Папина маскировка заключалась в шляпе и накладных усах, из-за которых он постоянно чихал. Волосы Эли, светлые после окрашивания из дешевого, купленного на Пенсильванском вокзале баллончика с краской для волос, были убраны под бейсболку. На Кассе была толстовка, а на щеке красовался искусственный шрам, тогда как я довольствовался толстыми солнцезащитными очками, безжалостно натиравшими мне переносицу.
Папа с Эли сидели по одну сторону узкого столика, Касс и я – по другую. Кроме нас, в нашем маленьком купе пассажирского поезда никого не было, из-за чего наша маскировка выглядела довольно-таки глупо. По крайней мере, на мой взгляд.
Никому из нас так и не удалось поспать. Горизонт за окном заалел, возвещая о скором восходе солнца.
– Мы преодолели двести сорок девять миль после въезда на территорию штата Пенсильвания и сейчас находимся в пятидесяти четырех целых и трех десятых мили от границы с штатом Огайо, – сообщил Касс.
– Спасибо, мистер GPS, – отозвалась Эли.
– Серьезно, как ты это делаешь? – спросил я. – По углу восхода солнца?
– Нет. – Касс ткнул пальцем в пронесшийся за окном узкий дорожный знак. – По милевым отметкам.
Папа прикрыл рот.
– А-а-апчхи-и-и!
– Ребят, может, снимем все это? – предложила Эли. – Я проверила кучу новостных сайтов, лент и социальных сетей, и нигде нет ни слова о нас.
– А вдруг мы теперь в списке самых разыскиваемых людей Америки? – возразил Касс. – Что, если наши фотографии висят во всех почтовых отделениях отсюда и до самого Падьюка?
Папа, поморщившись, оторвал с губы усы.
– Касс, у слова «разыскиваемый» есть один важный нюанс. Проще всего предсказать, как поступит человек, когда знаешь, чего он хочет. Полицейские Нью-Йорка совершенно точно не захотят, чтобы журналисты узнали о том, что они разыскивают четырех людей, которые исчезли прямо у них из-под носа.
– Главная новость сегодняшнего дня: исчезновение из полицейского участка! Подробности в выпуске новостей в одиннадцать часов! – произнес Касс в манере диктора теленовостей.
Эли затянула осветленные волосы в хвост.
– Когда доберемся до Чикаго, я смою этот жуткий оттенок.
– До этого твои волосы были голубыми, – напомнил Касс.
Эли показала ему язык.
– А мне кажется, тебе идет, – быстро добавил я. – Не то чтобы голубой был плох. Вовсе нет. Как и оранжевый.
Эли молча уставилась на меня так, будто я заговорил с ней на санскрите. Я отвернулся. Определенно, иногда мне стоило держать язык за зубами.
Касс захихикал.
– Может, ей удастся окрасить свои волосы в красный от твоих щек.
– Когда мы окажемся в Чикаго, Эли, ты сядешь в самолет до Лос-Анджелеса, – сказал папа, – и полетишь к своей маме.
– И что я ей скажу? – спросила Эли.
– Правду, – ответил папа. – Она должна обо всем узнать. И должна сохранить все, что случилось, в тайне…
– Не получится! – перебила Эли. – Я хочу сказать, я пропала на несколько недель! Она затеет федеральное расследование!
Отец покачал головой.
– Нет, когда поймет, что на кону. Что остается шанс спасти вас. Наша задача на данный момент – создать твердое алиби для всех нас, которое бы объясняло, куда вы трое исчезли и почему вернулись все вместе спустя столько времени. Нам нужно как-то все это увязать, чтобы было что отвечать на вопросы. А их у жителей нашего города будет предостаточно. Как и у жителей твоего, Эли.
– Но… э-э… – неуверенно начал Касс. – Как я вписываюсь в эти ыналп?
– Ыналп? – переспросил отец.
– Планы, – перевел я. – Наизнанский, помнишь? Он говорит на нем, когда чувствует себя глупо. Или нервничает.
– Или ястиоб, – добавил Касс.
Папа посмотрел ему прямо в глаза. Ему было известно о прошлом Касса. Честно говоря, я и представить не мог, что творилось в голове Касса. Главным образом потому, что я понятия не имел, каково это, когда оба твоих родителя сидят в тюрьме по обвинению в грабеже. Но я отлично представлял себе, что ждет Касса: ему предстоит до восемнадцати лет находиться под присмотром органов опеки. Что в нашем случае означало – до самой смерти.
– Разумеется, у меня есть план, – сказал папа. – Не яс-беспо… бя-еспо…
– Ясйокопсеб? – договорил за него Касс. – В смысле, «беспокойся»?
Папа оставил лист бумаги, на котором по буквам записывал это слово задом наперед.
