Не знаю, что я хотел там найти, но ноги сами понесли меня к старому причалу, который непрочно держался за берег, словно осенний лист за ветку. Все вокруг него было ветхим, сгнившим, почерневшим от морской соли и солнца, и потому несколько сараев, просвечивающих насквозь, дырявые лодки, лежащие на берегу кверху днищами, некогда колючая, проржавевшая до красноты изгородь с поваленными столбами да трухлявые клетки брошенных при царе Горохе сетей смотрелись единым ансамблем, экзотично и гармонично.
Моторную лодку я увидел еще издали, когда шел мимо больших круглых ям, где когда-то были вкопаны емкости для жидкого газа. Отсюда лодка напоминала выброшенную на берег огромную рыбину, и она была самым заметным предметом на территории. Вытащить из нее два ярко-желтых акваланга и пронести их под крепостными стенами незаметно для сотен отдыхающих было невозможно – вору пришлось бы "работать" как на гигантской сцене. Это был первый вывод, который я сделал, спустившись к воде. Ко второму выводу я пришел еще в гостинице, когда Сашка сообщил мне о пропаже: два почти полностью заправленных акваланга общим весом в пятьдесят килограмм не под силу было бы унести одному человеку.
Я скинул кроссовки, походил по утрамбованному песку, который ритмично полировал теплый прибой, потом посидел на носу моторки, складывая в уме фигурки-версии, словно играя в некое подобие логического тетриса. Если отбросить мотивы, то выходило, что надрезать мембраны аквалангов вчера вечером мог любой постоялец моей гостиницы, включая и отца Агапа. Процедура эта была проста и не могла занять много времени: свернул крышки у четырех легочников, сделал надрезы на мембранах бритвой или маникюрными ножницами, поставил крышки на место – на все три, от силы пять минут.
Но когда я начинал искать мотивы этого поступка, то мои "фигурки" не сходились даже в мелочах. Ну зачем, скажем, священнику было желать смерти Марины, за непорочность и очищение души которой он так искренне переживает? Профессор Курахов? Какая бредовая идея могла заставить его испортить четыре акваланга, в том числе и тот, которым должна была воспользоваться его падчерица, дочь покойной жены? Сашка? Трудно поверить, что парень мог сделать такую гадость мне в отместку за то, что я иногда бываю по отношению к нему строг и требователен. Анна? Рита? Уборщица? Бред! Не исключено, что это мог сделать кто-то из троих, собравшихся на подводную экскурсию, чтобы запутать следствие. Но если предположить, что молодожены действительно погибли, значит, остается одна Марина. Но зачем этой набожной девушке было убивать ни в чем не повинных молодоженов, с которыми она впервые встретилась в гостинице, включая и меня?
Я даже промычал, чувствуя собственное бессилие перед всеми этими вопросами. Дело запутанное и сложное, даже если вычеркнуть и никак не связывать с аквалангами обыск в квартире профессора.
Если не везет, то до конца! Я неудачно спрыгнул на песок и громко чертыхнулся. Пятка угодила на какой-то острый предмет, напоминающий консервную банку. Прыгая на одной ноге, я материл всех на свете, кто превратил пляжи в мусорные свалки, потом сел на песок, отыскал кроссовки и наткнулся рукой на тот предмет, который едва намеревался сделать меня калекой.
Это была крышка от легочника.
Никакой ценности в качестве вещдока эта штука не имела, но я интуитивно почувствовал, что оба акваланга спрятаны где-то рядом, потому как никакой уважающий себя вор не унес бы акваланги без этой маленькой, но незаменимой детали.
Я обошел лодку, заглянул под днище, потом встал на корточки и нащупал глубокие параллельные следы, напоминающие борозды, какие оставляет плуг. Это были следы от баллонов, которые волоком оттащили к воде. Пришлось раздеться и залезть в воду, хотя ночное купание не входило в мои планы.
Акваланги лежали на небольшой глубине, один на другом, придавленные сверху булыжником, и я без труда вытащил их на берег. Все правильно, акваланги – это улика, и преступник постарался от них избавиться. Незаметно для отдыхающих их можно было только утопить, что он и сделал.
Я на ощупь проверил легочники. Мембраны были вырваны, и на крепежной шайбе висели лишь куцые лоскутки резины. Прекрасно, отлично! – сказал бы сейчас профессор Курахов, и мне невольно захотелось сказать то же и тем же едким тоном.
Во мне неудержимо пробуждался азарт. Игра увлекала все больше, и я уже не мог оторваться от нее. Чем больше я делал ставок и больше проигрывал, тем сильнее хотелось схватить за ухо соперников. Настроение росло, как атмосферное давление после летней грозы. Конечно же, конечно же! – думал я, быстро двигаясь сквозь хмельной и сытый людской поток по набережной в сторону спасательной станции. Сорванные мембраны ставят последнюю точку, так как исчезает доказательство преднамеренного злого умысла.
Это грубая работа моих несчастных должников, с полной уверенностью подумал я. Это они подрезали мембраны в двух аквалангах, и когда мы вчетвером прыгнули в воду, быстро скрылись, не дожидаясь, когда мы начнем захлебываться. Они отплыли далеко от того места, где была моторка, вышли на берег, спрятали акваланги и побежали в гостиницу, где в это время на этажах обычно никого не бывает. Они сымитировали ограбление гостиницы, перевернув все вверх дном в номере профессора и "обчистив" свою комнату. Со своими вещами они направились на набережную – все было рассчитано верно, к этому времени мы с Мариной уже причалили к берегу – выволокли и утопили наши акваланги, предварительно вырвав мембраны. Нет пострадавших, нет вещественных доказательств, а значит, нет и состава преступления. А что касается "ограбленного" номера молодоженов, то по этому факту никто скандала не поднимает. С профессором конфликт, вроде бы, улажен. Тогда, черт подери, в чем весь сыр-бор?!
