Моросящий дождь принес облегчение Кикирилле. Она слизнула с губ капли дождя и завистливым взглядом проводила дикую утку, которая с криком пролетела мимо и пропала в тумане. Мысль о предстоящем экзамене не давала покоя. И чем больше она об этом думала, тем больше боялась.
А ведь она ждала Этого утра еще с прошлой весны, и вот оно наступило. Раздался негромкий звук – это треснула в густой траве ветка, на которую наступила бабушка. Она шла следом и напутствовала:
– Не опозорь семью. Ты должна стать злой, вредной, крикливой, как я.
Кикирилла остановилась. Бабушка обошла ее, с восторгом глядя на внучку, словно уже примеряла к ее голове семьдесят семь бантиков. Вот так они и стояли, и смотрели друг на друга.
«Жесть! – подумала Кикирилла. – Скоро у меня начнется совсем другая жизнь. Стану мучить зимняков налево и направо. Незлодеев тоже буду мучить! Вот какая я стану! Все будут разбегаться от меня с громким топотом!». Кикирилла отчетливо услышала топот, который становился все громче и громче. И тут она поняла – это бьется ее сердце. Кикирилла даже испугалась, что бабушка услышит.
– Или кажется, или я это слышу? – Кикимора Болотная прислушалась. – Вроде как стреляют?
– Это я, – призналась Кикирилла.
Бабушка распахнула глаза.
– Стреляешь?
– Боюсь! Сердце колотится.
Бабушка уставилась на внучку.
– Сердце?! У Кикимор нет сердца!
– У меня есть…
– Замолчи! Сейчас же замолчи!
Кикирилла покраснела и смутилась. Краснеть надо отвыкать, а привыкать зеленеть. Кикиморам Болотным положено зеленеть.
– Между прочим, купила новую шапку горгоны, – Кикимора Болотная в поисках сумки похлопала себя по бокам. Сумка на длинном ремне из осоки висела за спиной. Перетянула ее на живот и вынула шапку, примерила. Змеи зашевелились, раскрыли пасти.
– Ничего себе! – растерялась Кикирилла.
Хотя лицо Кикиморы Болотной окружал венок змей, сама старушка выглядела счастливой. Шапка стала сползать набок – очень медленно, но неуклонно. Змеи пытались ее уравновесить.
В школе Кикириллу учили, как обращаться со змеями горгоны. Главное, не бояться, не питать их своим страхом. Но этого, конечно, мало. Учительница Жаба-Ужаба сначала угостила учеников специальным антизмеиным снадобьем. Эта прививка ну очень невкусная. К красной глине добавляется зола, перетертая змеиная чешуя и помет белки, которую укусила гадюка. Потом все это перемешивается, взбалтывается, три недели настаивается на дне болота и долго томится в печи.
Кикирилла, конечно, понимала, что опасности нет, но шапка сползала все ниже, а змеи извивались все яростнее. Бабушка поправила шапку и громко расхохоталась. Кикирилла разозлилась. Леший ее побери! Прикололась, значит?
– Ладно, будем считать, шутка не удалась, – примирительно кивнула Кикимора Болотная. – Хотела, чтобы ты немного расслабилась, а то ходишь, как будто тебя заморозили. Слушай, давай превращусь в тебя и пойду на экзамен? Уж я-то не завалю.
– Сама справлюсь, – отказалась Кикирилла.
– Уверена? – и бабушка вдруг надела шапку на голову внучки.
Раздвоенный змеиный язык завибрировал, потянулся к Кикирилле. Она вспомнила, чему учила ее Жаба-Ужаба, и щелкнула змею по лбу. Змея зашипела от обиды. Другие змеи как будто выстрелили вверх, из их пастей посыпались острые жгучие искры.
«Это что-то новенькое», – присмотрелась Кикирилла.
Бам-с! Бам-с! Бам-с! – Одной, второй, третьей.
От щелчков змеи все уменьшались и уменьшались, словно от них отрезали по кусочку.
Одна змея все-таки стрельнула ядом и попала на зеленый шарф. Кикирилла потянулась к ней – хотела завязать в узел. Уловив настроение внучки, бабушка сняла с нее шапку и вернула в сумку.
– Вещь не порть, – она пытливо уставилась на Кикириллу. – Совсем не страшно?
– Теперь пятно останется.
Кикирилла ошиблась, яд прожег шарф насквозь.
– Ты храбрее меня, – обрадовалась Кикимора Болотная. – Я в своe время от этой шапочки визжала от ужаса. Представляю, какая получится гремучая смесь, если ты ещe и черные бантики получишь. Тебе и Тон Мракович нипочeм будет.
