговоры! – решительно заявила она. – А сейчас надо успеть на самолет. Человеческий мальчик, ты не найдешь ли нам чемодан?
– Его зовут Трей, – подсказал я. – И он – мой сосед, а не камердинер.
Я проковылял к шкафу и вытащил из него чемодан, который купил, когда переезжал в Палм-Спрингс.
Мама быстро начала складывать мои вещи, словно мне опять было восемь лет.
– Ты уезжаешь? – потрясенно спросил Трей.
Его недоумение было наглядным отражением того, что чувствовал я сам.
– Наверное, да, – пробормотал я и задумался.
Внезапно мне в голову пришла мысль, которая мне очень понравилась. Почему я нахожусь здесь и терзаю себя в этой душевной пустыне? Сидни исчезла. В последнее время я веду себя, как сумасшедший, а Джилл поспешно учится отсекать меня, перекрывая нашу связь. И потом… через месяц она тоже отсюда уедет.
– Да, – уверенно повторил я. – Точно, Трей. Квартира оплачена до осени. Можешь жить здесь и дальше.
Мне необходимо сменить обстановку. Сбежать от воспоминаний о Сидни. Она – повсюду, куда бы я ни посмотрел: не только в моей квартире, но и в Амбервуде, и вообще на всех улицах Палм-Спрингса. Город просто заставлял меня вспомнить ее образ… И хотя я не отказался от поисков, я продолжу их в таком месте, которое не причиняет мне боль, Наверное, мне стоит начать с чистого листа.
И еще… мама вернулась! Мне ее не хватало – не так, как Сидни, конечно, – но контактов с ней у меня тоже почти не было. Мать не хотела, чтобы я общался с ней во сне, а отец отказывался передавать письма. Я беспокоился о том, как Даниэлла Ивашкова выживает в тюрьме, – но, судя по ней, заключение не слишком сильно на ней отразилось. Она оказалась такой же элегантной, изысканно одетой и умело накрашенной и двигалась по квартире с той целеустремленностью и властностью, которые были ей свойственны… и сыграли свою роль в ее аресте.
– Держи, – произнесла она, отходя от комода и положив на мою раскрытую ладонь что-то блестящее. – Сдавать их в багаж не следует.
Я опустил взгляд и уставился на сверкающую россыпь бриллиантов и рубинов в платиновой оправе. Запонки мне подарила моя тетя Татьяна. Она вручила их мне для «особых случаев», как будто у меня было множество поводов вдевать в манжеты рубашки украшения ценой в несколько тысяч долларов. Может, у меня и были бы такие моменты, если бы я остался при дворе. В Палм-Спрингсе они стали соблазном: я едва не отнес одну их них в ломбард, когда отчаянно нуждался в наличности.
Я крепко стиснул запонки в кулаке – так, что острые углы впились мне в ладони, – а потом спрятал в карман.
Мама упаковала чемодан меньше чем за десять минут. Когда я привлек ее внимание к тому, что она сложила только малую часть моих вещей, она с досадой отмахнулась:
– Некогда. Купим при дворе…
Ясно. Мы отправляемся ко двору. Я не очень-то и удивился. Мои родители владели недвижимостью по всему миру, но королевский дворец в горах Поконо в Пенсильвании являлся их главной резиденцией. Если честно, мне было наплевать, куда мы направляемся, – лишь бы поскорее уехать отсюда.
В гостиной нас ждал настороженный защитник. Мама представила мне его как Дейла и добавила, что он будет также и нашим шофером. Я неловко попрощался с Треем, который был ошеломлен столь резким поворотом событий. Он спросил, надо ли что-нибудь передавать от меня Джилл и ребятам… Я на минуту задумался, но затем покачал головой:
– Ни к чему.
Джилл поймет, почему мне понадобилось уехать, почему необходимо было уйти от своих воспоминаний и неудач. Все, что я мог бы сказать ей вслух, померкнет по сравнению с тем, что она узнает через нашу мистическую связь. Ну а потом Джилл либо разболтает все остальным, либо придумает красивую отговорку. Эдди решит, что я струсил, но трехмесячные бесплодные поиски приблизили меня только к нервному срыву, а не к Сидни. Возможно, сейчас я сделал правильный выбор.