Я в нерешительности остановился у металлической сварной лестницы, которая вела к гаражам, мастерской и медпункту спасательной станции. Вернуться домой и объявить всем о проделках двух молодых аферистов, у которых не хватило благородства вернуть долги и распрощаться со мной по-человечески? Или же… Или же проверить свои выводы в последний раз, чтобы уже никогда не возвращаться к этой теме?
Я положился на судьбу, и спустился вниз. Если кто-либо из моих знакомых сейчас дежурит на станции, то я доведу дело до конца. Если нет никого – с чистой совестью вернусь домой.
Двери мастерской были открыты, внутри горел свет. Гриша Снегирев, с черными по локоть руками, ковырялся в разобранном наполовину лодочном моторе.
– Заходи! – кивнул он мне, прилаживая к оси шестеренку. – Будь добр, возьми отвертку и придержи этот штуцер.
Я помогал ему собирать мотор еще полчаса, авансом отрабатывая свою просьбу. Гриша понял, что я пришел не просто так и, закончив работу, спросил:
– Ну? Какие проблемы?
– Мне нужен акваланг и подводный фонарь, – ответил я.
– На крабов собрался?
– Точно! На крабов, – подтвердил я.
– Нет проблем.
Через несколько минут с аквалангом за плечами, маской, ластами и подводным фонарем в холщевой сумке, я быстро шел по кипарисовой аллее к шоссе, распугивая и веселя своим гуманоидным видом праздную публику. "Дай подышать!", "Ныряй к нам!", "У тебя случайно не пиво закачано в баллоны?" и прочее остроумие летело мне вслед, но я не обращал на реплики внимания. Я шел как студент на последний экзамен, вслед за которым наступит долгожданная свобода, как боксер на последний раунд, победа в котором была уже предопределена.
Остановить попутку в сторону заповедника в столь поздний час было маловероятно, но мне повезло. Изрядно потрепанная японская "сузуки" с правосторонним рулем, набитая орущими пьяными людьми, обогнала меня и остановилась впереди, преградив дорогу.
– Водолаз!! – истошно кричали девчонки и махали руками из раскрытых окон. – Поехали с нами!!
Не знаю, как я уместился на сидении, расположенном слева от водителя – там уже сидела одна чрезвычайно эмансипированная девица, но, тем не менее, машина вместе со мной сорвалась с места и с ужасным ревом помчалась по ночному шоссе, освещая дорогу одной фарой. С заднего сидения мне тотчас передали ополовиненную бутылку шампанского. Чтобы быстрее отстали, я попытался сделать глоток, но не смог запрокинуть голову – сзади мешал кран редуктора – и шампанское пеной вылилось мне на грудь.
– Хватит курить! – прикрикнул кто-то с заднего сидения. – Дышать нечем! Водолаз, можно глотнуть чуток кислорода?
Я почувствовал, как кто-то пытается открутить кран подачи воздуха.
– Вы не беспокойтесь, – сказала мне девица, которая сидела между мной и водителем. – Влад только три бутылки портвейна выпил. Правда, Влад?
Водитель отрицательно покачал головой. Косичка, стягивающая на затылке его длинные волосы, кистью прошлась по потрепанному подголовнику.
– Это было за ужином, – уточнил он, одной рукой прижимая к уху сотовый телефон, а другой вращая руль. – А перед выездом я еще две выпил… Алло! – крикнул он уже в телефон. – Витек! Мы все купили и уже едем…
Я охотно ему поверил, стоически глядя на то, как он вписывается в крутые повороты, сметая колесами гравий в пропасть. Тот, кто хотел кислорода, все не мог успокоиться и продолжал дергать за кран редуктора.
– Оставь человека! – писклявым голосом заступилась за меня девушка, которая дышала мне в затылок, но я не мог увидеть ее даже в зеркале заднего вида, потому как зеркало напрочь отсутствовало. – Если ты выпустишь воздух, то господину подводнику нечем будет дышать!
– Вранье! – упрямо орал противник курения. – Это не кислород! Это сварочный агрегат! У него здесь гелий!.. Ну-ка, Анют, дай зажигалку, сейчас проверим – горит или нет.
Раздался звонкий хлопок, кажется, кто-то кому-то дал по рукам. Или по пьяной роже. Бронзоволицый водитель взглянул на меня и подмигнул. Красивый мужик, мимоходом подумал я. Кто-то передал сзади пакетик леденцов, и эмансипированная девица насыпала мне полную горсть. Любитель кислорода угомонился, наверное, уснул.
– Куда тебе? – спросил Влад, опуская телефонную трубку в гнездо на панели и успешно преодолевая последний крутой вираж и выезжая на прямую трассу, идущую вдоль можжевеловой рощи.
– Ближе к лесу, – ответил я.
– Ха-ха-ха! – тотчас подал признаки жизни любитель кислорода. – Я тащусь от него! С аквалангом по лесу будет шастать!
Влад кивнул и, хотя это было явно не по пути веселой компании, все же подвез меня вплотную к дачным застройкам, стоящим у самого леса.
Задевая аквалангом панель, пассажиров, потолок кабины и сидение, я с трудом вылез из кабины. Дверка за мной тотчас захлопнулась, и торжествующая развалюха, взревев танком, тронулась с места, но я успел обернуться и взглянуть через оконный проем на пассажиров, сидящих сзади.
Всего лишь на мгновение мы встретились взглядом с Анной.