С этой змеиной шапкой Кикирилла напрочь забыла о бантиках. Вот так бабуля – отвлекла ее от тревожных мыслей.
– Бабушка, а у меня будет нос крючком?
– Обязательно. И ещe трeхслойная бородавка на подбородке. И волосы, как истeртая мочалка. Главное, запомни – тебе нельзя делать добрые дела. Ни большие, ни маленькие. Это очень важно. Запомнила? И постарайся понравиться Мраковичу. Будь капризной, нервной, обязательно забудь поздороваться.
Кикимора Болотная подпрыгнула, сорвала с берeзы черный нарост чаги. Переломила пополам, откусила.
– Фу! С-солонющий, – она сморщилась, но гриб не выплюнула, стала медленно пережевывать.
Кикирилла осторожно взглянула на бабушку. Она надеялась, что нарост еще не созрел, а то бабушка начнет долго и утомительно вспоминать о былой жизни.
– …Сначала, дорогая моя, я жила в доме у мельника…
Началось! Сто миллионов раз она все это слышала.
– …Ох и баловница я была… его жене косы путала, детей щекотала, курам перья дeргала…
Сейчас заплачет! Кикирилла не ошиблась. Бабушка утерла слезу, высморкалась в подол платья из болотной осоки:
– …Раньше-то нас, нечисть, уважали. На шкаф ставили тарелку с кашей. А потом, помню, жена мельника сбежала с местным пастухом, и старик женился на другой. Девушка была трудолюбивая, красивая… ты меня слушаешь?
– Очень внимательно.
– Вот что я сейчас сказала? – спросила старушка.
– Девушка была трудолюбивая, красивая. А ты сидела в правом углу от входа, у самой печки. Обычно туда сметали мусор, а чтобы не накликать беду, его не выносили из избы, а сжигали в печи. А потом красавица, чтобы вывести нечистую силу, привела медведя. Ох и поломал он наших…
Вдруг Кикимора Болотная заметила на пеньке промокшего Чертополоха. Он сидел, ссутулившись, поджав под себя ножки, ладонями обняв подбородок. Мыслитель.
– Проблемы? – спросила Кикимора Болотная.
Чертополох ойкнул и прижал к щекам борта фиолетовой шляпы. Он безумно боялся Кикиморы Болотной. У нее была дурная привычка швырять его шляпу куда подальше. Маханет со всей дури и наслаждается видом, куда ее уносит. А Чертополоху потом носись по тайге в поисках.
Вот и сейчас, Кикимора Болотная потянула шляпу вверх. Он повис следом. Глянул вниз и обмер. Хоть и невысоко, но все равно жутковато.
– Ну? – буркнула Кикимора.
– Я… – Чертополох засучил ножками. – Я это… слежу за Желми.
– А где он?
– Ушeл в посeлок и не вернулся.
– А ты почему здесь?
– Так боязно там, в поселке.
Как же Кикимора Болотная ненавидела всех этих медведей, а особенно желтого. И хотя не знала, что случилось с Желми, но надеялась, что это что-то ужасное. Чем хуже, тем лучше.
– А зачем он пошел в посeлок?
– Тон Мракович приказал. В город прибыл зверинец, а в нeм животные содержатся в невыносимых условиях, голодают и все такое. Желми ушeл узнавать и пропал.
Как-то разом стемнело. Нахмурилось небо, словно втихаря замыслило какую-то пакость. Кикирилла уставилась вверх, на тучи.
– Может, он умер? – сказал Чертополох.
Кикимора Болотная расхохоталась. Её смех раскатами пошел гулять по тайге. Зная лютую ненависть кикимор к медведям, внучка спросила:
– Твои проделки?
Старушка тяжело вздохнула. Честное слово, она очень бы хотела закопать жeлтого медведя поглубже. Но сегодня не случилось. Пока не случилось…
– Шeл бы ты отсюда, – посоветовала Кикимора Болотная. – Неровен час, попадeшь в беду, – Она плотнее закуталась в накидку из серо-синего мха. – В беду хочешь?
– Не хочу.
В ту же секунду тишину расколола молния. Чертополох от ужаса подпрыгнул, пронесся над Кикириллой и пропал в зарослях шиповника. Загрохотало так, будто с неба посыпались булыжники. С макушки березы свалился бельчонок. Его на лету поймала белка-мать, унесла в дупло.
– Ты слышала?
Кикирилла прислушалась:
– Вроде на гром не похоже.
Подул рваный ветер, заскрипели ели, на черeмуху полетели ржавые иголки хвои.