Мама купила до Пенсильвании билеты бизнес-класса, и Дейл сидел в нашем ряду через проход. Я долго вел экономную студенческую жизнь, поэтому от таких расходов у меня даже закружилась голова, но чем дольше я сидел рядом с мамой, тем естественнее все становилось. Стюардесса предлагала пассажирам напитки, но из-за похмелья я отказался от спиртного в пользу воды. Кроме того, я не хотел притуплять разум и настроился на серьезный разговор с матерью.
– Я вернулась домой неделю назад, – поведала она непринужденным тоном, будто уезжала на курорт. – Конечно, я была занята тем, что наводила везде порядок, но на первом месте в моих мыслях был ты.
– Откуда ты знала, где я нахожусь? – спросил я.
Моя дислокация, будучи тесно связанной с местом, где жила Джилл, являлась тщательно хранимой тайной. Никто не стал бы подвергать Джилл опасности и выкладывать первому попавшемуся встречному мои координаты.
Она нахмурила брови.
– Я получила странное сообщение. Анонимное. Там говорилось, что ты переживаешь «трудные времена» и я тебе нужна. Там имелся твой адрес и строгое указание никому о нем не говорить, поскольку ты выполняешь важное поручение королевы. Я полагаю, что ты каким-то образом пытался защитить нас от стригоев. Весьма впечатляет, Адриан.
«Переживаю трудные времена». Именно так накануне вечером Джилл оправдывала меня, когда я забыл про ее показ мод. Я чуть было не застонал. Никто не будет рисковать благополучием Джилл и сообщать моей матери, где я нахожусь, – кроме самой Джилл.
– Кто-нибудь знает, что ты… на свободе? – осведомился я.
– Нет, конечно, – ответила мама с обиженным видом. – Я никогда не выдаю тайн, которые связаны с будущим мороев. Если существует способ уничтожить стригоев, то я внесу свой вклад и буду помогать тебе в твоем деле. Хотя должна признать, милый, ты и впрямь выглядишь не очень хорошо.
Ладно. Похоже, мама считает, что мы в Палм-Спрингсе просто вели научные исследования и изучали стригоев. Неплохая легенда. Будем надеяться, что теперь она не станет слишком волноваться по этому поводу.
– «Не очень хорошо» – это мягко сказано, – заметил я.
Она накрыла ладошкой мою руку.
– Что случилось? Ты был таким молодцом! Насколько я поняла, ты снова посещаешь занятия? И ты служил королеве?
Вздрогнув, я вспомнил, что до сих не узнал насчет оставшихся двух предметов. Должен ли я и по ним сдавать заключительные экзамены? Или надо подготовить финальный проект? Я был так потрясен приездом мамы и возможностью убраться из города, что совершенно забыл навести справки в колледже. Значит, я распрощался с последней возможностью окончить колледж. Мама говорила об учебе с такой гордостью, что я не смог сказать ей эту часть правды.
– Угу, дел было много, – промямлил я туманно.
– Тогда что случилось? – повторила она свой вопрос.
Я встретился с ней взглядом и прочел в нем нетипичное сочувствие, которое видели от нее очень немногие. До тюремного заключения ее считали чопорной аристократкой Даниэллой Ивашковой, холодной и равнодушной к окружающим. Я тоже знал ее такой, но бывали редкие и яркие минуты, когда она превращалась в заботливую мать. И неожиданно я выложил ей правду… вернее, некий ее вариант.
– Ну… я встретил девушку, мам.
Она вздохнула.
– Ах, Адриан. И все?
– Вовсе нет! – возмущенно воскликнул я. – Ту самую девушку! Она все для меня изменила. Она изменила меня.
– Я поняла, Адриан, – откликнулась она, желая меня успокоить. – Извини. И что с ней?
Я попытался придумать способ передать истинное положение вещей.
– Ее родственники меня не одобрили.
Теперь возмутилась моя мать: естественно, она решила, что речь идет о какой-то девушке-морое.
