Ребекку будят солнечные лучи, струящиеся сквозь неплотно задернутые гардины. Она плохо спала ночью, несколько раз просыпалась от завывающего в щелях и дымоходе ветра и скребущих звуков. В какой-то момент решила, что по стенам бегают мыши, но успокоила себя, вспомнив, что фрукты и хлеб на кухне лежали нетронутыми.
Еще не совсем проснувшись, Ребекка садится в постели. Под утро температура в доме упала – чтобы дойти до кухни и включить кофеварку, девушка укутывается в одеяло. Как только она склоняется над столешницей и протягивает руку к хлебнице за купленной вчера буханкой хлеба для завтрака, на оконный карниз запрыгивает кошка. Так близко от нее, что Ребекка вздрагивает от неожиданности.
Господи, нельзя же так пугать.
Кошка смотрит на нее через стекло и громко мяукает. Полосатая серая шерсть промокла, и тельце кажется таким маленьким и тощим, что Ребекка начинает сомневаться, не котенок ли это.
– Чего ты хочешь? – бормочет она и вспоминает слова Арвида. Неужели бабушка завела кошку и ничего не сказала об этом? Так вот, значит, кто шумел ночью?
В самом дальнем углу кладовой обнаруживаются три баночки с кошачьей едой. Отворив входную дверь и выйдя на крыльцо, Ребекка замечает, что из-под лестницы торчат две миски.
Спрыгнув с карниза, кошка осторожно подходит к ней.
– Проголодалась?
Кошка приближается к лестнице, и девушка быстро захлопывает входную дверь у себя за спиной.
– Ну уж нет, внутрь я тебя не пущу – нечего грязь разносить, – предупреждает она.
Кошка усаживается немного поодаль и равнодушно наблюдает, как Ребекка выкладывает содержимое баночки в одну из мисок. Только когда она, налив воду во вторую, возвращается в кухню, кошка осмеливается подойти к мискам – Ребекка видит в окно, как животное жадно заглатывает еду.
Съев легкий завтрак и быстро приняв душ, девушка решает приняться за уборку. Все выставленные вещи надо убрать в коробки: она внимательно подписывает, что где лежит, и ставит коробки одна на другую вдоль не заставленной мебелью стены.
Спустя три часа почти все вещи упакованы, и Ребекка достает старый бабушкин пылесос. Пылесосит все комнаты, решив оставить прихожую на потом – пусть пол там будет накрыт газетами. Затем вытряхивает ковры и протирает пол влажной тряпкой. Вода в ведре становится совершенно черной, так что пройтись тряпкой приходится несколько раз, пока не уходит вся въевшаяся грязь и в доме не начинает пахнуть моющим средством.
– Вот так, – говорит она, обращаясь к полосатой кошке, опять усевшейся на карниз. – Пожалуй, теперь здесь приятно находиться.
Кошка бросает на нее довольный взгляд и начинает мыть лапками мордочку.
Взяв охапку лежащей на кресле одежды, Ребекка относит ее в спальню. Она не ожидала, что так быстро управится с уборкой. Наверное, надо, не откладывая, приступить к ремонту. Можно начать сразу после визита к бабушке в больницу. Пока Ребекка надевает на плечики одежду, чтобы развесить потом в гардеробе, взгляд ее падает на стоящий в углу узкий книжный шкаф. Красивая вещь, выполненная из темного дерева, с резным орнаментом на дверце. Она помнит, что этот шкаф всегда будоражил ее любопытство, а бабушка держала его на замке. Но сейчас дверца отворена.
Девушка медленно подходит к шкафу и ощупывает ключ с бронзовым отливом – металл отдает холодом. Она задумывается, правильно ли будет заглянуть внутрь. Все-таки шкаф не заперт, и Ребекка всего-навсего помогает бабушке выбросить лишние вещи.
Петли пронзительно скрипят, когда она распахивает дверцы. На верхней полке лежит стопка сложенных льняных скатертей. Под ними – книги. Ребекка вынимает одну – зачитанный экземпляр романа Хемингуэя «Прощай, оружие». Он стоял между «Комнатой с видом» и «Унесенными ветром».
Девушка поглаживает мягкую обложку и невольно улыбается. Бабушка всегда любила книги. Когда Ребекка была маленькой, они часто читали вместе. Она открывала для внучки новые миры: брала с собой в индийские джунгли из «Книги джунглей», в Страну Дальнюю из «Мио, мой Мио» и в фантастическую Нарнию. Анна рассуждала о книгах, как о бесценном сокровище, поэтому Ребекку ни капли не удивляет то, что особенно любимые экземпляры бабушка закрывала на ключ.
Опустив взгляд ниже, девушка замечает большую круглую картонку светло-голубого цвета в белую полоску. Вытаскивает ее на пол и поднимает крышку. Внутри находит старую ржавую жестяную банку с надписью «Бискотти», носовой платок и дневник в кожаном переплете. Осторожно пролистав дневник, Ребекка понимает, что его вели с мая по ноябрь 1943 года. Когда она открывает жестянку, оттуда выпадают пачка писем и фотокарточка.