– Неспокойно сегодня в лесу, – сказала Кикимора Болотная. – Возможно, зимняки промышляют. Совсем страх потеряли.
Кикирилла уловила настроение бабушки. По спине побежали мурашки.
– Бабуль, что-то тебя штормит. То мельник, то Желми, то зимняки. Может, пойдeм, а то опоздаем на совет.
– Да, да, да. Это я переживаю за тебя. Жуть. Никогда не думала, что будет так тяжело.
В другое время Кикимора Болотная обязательно бы выяснила, откуда злозвучие. Но сегодня недосуг, сегодня особый день для их семьи.
– Семьдесят семь бантиков! Они будут наши!
Кикирилле вдруг захотелось исчезнуть, как Чертополох. А тут гроза затрещала с такой силой, что со склона посыпались камни. Молния ломаной спицей прошила небо, острием ударила в сухое дерево, в самую сердцевину. Пламя разыгралось сразу, поползло вверх. Сухие ветки зашевелились, задрожали, разбрасывая фейерверк искр.
Кикимора Болотная взобралась на камень, соскребла бурый мох, скатала в шар: шесть поворотов налево, три направо, семь вокруг оси. Теперь главное не промахнуться и попасть в центр очага. Если мимо, огонь вырвется и пойдет гулять по тайге. Метнула в дерево – попала! Огонь дернулся, опал и, угасая, зашипел. И время пошло вспять. Через секунду сухостой выпрямился, стряхнул гарь, поднял ветви. Выпуская зелень, лопались почки. Змеиной кожей по стволам поползла бронзовая кора.
Внучка с завистью вздохнула:
– Мне бы так!
– Вместе с бантиками получишь силу, – Кикимора Болотная обняла внучку, поцеловала.
– Могли бы просто так дать. Почему я должна сдавать экзамены?
– Потому что много шарлатанов развелось. Корчат из себя магов, черных вредителей. Надо, внучка, доказать членам комиссии, что ты достойна рода кикимор. Кстати, мы сильно опаздываем. Похоже, без тропинки-заризанки нам не обойтись.
Кикимора Болотная затопала, захлопала. Испуганно вспорхнули воробьи. Но больше ничего.
– Я точно знаю, что она здесь, – рассердилась Кикимора. Протиснулась меж берез – из-под лапника выскочил Сморчок. Кикимора поймала его за шляпку. – Где тропа, ну?
Сморчок покосился на клеверную поляну. Кикимора встала в центр поляны, затопала, захлопала, и тропа зеленой лентой тронулась с места. И так шустро, что Кикимора Болотная мгновенно пропала за деревьями. Кикирилла растерялась, замешкалась. А тут еще с пушистого цветка снялась оса и загудела над головой, выказывая недовольство.
– Чего отстаешь? – вернулась бабушка.
– Да вот оса.
Кикимора Болотная что-то прожужжала осе, и та пропала. Кикимора затащила внучку на тропинку, и она тронулась. Еще несколько хлопков, и вот уже тропинка помчалась мимо школы заризанов. Здесь учились все, и растения, и звери, и нечистая сила. Тропинка устремилась к водопаду. Кикирилла еле сдержалась от крика, но тропинка в последний момент свернула. Они проехали уже полпути, через низкорослый лес, через рябиновую рощу. Вдруг тропинка дeрнулась и резко остановилась. Кикимора Болотная упала на колени, внучка свалилась на нее.
– Чуть не покалечились, – проворчала Кикимора, пытаясь встать.
Кикирилла поспешила ей на помощь.
– Не надо! Я сама! – бабушка сошла с тропинки. – Похоже, заклинило.
Тропинка еще несколько раз дернулась, пытаясь тронуться с места. Кикимора Болотная приподняла край. Небольшое заклинание, и лужа под тропинкой собралась в шар, поднялась над землeй. Внутри шара, выпучив глаза, застыла пара головастиков. Шар, вибрируя, поплыл к яме и там лопнул. Яма наполнилась водой и головастиками.
Тропинка тронулась, но Кикимора не стала разгоняться. На тропу заползла божья коровка, калачиком свернулся ужик.
Сверкнула молния.
– Небо расшалилось. Не к добру это, – Кикимора зябко поежилась. Стянула с плеч промокшую от дождя накидку, отжала, встряхнула. Волосы тоже промокли. Она аккуратно собрала их в пучок, скрутила жгутом.
Молнию догнал гром. Звук шел из-за Крестовой горы. Кикимора Болотная подоткнула полы платья и полезла в гору. Она карабкалась по серым валунам, и скоро руки стали грязными и скользкими. Зацепившись за корень низкорослой берeзы, подтянулась и выбралась на маковку горы. Холодный ветер засвистел, укусил за щeки.