– Чушь! Ты родом из лучших семейств, и по линии Тарусов, и по линии Ивашковых. Сама королева не могла бы потребовать более аристократического происхождения. Если родные девушки тобой недовольны, то они явно заблуждаются.
Я криво улыбнулся.
– С этим я спорить не буду.
– Тогда в чем проблема? Если она совершеннолетняя… Ох, Адриан, только не говори мне, что она еще не совершеннолетняя.
– Она взрослая.
Моя мать с облегчением вздохнула.
– Тогда она способна решать за себя и быть с тобой, не обращая внимания на то, что думает ее семья. А если она – на их стороне, то тебе не нужно переживать, и тогда тебе лучше с ней расстаться.
Мне хотелось сказать, что все не так просто, но я промолчал. Мама плохо относилась к моей связи с Розой. Дампир был непростителен. А человек – вообще недопустим.
– По-моему, дело не только в моем происхождении, но и во мне самом, – буркнул я.
Мать неодобрительно прищелкнула языком.
– Посмотрим, не передумает ли она. Кто мог отвергнуть моего мальчика? Но мне бы хотелось, чтобы ты не реагировал на подобные вещи настолько остро. Что у тебя с девушками, милый? Почему они… либо ничего для тебя не значат – либо значат все? У тебя – вечно крайности.
– Я не принимаю полумер, мама. Особенно в любви.
Когда самолет приземлился, я включил мобильник и обнаружил длинное послание от Джилл:
«Да, это была я. Ты переехал в Палм-Спрингс ради меня, но я подумала, что тебе пора все менять. Лисса сообщила, что твоя мама вернулась, я решила, что тебе полезно было бы с ней повидаться, и помогла вам наладить контакт. Надеюсь, ты не против».
«Ты лучше всех, Малышка», – написал я ей.
Ее ответ вызвал у меня улыбку:
«Еще не все! Для двух предметов требовались заключительные проекты, а не экзамены. Мы с Треем покопались у тебя в квартире и нашли кое-какие материалы, которые ты забросил. Их можно сдать! Не знаю, поставят ли тебе зачет, но дюжина баллов – лучше, чем полное их отсутствие».
Ожидаемо. Джилл следила за моей успеваемостью, когда я игнорировал колледж. Я начинал массу проектов, и, в общем-то, непонятно, который из них выбрала она, но в моей нынешней ситуации это, наверное, неплохой расклад. Если бы я попытался специально подготовить что-нибудь для зачета сейчас, я бы точно провалился.
А теперь все в руках судьбы.
Однако пока Дейл вез нас с мамой ко двору, я снова погрузился в раздумья. Мама упомянула, что вернулась неделю назад. Джилл дала матери мой адрес, определенно добившись большего эффекта за счет ее личного приезда, – но была ли в том необходимость? Хотя любые данные о Джилл держались в строгом секрете, Лисса обязательно должна была позаботиться о том, чтобы у матери появился безопасный способ связаться со мной сразу же после освобождения – если бы мама задала ей такой вопрос. Почему она медлила? Создавалось впечатление, что она откладывала все на потом, и лишь когда Джилл обратила ее внимание на мои проблемы, она предприняла решительные действия.
Но даже если бы я был в полном порядке, маме ведь захотелось бы со мной встретиться… не так ли?
Или, может, я чрезмерно увлекся анализом ситуации. Я не сомневался в том, что мама меня любит. При всех ее недостатках я был ей дорог – и, видя ее живой и здоровой, я понял, насколько сильно тревожился за нее, пока она находилась в заключении. Но стоило мне заговорить о времени ее отсутствия, она неизменно меняла тему разговора.
– Все закончилось, – вымолвила она, когда мы подъехали к воротам охраняемого периметра дворца. – Приговор исполнен, и нам больше не о чем говорить. Но тебе следует знать только одно – заключение заставило меня пересмотреть свои приоритеты. Теперь я понимаю, что действительно важно. – Она ласково дотронулась до моей щеки. – И ты в списке моих приоритетов на первом месте, милый.