– Именно! – подтвердил он.
– Хорошо, не буду, – согласился Касс, выглядя при этом очень и очень обеспокоенным.
– Следующая остановка – Чикаго, Иллинойс!
По вагону разнесся голос кондуктора, и одновременно с этим в окно хлынули первые лучи солнца. Эли и Касс успели заснуть, да и я сам был на пути к этому.
Папа с воспаленными глазами поставил финальную точку в списке, над которым мы колдовали последние несколько часов. Я успел перечитать его, наверное, уже раз сто.
– Хм, – выдавил я.
Эли вздохнула.
– Сложно.
– Не для наших умов, – добавил Касс.
– Думаю, у нас получится, – возразил папа, сделав глубокий вдох.
1. Джек теряет память в больнице Бельвиля. Посреди ночи уходит из нее, сам не зная куда.
2. Дж. оказывается в лесах Хоппервиля, где засыпает. Его находит бомж, оставшийся неизвестным.
3. Бомж связывается с Риком С.*, тот не смог установить личность Джека, но понимает, что ему необходимо сложное лечение. Он отправляет Дж. в Стэнфорд.
4. В Стэнфорде доктор Уолш возвращает Дж. память.
5. Уолш связывается с папой Дж., и тот летит к ним.
6. В больнице Дж. кладут в одну палату с мальчиком, пострадавшим в ходе автомобильной аварии. Он связался с плохой компанией, но сам парень хороший (Касс). Они становятся друзьями.
7. После знакомства с Кассом папа решает его усыновить.
НАПОМИНАНИЕ: Позвонить маме Эли и придумать алиби для нее. Папины друзья по колледжу нам помогут.
*Познакомила доктор Флуд. Все чисто.
Рик С. подтвердит.
Живет в Хоппервиле, работает поставщиком медицинских грузов в грузовой компании, никогда не встречался с Дж.
Написать письмо Уолшу. За ним должок или два.
Собрать все необходимые бумаги как можно быстрее.
– Мне нравится часть про «плохую компанию», – заметил Касс.
– Теперь твоя очередь, Эли. – Папа не собирался расслабляться. – Нужно нечто такое, во что бы твоя мама точно поверила.
– Мы с мамой не новички в придумывании алиби, – ответила Эли. – Я уже давно работаю под прикрытием на правительство. Можно сказать, что я участвовала в проекте ЦРУ. Куда проще, чем ваше нагромождение лжи.
Папа снял шляпу и провел пальцами по седеющим волосам.
– Вы не должны забывать, ребята, что о ваших исчезновениях сообщали в новостях. К счастью для нас, лишь в местных. Другими словами, было три исчезновения, произошедших в разное время и в разных местах. Точнее, четыре, если считать Марко. Теперь же вы все трое оказываетесь вместе. До этого момента никто не связывал ваши исчезновения в одну цепочку. Поэтому для нас главное – это разработать правдоподобные истории, чтобы оставить все случившееся на уровне местных новостей.
– Никакой огласки, – согласилась Эли. – Никаких снимков в сети и сообщений в соцсетях.
Отец кивнул.
– Попросите – настойчиво – ваших друзей не болтать. Пусть все останется в узком кругу.
– Обещаю не рассказывать о случившемся своим корешам из «плохой компании», – влез Касс.
– Секретность, слаженность и действие – только так мы сможем справиться с вашей генетической проблемой, – подытожил папа.
Мы промолчали. Нам троим приходилось прилагать все наши силы, чтобы не заострять внимания на огромном жирном воображаемом слоне с черной надписью «С 14-летием!» и черепом под ней на его боку.
– Мы можем больше никогда не увидеться, – произнесла Эли тихим, слабым, совсем не похожим на нее тоном.
– Я скорее умру, чем позволю этому случиться, – с суровым лицом и с твердостью и яростью во взгляде заявил папа. – Я не буду знать ни сна ни отдыха, пока моя компания не найдет способ исцеления.
– А если она не найдет? – спросил я.
Папа бросил на меня свой коронный «я-тебя-когда-нибудь-подводил?» взгляд.
– Ты знаешь семейный девиз Маккинли. Еще ничего не кончено…
– Пока не запоет толстая дама. – Я невольно улыбнулся. У семьи Маккинли было с дюжину девизов, и этот был один из любимейших отца.
– Ла-ла-ла, – с улыбкой пропела Эли.
Папа расхохотался.
– Прости, Эли, ты не подходишь под описание.
Касс, довольно долго молчавший, тихо спросил:
– Мистер Маккинли? Насчет седьмого пункта…
Папа тепло улыбнулся.
– Вот об этом нам точно не стоит беспокоиться. Потому что в чем-чем, а в этом я уверен на все сто процентов.