Кикимора повернулась и увидела лысину тайги с карстовой воронкой посередине. Дальше виднелась цепь полуразрушенных гор под тяжелым покрывалом бурого леса. Внучка карабкалась следом. Наконец они добрались до ложбины между двумя большими камнями, в которой и устроились.
– Фух! Ты куда исчезла? – задыхалась внучка.
– Тихо! – Кикимора придавила клеща на ее щеке. – Вот зараза!
Кикирилла удивленно уставилась на бабушку.
– Да не ты, – она сняла с головы внучки еще пару клещей. – Три заразы.
Вновь ухнуло. Кикирилла пригнула голову, прижалась к бабушке.
– Как пить дать, стреляют, – прошептала Кикимора.
– Кто?
– Не знаю пока, – Кикимора Болотная вылезла из ложбины. – Подойду-ка поближе.
Возможно, она так бы и поступила, но справа что-то зашуршало. От увиденного старушка присела. Прямо на них шeл Желми. Качаясь, как маятник, он тащил Тополиху и, казалось, слабел с каждой секундой. Ветви волочились по земле, цеплялись за камни, сбривали неокрепшую весеннюю траву.
«Фьють», – свистнула пуля.
– Киким… умираю, – простонал медведь, заваливаясь на старушку. Та откатилась в сторону и, спасая внучку, дернула ее за руку, но не успела поджать левую ногу, медведь рухнул прямо на нее. Тополиха рухнула рядом.
– Ааааа, – взвыла Кикимора Болотная от боли, – дурак косолапый!
Она трясла Желми, а он спал, похрапывая. Хр-р-р – на вдохе, фий-ю-ю-ю – на выдохе. Спина его поднималась и опускалась, как меха в кузнице. Кикимора Болотная трясла медведя со всей мочи: вопила, проклинала. Кикирилла канючила, пытаясь помочь, ползала рядом. Но как справиться с полутонной живого медвежьего веса? Потянула за накидку. Когда она порвалась, Кикирилла больно приложилась локтем о камень. Нужно было срочно кого-то звать на помощь.
– А-а-а, помогите!
Помогла Тополиха. Она перекатила Желми на другой бок. Кикимора с трудом подтянула ногу. Вывороченная пятка смотрела в другую сторону.
– Сибурдан, – бабушка закрыла глаза, – собери мох сибурдан.
– Хорошо, – кивнула Кикирилла.
Сибурдан – особый мох: сине-зеленый с черной каймой и сиреневой серединкой. Она сорвала горсть сибурдана и вернулась. Кикимора долго жевала мох, потом выплюнула кашицу на больное место, растeрла. Пятка нехотя, со скрипучим щелчком встала на место.
– Шикиблеск! – выдохнула Тополиха.
Кикимора Болотная растерла горсть мха ладонями и зашептала.
Медведь приподнялся, завис над землей.
– Ох, старость не радость, – вздохнула Кикимора, опeрлась на руку внучки, подошла к медведю. Он тихо покачивался в воздухе. Вот бы, наверное, удивился, если бы открыл глаза.
– Шандарахнуть бы его об землю!
И тут она увидела охотника. Может, он на медведя охотится? Кикимора Болотная умирала от любви к тем, кто не любил медведей. И этот зимняк с винтовкой явно был на ее стороне. Она приподняла медведя повыше, чтобы охотник его заметил. Громко сломала ветку, бросила большой камень. Бесполезно. А ведь охотнику только и нужно голову поднять. Но он тихо выругался себе под нос, обогнул камень и пошел к сосне.
– Вернись, – позвала Кикимора Болотная нежным голосом.
Брим-Бом прислушался.
– Сюда, сюда, – пела Кикимора Болотная.
Брим-Бом перекрестился.
– Свят, свят…
Кикимора тихо сплюнула. Только «свят-свят» ей не хватало.
– Помочь ведь хотела. Теперь придeтся наказать.
Она присела, сложила руки на груди, пошла по кругу. Когда она увеличилась в семьдесят семь раз, проявилась перед охотником. Еe морщинистые руки взметнулись вверх. Тучи содрогнулись, наскочили друг на друга. Огненные стрелы царапали небо. Кикимора схватила две молнии, соединила – и на землю просыпался огненный дождь.
Брим-Бом прижался спиной к сосне.
Кикимора выдохнула «Хаха-ах-хаха-ха!», сделала кувырок через голову превратилась в перламутровую лису с фиолетовыми глазами… Это была потаенная детская мечта охотника! Вот она, рукой подать! Перламутровая лиса из его детских снов, которая спасала его от одиночества. Он с ней дружил, только ей доверял тайны.