Королевский двор мороев устроен как университет: масса старинных готических зданий, расположенных на обширной территории. В мире людей считалось, что это – учебное учреждение, частное и элитарное, в дела которого посторонние практически не допускаются. Правительственные чиновники и определенное количество благородных мороев жили тут на постоянной основе, а еще здесь были предусмотрены гостевые помещения и всяческие службы, делавшие жизнь приятной. В каком-то смысле королевский двор был небольшим закрытым городом.
Я предположил, что мама отвезет нас в семейный особняк, но ошибся: мы оказались у гостевых зданий.
– Ты долго жил один, и я не могла рассчитывать, что тебе захочется ютиться с отцом и со мной, – объяснила она. – Позже ты выберешь что-нибудь на свой вкус, а сейчас королева пожелала, чтобы ты располагался в гостевом домике.
Я удивился, но мама была права: мне совершенно не хотелось, чтобы отец следил за моими поступками и перемещениями. Да и она тоже, если говорить начистоту. Уж поверьте мне, я не собирался устраивать при дворе необузданные оргии и безумства. Я приехал сюда ради того, чтобы начать все с чистого листа, и был полон решимости использовать любые способы для спасения Сидни. Тем не менее я подумал, что после того, как мать приложила столько усилий, чтобы меня найти, она запросто посадит меня под замок.
Дежурный за конторкой в вестибюле выделил мне номер, и мама крепко обняла меня, прощаясь.
– У меня кое-что назначено, но давай встретимся завтра, Адриан! Мы пригласили гостей на обед. Не сомневаюсь, твой отец будет рад тебя видеть. Заходи, поговорим. Я же могу за тебя не волноваться?
– Конечно, – подтвердил я. – Из-за перелета и смены часовых поясов мы потеряли немалую часть дня.
«У меня осталось мало возможностей влипнуть в неприятности», – пронеслось в моей голове.
– Я, наверное, рано лягу, – добавил я.
Она снова меня обняла, а затем я поднялся по лестнице и, распахнув дверь, обнаружил стандартный номер с гостиной и спальней на уровне пятизвездочного отеля. Занеся чемодан в спальню, я сразу же сделал несколько телефонных звонков и начал составлять планы. Потом наспех принял душ (первый раз за сегодняшний день) и убрался восвояси.
Но я не собирался пускаться во все тяжкие.
Разумеется, многие сочли бы любую встречу с Розой Хэтуэй и Лиссой Драгомир как искушение.
Девушки занимали здание, которое все называли королевским дворцом. Снаружи оно походило на ничем не примечательный университетский корпус, но стоило переступить порог – и на тебя наваливалась роскошь Старого Света: хрустальные люстры, бархатные занавеси, портреты монархов прошлых веков. Апартаменты королевы были модернизированы: их обустраивали с учетом ее личных вкусов, а не как знак ее положения. Я порадовался, что она заняла не те покои, где прежде жила – и умерла – моя тетя. Мне и раньше было дико сюда являться, поэтому воспоминания о Татьяне сейчас были бы лишними.
Девушки находились в гостиной Лиссы. Сама Лисса сидела на диване по-турецки, обложившись книгами, а Роза сумела устроиться вниз головой на кресле: ее длинные темные волосы рассыпались и свисали до пола. При моем появлении она вскочила с дампирской ловкостью и грацией. Подлетев ко мне, она коротко и по-дружески меня обняла.
– Ты здесь, Адриан! Наконец-то! Я сначала решила, что это шутка. Думала, ты живешь с Джилл.
– Я ей не нужен, – ответил я и направился к дивану, чтобы обнять Лиссу, оторвавшуюся от книг. – Учеба заканчивается, у нее – куча разных дел.
– Знакомая история! – воскликнула Роза, выразительно покосившись на Лиссу. – С мисс Заучкой стало ужасно скучно.
Лисса добродушно улыбнулась своей лучшей подруге.
– Экзамены начинаются завтра.
– У меня уже закончились, – непринужденно заявил я и улыбнулся.
– Как успехи? – спросила Лисса, устраиваясь на диване поудобнее.
Я посмотрел на ее книги.
– Скажем так: я не вкладывал в них столько трудов, сколько вложила ты.
– Вот видишь? – проворчала Роза.