Девушка подходит к окну, чтобы внимательно рассмотреть фотографию. На черно-белом крупнозернистом снимке изображен молодой человек. Он худощав и едва вышел из подросткового возраста, но одет в костюм в тонкую белую полоску и рубашку с остроконечным воротничком. Волосы зачесаны назад, молодой человек с гордым видом позирует перед фонтаном посреди площади.
Ребекка склоняется ближе к фотографии. Она не узнает ни места, ни молодого человека и задумывается, может ли это быть ее дедушка. Аксель умер еще до ее рождения, и Ребекка видела всего один его фотопортрет, но вроде немного похож.
Засунув снимок в сумочку, она задвигает коробку обратно в шкаф. У Ребекки практически нет фотографий с родственниками. Она надеется, что бабушка сможет подтвердить личность изображенного на снимке мужчины.
В больнице кажется, будто время застыло и со вчерашнего посещения не прошло ни секунды. Бабушкина палата похожа на операционную, какой ее представляет себе Ребекка. Холодные белые стены, кровать на колесиках, чтобы легче было передвигать, за ней – стеновая панель со множеством кнопок и розеток. Стул для посетителей так и оставили у изголовья, а на прикроватном столике стоит стакан воды. Больше в палате ничего нет.
Круглая люстра распространяет резкий свет, бабушка лежит в той же позе, что и в прошлый раз, волосы растрепались по подушке, но Ребекке кажется, что сегодня она выглядит чуть бодрее.
– Привет, – здоровается внучка и ставит на столик коробку купленного по пути винограда. – Как ты себя чувствуешь?
– Получше.
– Это радует. Ночью удалось поспать?
Бабушка кивает в ответ, и Ребекка берет ее за руку.
– Я сделала в доме генеральную уборку. Все вещи, которые ты достала, упакованы в коробки. Еще я пропылесосила и вымыла полы. Сама увидишь: там стало очень красиво!
– Спасибо, – слабым голосом отвечает бабушка.
– Посмотрим, что еще я успею до твоего возвращения. Может быть, даже дом заново покрашу.
– Ты очень добра ко мне.
– А как же? Для чего еще нужны внуки?
Ребекка присаживается на поставленный к изголовью стул. Она размышляет, не спросить ли, что произошло с Гердой, но боится расстроить бабушку и вместо этого достает фотографию.
– Кстати, вот что я нашла в шкафу, – говорит она, протягивая снимок. – Это дедушка?
Улыбка мгновенно исчезает с бабушкиного лица.
– Ты не знаешь его, – отрывисто отвечает она.
– Вот как, и кто же это? У тебя почти совсем нет фотографий, поэтому попавшийся на глаза снимок, естественно, возбудил мое любопытство.
– Никто, – повторяет бабушка, отталкивая фотографию. – Я не хочу о нем говорить.
Удивившись бабушкиной реакции, Ребекка убирает фотокарточку.
– Ну ладно, – смущенно продолжает она. – Утром у дома откуда ни возьмись появилась кошка. Твоя?
– Кошка ничейная, – устало отвечает Анна, но, к своему облегчению, внучка замечает тень улыбки в уголке ее рта.
– Но ты ведь прикармливаешь ее?
Бабушка кивает и умоляюще смотрит на Ребекку.
– Можешь кормить ее вместо меня до моего возвращения?
– Конечно. У нее есть имя?
– Я называю ее Скарлетт.
– Скарлетт. Подходящее имя для дикой кошки, – задумчиво отзывается Ребекка. – Кстати, я спросила медсестру: она считает, что ты сможешь вернуться домой где-то через неделю.
– Это хорошо.
– Обещаю, что к этому времени дом будет приведен в идеальное состояние, – с энтузиазмом продолжает Ребекка. – Как почувствуешь себя бодрее, обсудим, что из приспособлений потребуется, чтобы снизить риск новых травм. Я хочу сейчас съездить в строительный супермаркет и посмотреть такие ручки – знаешь, в ванной прикручивают? Ты ведь не будешь возражать?
Бабушка прикрывает глаза.
– Да нет, – бормочет она.
Ребекка молча смотрит на Анну. Она опять чувствует угрызения совести за то, что так редко приезжала домой. В последние годы она чрезвычайно много работала, но сейчас это не кажется ей достаточным оправданием.
Подступает зуд, и Ребекка начинает расчесывать кожу на руках. Нахлынули воспоминания: сколько раз бабушка спасала ее, когда она лежала, распластавшись, на чужом диване или рыдала, запершись в туалете. Алкоголь притуплял чувства, но заставлял терять себя.