Охотник застонал и на четвереньках пополз к сновидению. Когда-то он дал себе слово найти эту лису.
– Боже, какое чудо! Какая роскошь!
Пушистый хвост лисы стелился по земле.Если бы у тумана была королева, она бы выглядела именно так, подумал охотник.
Лиса задрала морду и принюхалась, потом сделала шажок-другой, замерла. Охотник поднял винтовку – в его зверинце скоро поселится его мечта. Лиса посмотрела на Брим-Бома в упор сверкающими фиолетовыми глазами. И бросилась бежать.
Охотник кинулся следом, пытаясь ее догнать. Кругом звенели колокольчики, шуршали камни, сыпалась листва. Лиса уходила огромными прыжками. Если он начинал отставать, она останавливалась и ждала. Смотрела на него, наклоняя голову то влево, то вправо. Ее взгляд излучал ровно столько добра и света, сколько не хватало охотнику в жизни. Где-то в глубине души он понимал, что это не просто так, что нужно остановиться. Но не мог. Лиса сверкала острыми зубками, манила лапой. Охотник подумал, что при встрече с такой красотой мир должен выворачиваться наизнанку.
Брим-Бом заскочил в камыши, сделал шаг, еще… Почва вдруг стала вязкой. Ему показалось, что кто-то схватил его за ноги и потянул вниз, поначалу легко, словно пробуя силы, потом все настойчивей. А лиса висела напротив него в воздухе, над весенними первоцветами. И снова хвост туманом по кругу. Сейчас еe глаза отливали зеленью травы. Ноги охотника сводила судорога. Болотная жижа засасывала. Лиса наслаждалась. От нее к охотнику пробежал огонек загоревшегося Болотного газа.
– Помоги, – попросил Брим-Бом.
– Вряд ли, – ответила перламутровая лиса.
– У меня есть деньги, – соврал Брим-Бом.
Лиса присмотрелась. Карликовые березы, ива, осока, переходящая в мох. Лисе без труда удалось вырвать тонкую березу. Охотник разозлился, когда она бросила дерево не ему, а рядом с собой. И уселась сверху.
– Помоги, – повторил он, уже понимая, что его дразнят.
Лиса вскинулась, ударилась о землю, обернулась Кикиморой Болотной. Перед охотником предстала старуха в платье, которое давно превратилось в травянистые лохмотья.
– Не жалко? – внучка с большим интересом наблюдала за баловством бабушки.
Она ещe ни разу в жизни не видела, как бабушка расправляется с зимняком.
Кикимора остановилась – не хватило секунды, чтобы ударить в ладоши… И зимняк исчез бы в болоте.
Кикимора Болотная поджала губы:
– Такой сюжет загубила!
Ей нравилось смотреть на охотника. Он выглядел уже не так свирепо, как тогда, когда охотился на медведя. В его глазах светилась тоска.
– Замечательная картина.
Внучка не понимала ее восторга:
– Мы опоздаем.
– Извини, заигралась, – Кикимора оскалилась. Может, помочь? Наступлю на темечко…
– Ну бабуль.
– Иду, иду. Повезло тебе, бездельник.
Кикимора и внучка снова ступили на тропинку, и она понесла их в заросли ивы. Вспорхнула ворона. Целая стая поднялась и рванула на север, сквозь частокол елей, к вершине Демьянова пупа.
Холодная болотная жижа пошла в горло Брим-Бома. Он закашлялся, дернулся вверх, отчаянно замолотил руками.
Дотянулся до ближайшей кочки, она ушла под воду, но удержала зимняка на плаву. Уцепиться за ветку березы, потянуть на себя.
Деревце прогнулось коромыслом.
– Ну! – простонал охотник.
Главное, удержаться на поверхности.
И тут ему на голову прыгнула толстая жаба. Он ушел под воду с головой. Вверху пузыри, внизу темень. Взвыл от ярости и тут же хлебнул воды. Горло царапнула нить осоки. Охотник поджал колени, выпрямил спину и ухватился за березу двумя руками, вцепился зубами.
Больше он не тонул.
Когда Брим-Бом это понял, то впервые в жизни расплакался. По-настоящему, с подвыванием, как в детстве.
– Мама, ма-мо-чка!
Он поднял лицо к небу и долго глядел, вспоминая, что там живет кто-то, кто помогает, только невозможно вспомнить того, кого не знаешь. Дождь скатывался по шее. Болото, потерявшее добычу, чмокнуло с досады…