Она плюхнулась в кресло, демонстративно скрестив руки на груди.
Я устроился на стуле между ними и задумался о своих крохотных шансах успешно закончить семестр.
– По-моему, Лисса подходит к учебе правильно.
В свои восемнадцать Лисса оказалась самой юной королевой за всю историю мороев: ее избрали в период хаоса, последовавшего за смертью моей тетки. Никто не стал бы ее упрекать, если бы Лисса выбрала колледж или просто попыталась учиться заочно. Однако Лисса не изменила своей давней мечте о крупном университете и сочла, что как монарху ей вдвойне важнее получить отличное образование. Она посещала частный университет Лихай, расположенный в нескольких часах езды, и не снизила успеваемость, правя буйным народом. Они с Сидни наверняка бы поладили.
Лисса пристроила ноги на кофейный столик, а я с помощью духа ловко проверил ее ауру. Она ощущалась теплой и спокойной, какой ей и следовало быть, с золотыми вспышками, свойственными собрату, владеющему техниками духа.
– Тогда ты не обидишься, если я уделю тебе мало времени. Мне надо заучить кое-какие даты и названия мест, а рано утром мы поедем в универ. До конца экзаменационной недели будем жить в общежитии.
– Я тебя не задержу, – произнес я. – Я лишь хотел кое о чем тебя спросить.
Лисса вскинула брови, и я понял, что она сочла мой визит исключительно светским.
– Ты не интересовалась тем, что случилось с Сидни Сейдж?
Любопытство сменилось глубоким изумлением.
– Опять то же самое? – выпалила Лисса.
Это прозвучало более жестоко, чем ей хотелось. Только входившие в наш круг в Палм-Спрингсе знали, что значит для меня Сидни, а Лисса даже не была связана с Сидни дружбой, в отличие от Розы.
И действительно, при упоминании о моей девушке Роза насупилась.
– Она не нашлась?
Лисса посмотрела на нас обоих.
– Я не узнала ничего особенного, после того как ты спрашивал о Сидни месяца три тому назад, хотя я навела справки. Я выяснила, что Сидни дали новое назначение, но сведения о ней строго засекречены.
– Ложь! – с жаром воскликнул я. – Алхимики ее выкрали и отправили в один из своих чертовых центров перевоспитания!
– Ты уже это говорил – и если ничего не изменилось, то ты также признал, что никаких доказательств у тебя нет, – бесстрастно ответила Лисса. – Поэтому я не могу обвинить их во лжи. Кроме того, какое у меня право задавать вопросы о том, чем конкретно занимаются алхимики со своими подчиненными?
– Ты имеешь такое право, поскольку их действия идут вразрез с нормальным человеческим отношением и уважением к другим. Они ее удерживают и пытают!
Лисса поджала губы.
– И опять-таки я не могу вмешиваться в их дела, Адриан. Кстати, защитники часто хватают дампиров, сбегающих с подготовки, после чего наказывают их. А если бы алхимики попытались жестко диктовать нам свои условия, как бы мы тогда поступили? Мы бы ответили им то, что я говорю тебе сейчас: вопрос не в нашей юрисдикции. У них свои люди, у нас – свои. Но если бы алхимики представляли опасность для кого-то из моих подданных, тогда – да, я имела бы полное право на них давить.
– Но ты не будешь, потому что Сидни человек, – без всякого выражения сказал я.
Все надежды, с которыми я сюда ехал, рухнули.
Роза взглянула на меня с сочувствием:
– Ее точно пытают?
– Да, – подтвердил я. – Ну… то есть я имею в виду, что я не сумел связаться ни с ней, ни с кем-то из ее окружения, чтобы узнать всю правду, которая творится в застенках. Хотя я общался с человеком, который в курсе подобных ситуаций.
В светло-зеленых глазах Лиссы, так похожих на глаза Джилл, светилось сочувствие… ко мне.
– Адриан, ты понимаешь, как странно звучат твои речи?
Я пылал гневом и негодованием – из-за собственной беспомощности. А еще из-за того, что алхимики задурили Лиссу своим враньем.