После бурных подростковых лет Ребекка не возлагала больших надежд на будущее, но при бабушкиной поддержке ей, несмотря ни на что, удалось взять себя в руки перед выпускным классом гимназии. Окончив школу, она наугад подала документы в несколько вузов и была приятно удивлена, когда ее зачислили на факультет экономики Стокгольмского университета. Сейчас, по прошествии времени, Ребекка понимает, как ей тогда повезло. Там раскрылась ее феноменальная способность работать с цифрами, и чем лучше у нее получалось, тем больший просыпался азарт. Окончив университет, она устроилась помощником менеджера в одну из самых уважаемых аудиторских компаний Швеции и, не раздумывая, полностью посвятила себя карьере.
Но Анна нуждалась в ее поддержке. Теперь Ребекка это видит. Ей следовало помогать бабушке так же, как та помогала Ребекке в самые беспросветные моменты, или, по крайней мере, найти время, чтобы чаще приезжать домой. Разговоров по телефону оказалось недостаточно. Бабушка уходит. От осознания этого факта у Ребекки перехватывает дыхание. Как ей привыкнуть к мысли о том, что бабушка не будет жить вечно? Притом что Анна всегда была такой сильной и служила ей опорой. Ребекка боится даже подумать, каково будет потерять ее. Она берет бабушку за здоровую руку и гладит ее. Пальцы кажутся такими хрупкими, будто вот-вот сломаются, и все равно от кожи исходит успокаивающее тепло.
Похоже, бабушка заснула – Ребекка встает, но в тот момент, когда она собирается тихо выскользнуть из комнаты, Анна открывает глаза.
– Его имя – Лýка, – чуть слышно произносит она. – Лýка Кавалли. Я знала его в молодости.
Ребекка придвигает стул еще ближе к кровати и садится снова. В их семье отсутствовала традиция говорить о прошлом, и о бабушкиной юности ей практически ничего не известно.
– Вы дружили?
– Да, можно и так сказать.
– А где вы с ним встретились?
Бабушка тянется к стоящему на прикроватном столике стакану воды – Ребекка протягивает его, чтобы она попила. Губы обветрены – у внучки мелькает мысль, что к следующему визиту надо купить бальзам.
– В Глумслёве, – отвечает Анна. – Мне тогда было девятнадцать.
– Почему ты никогда раньше не рассказывала о нем?
Бабушка на секунду умолкает.
– Потому что я поступила, как не следовало, совершила ужасный поступок и… – Кажется, она собирается что-то добавить, но осекается и трясущейся рукой трет лоб. – Не могу говорить об этом.
– Да не надо, конечно. Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предлагает Ребекка, пытаясь придать голосу радостный тон, хотя бабушкино лицо все еще напряжено. Ей совсем не хотелось так взволновать Анну. – Хочешь, мы спланируем твое возвращение? Какие продукты мне купить? Надо заполнить холодильник и морозилку.
Бабушка зажмуривается и напрягается всем телом. В какое-то мгновение кажется, будто она испытывает ужасную боль, но потом расслабляется. Голова падает на подушку, и Анна медленно выдыхает.
Ребекка не смеет пошевелиться и сидит неподвижно до тех пор, пока не замечает, что бабушка глубоко заснула. Тогда она поправляет одеяло и сверху накрывает пледом абрикосового цвета.
– Хороших тебе снов, – шепчет внучка и выходит из палаты.
Направляясь к взятой напрокат машине, Ребекка никак не может выбросить из головы фотографию молодого человека и пытается представить себе, как выглядела бабушка в девятнадцать лет. Внучка осознает, как мало знает о ее жизни, но смутно припоминает бабушкины слова о том, что она родом из Стокгольма. И как же ее тогда занесло в Сконе?
Много позже, вернувшись домой, Ребекка наливает себе стакан смородинового напитка с водой, садится за кухонный стол и достает ноутбук. Открывает окошко «Новое сообщение», пишет в графе адресат: «Биргитта» и застывает, глядя на пустое поле для текста. Ей, конечно, хочется написать, что она считает себя подло обманутой. Это была ее ставка, а прежде, чем откроется новая вакансия старшего менеджера, пройдет еще не меньше года. Ребекка вздыхает. Ей бы очень хотелось узнать истинную причину, по которой ставку отдали Маркусу, но вместо этого она пишет, что пробудет в Сконе как минимум до конца недели. Ребекка напоминает также о прежней договоренности: Биргитта обещала сообщить, когда вернут бизнес-план ИТ-проекта после согласования.
Отправив письмо, девушка заходит в корпоративную почту компании и прочитывает несколько сообщений, но ей трудно сосредоточиться на их сути. Мысли упорно ускользают и приводят ее к черно-белому снимку и прочим тайнам, которые скрывает бабушкин книжный шкаф.
Спустя некоторое время Ребекка сдается, убирает ноутбук и выходит в сад, надеясь, что небольшая физическая нагрузка поможет переключиться на другие мысли, но, как бы она ни пыталась, фотография навязчиво возвращается. Она стоит у нее перед глазами, заставляя думать об улыбающемся молодом человеке. Отчего карточка Лýки так внезапно вывела бабушку из равновесия? И почему Анна хранила ее в книжном шкафу под замком?