– Поверь мне! Сидни подружилась со всеми нами. Она перестала вести себя как алхимик, считающий нас порождениями зла. Она – наш друг. Сидни относилась к Джилл, как к сестре – и, по иронии судьбы, родная сестра Сидни ее и предала. Можешь спросить у Эдди. Ее захватили в его присутствии.
– Но он не присутствовал при том, что происходило после этого, – закончила за меня Лисса. – Ему неизвестно, увезли ли ее на пытки, как ты утверждаешь. Эдди не видел, не перенаправили ли ее куда-то еще, к примеру в центр перевоспитания. Может, похищение – единственная «обработка», которую устроили Сидни алхимики, если решили, что вы подрываете их идеологию.
– Они сделали гораздо больше, – прорычал я. – Я нутром чую.
– Лисс, ты ведь могла бы что-то сделать… – нерешительно начала Роза.
И во мне вновь вспыхнула надежда. Если Роза будет на моей стороне, то мы, вероятно, сумеем уговорить кого-нибудь еще помогать нам за кулисами.
– Послушай, а что, если мы изменим подход? – произнес я. – Вместо того чтобы напрямую спрашивать алхимиков, ты могла бы отправить… ударную группу, которая проверит несколько вероятных мест, где удерживают… провинившихся алхимиков?
Эта идея показалась мне просто блестящей. У Маркуса маловато ресурсов для проверки списка, но если мы привлечем мороев и других дампиров, тогда дело в шляпе.
Роза оживилась.
– Я буду счастлива поучаствовать. Сидни – моя подруга, а у меня есть опыт с…
– Нет! – взвилась Лисса и вскочила с дивана. – Прекратите, оба! Вы хоть слышите, что вы несете? Вы просите меня отправить «ударную группу», чтобы вломиться в учреждения алхимиков! Это же повод к объявлению войны! Вы представляете себе, что случится? Какая жуткая может быть интрига?.. А если бы они отправляли группы людей, для того чтобы проверять нас самих?
– Зная их двойную мораль, я бы не удивился, если бы они уже пытались это сделать, – отозвался я.
– Нет, – повторила Лисса. – Я не могу ничего сделать, если ситуация прямо не касается моего народа. Я была бы рада помочь всем на свете – в том числе и Сидни. Но сейчас мои обязанности ограничены исключительно моими подданными. Если я и стану рисковать, то только ради них.
Я встал, переполненный злостью, разочарованием и другими чувствами, которые я даже не мог определить.
– Я считал тебя совсем другим лидером. Тем, кто стоит на стороне добра.
– Это так и есть, – ответила она, с трудом сохраняя спокойствие. – Между прочим, я добиваюсь расширения прав дампиров и поддерживаю мороев, которые хотят сами себя защищать. Я добиваюсь изменения возрастных правил, чтобы моя собственная сестра не скрывалась и не пряталась! Вдобавок я успеваю учиться в университете и пытаюсь игнорировать весьма активную группировку, которая требует, чтобы меня лишили власти. Даже не спрашивай, какое время я уделяю своей личной жизни. Доволен, Адриан?
– У тебя хотя бы есть личная жизнь, – проворчал я и побрел к двери. – Извини, что прервал твои занятия. Удачи на экзаменах.
Роза позвала меня и, кажется, двинулась следом за мной, но Лисса ее окликнула, и верная подруга вернулась на место.
Я покинул королевские апартаменты и зашагал по переплетению дворцовых коридоров. Меня терзали ярость и обида. Я был уверен, что, если обращусь к Лиссе лично – на трезвую голову! – и изложу свои доводы, она что-нибудь предпримет ради Сидни. Естественно, алхимики блокировали официальные усилия Лиссы, но ведь она могла найти группу из подобных Розе авантюристов, чтобы ребята поразнюхали, что к чему! Лисса меня подвела: объявила себя борцом за правду, а в итоге оказалась бюрократкой, как и все политики.
Меня охватило темное и коварное отчаяние. Оно будто говорило мне, что глупо было сюда ехать. Почему я вообразил, что все изменится? Роза вроде хотела мне помочь, но разве я способен добиться, чтобы она действовала за спиной своей лучшей подружки? Наверное, нет. Роза увязла в системе. А я – в своей бесталанности. Я бесполезен для Сидни, бесполезен для всех и вся…
– Адриан!
Я уже собирался выйти из дворца, когда услышал у себя за спиной женский голос. Повернувшись, я обнаружил, что ко мне бежит сероглазая девушка-морой с темными кудрявыми волосами.
Моя душевная буря лишила меня способности узнавать лица, но спустя секунду я понял, кого я вижу.
– Нина?
Она расплылась в улыбке и неожиданно бросилась мне на шею.
– Адриан! – восклицала она. – А я боялась, что ты пропал! Ты не отвечал на мои сообщения и звонки!
– Не принимай на свой счет, – заверил я Нину, придерживая для нее дверь. – Я вообще ни с кем не общался.
Я не солгал. Когда Сидни похитили, я отгородился от мира.
Чудесные серебристые глаза Нины тревожно всматривались в мое лицо.
– Адриан, ты в порядке?
– Да-да. То есть я хотел сказать, нет. Как-то все очень непросто.
– Я никуда не тороплюсь, – объявила она, выходя на улицу, где царила теплая летняя ночь. – Можем чем-нибудь перекусить и поговорить.
Я колебался, не зная, хочу ли откровенничать. Я познакомился с Ниной в начале года, вскоре после того, как она посодействовала своей сестре превратиться из стригоя в мороя. Нина, как и я, являлась пользователем духа и помогла мне, когда я пытался собрать силу, необходимую для преображения стригоя. Как мы выяснили, эта магическая сила могла быть использована в качестве вакцины, не давая обратить других против их воли. Ее сестра, Оливия, была предметом трепетной любви Нейла. Они виделись несколько раз, и связь их, наверное, оказалась недолгой, но когда девушка исчезла, Нейл тосковал по ней так, словно они провели вместе много лет.
– Я умею слушать, – добавила Нина, видя, что я молчу.
Я коротко ей улыбнулся.
– Не сомневаюсь. Просто не хочется тебя напрягать.
– Что? – Она хрипло хохотнула. – А ты попробуй! Во-первых, дух неплохо с этим справляется, и у тебя будет серьезная конкуренция. С тех пор как я вернула Оливию… у тебя он бывает? Темный унылый туман?
– Угу, – ответил я. – Еще как бывает-то.
– Он меня теперь каждый день навещает, поэтому жизнь – это настоящий праздник, как ты, конечно, понимаешь. А после того, как мне досталось из-за Оливии, сестренка взяла и сбежала в порыве духовного искательства! Решила, видите ли, что ей нужно «побыть в одиночестве» и осмыслить все происшедшее! Ей каким-то образом удается обрывать наши сны раньше, чем я успеваю с ней поговорить. Я хотела отправиться на ее поиски, но Соня упорно требует, чтобы я оставалась во дворце и помогала ей исследовать духа. Меня поселили в шикарных апартаментах, но средств для существования у меня нет, и мне пришлось устраиваться подрабатывать секретарем. Ну, что я тебе скажу… «обслуживание клиентов» в лице эгоистичных особ королевской крови… Я спустилась в очередной круг ада! – Нина резко замолчала, вспомнив, с кем разговаривает. – Не обижайся.
Я засмеялся – по-моему, впервые за очень долгое время.
– Никаких обид: я же понимаю, на каких типов ты намекаешь. Но, кстати, если ты сможешь пообщаться с сестрой, передай ей, что она разбивает бедняге Нейлу сердце.
– Принято, – откликнулась Нина. – Похоже, что Нейл – один из предметов ее осмысливания.
– Это хорошо или плохо? – поинтересовался я.
– Понятия не имею! – рассмеялась она.
Я улыбнулся и неожиданно решил принять ее приглашение.
– Ладно. Давай поедим. Хотя, честно, у меня был тяжелый день. Я бы лучше выпил. Ты как, поддержишь?
Думаю, я озвучил неудачную мысль, но меня это и раньше не останавливало.
Нина схватила меня за руку и потащила к соседнему зданию прямо по газону.
– Слава богу! – проговорила она. – Уже и не надеялась, что ты меня позовешь!