Сентябрь 1943 года
Анна едет на велосипеде по улице Сёдергатан в Хельсингборге. В корзине лежит стопка книг, только что купленных в книжном магазине Чильберга на площади Стурторьет; девушку пьянит ощущение свободы, пока ее красный «кресчент» мчится вперед, подскакивая на булыжниках мостовой.
День пасмурный. С моря дует холодный ветер, и Анна радуется, что поверх платья надела вязаный свитер. На площади Густава Адольфа собрался народ – она с любопытством поглядывает в их сторону.
Когда перед ней внезапно появился Лýка, девушку качнуло, и она наткнулась на бордюр. Велосипед кренится, и Анна чуть не падает. Лýка стремглав бросается к ней, успев схватить руль.
– Все хорошо?
– Да, нормально, – смущенно бормочет она.
Лýка с улыбкой кивает на корзинку:
– Новые книги?
– Да, я дочитала Хемингуэя.
– «Комната с видом», – читает Лýка. – О чем она?
– О девушке Люси, которая посещает Флоренцию со своей тетей.
– Опять Италия.
Анна в растерянности встречается взглядом с Лýкой. Уж не думает ли парень, что она выбрала эту книгу из-за него?
– Я так хочу туда поехать, – объясняет девушка. – Наши друзья живут у самой Пьяцца Дуомо.
– У собора Санта-Мария-дель-Фьоре?
– Точно. Если бы не война, я бы уехала туда изучать итальянский. Пару лет назад у них гостил мой брат, и с тех пор, как он вернулся домой и рассказал о своих впечатлениях, я мечтаю съездить во Флоренцию. А ты из какого региона Италии? – с интересом спрашивает она.
– Из Болоньи. Это не так далеко от Флоренции. Я бывал во Флоренции, видел «Давида» Микеланджело и картины Боттичелли. Ты знаешь Nascita di Venere? Я, к сожалению, не знаю названия на шведском.
– «Рождение Венеры»?
– Да, – кивает он в ответ. – Она волшебна. Когда стоишь перед ней, невозможно глаз оторвать. – Лýка делает импульсивный жест рукой, и глаза его начинают светиться.
Анна улыбается. Ее удивляет, как он говорит об искусстве. Она не ожидала от батрака такого глубокого интереса к живописи и скульптуре.
Со стороны того места, где собрался народ, доносится грохот, и они оборачиваются. Раздающийся звук похож на удары ногой по уличному фонарю, но Анне ничего не видно – только море человеческих спин.
– Пойдем, – говорит Лýка. – Посмотрим, что там происходит.
Он направляется к церкви, Анна идет следом. Когда они подходят ближе, она видит мужчину, стоящего на перевернутом вверх дном деревянном ящике, – полного, в коричневом костюме и с прилизанными волосами.
– Им здесь не место, – говорит митингующий и грозит кулаком. – Они принадлежат другой расе, это очевидно. Шведы – один из древнейших народов мира, а господин Ханссон пускает сюда иностранцев, которые крадут наши рабочие места. Нечего потом удивляться росту безработицы.
Анна с велосипедом встает в сторонке. Мужчина ей незнаком, но что-то сжимается внутри от его слов.
– И что же нам делать? – спрашивает женщина в сиреневой шляпке.
Политик убирает со лба челку:
– Голосуйте за меня, Ингве Хельберга, и я добьюсь, чтобы у нас была страна, какую мы заслужили.
В воздухе ощущается напряжение, молодой блондин в синей рубашке начинает раздавать листовки, и по собравшейся толпе пробегает ропот.
– Здесь адрес канцелярии нашей партии, – выкрикивает молодой человек. – Записывайте всех евреев и коммунистов, на которых наткнетесь, и отправляйте списки нам.
– Только я смогу помочь вам избавиться от этого сброда, – объясняет Ингве Хельберг. – Я не позволю безбожникам и красной сволочи разрушить нашу родину!
Анна смотрит на молодого человека с листовками. Она знаком ей: это Юн, старший сын хозяев соседнего хутора, он обычно помогает им с заготовкой сена. Анна не раз слышала, как он громко ругается со своими родственниками, швыряет в братьев чем попало и матерится, если кто-нибудь неправильно погрузит сено на телегу. Однажды она видела, как Юн замахнулся на собственную мать. Девушка была уверена, что та получит от сына пощечину, но он опустил руку, заметив, что за ними наблюдают. Тогда ничего не произошло, но она до сих пор помнит искры злобы в глазах парня.
Придерживая велосипед, Анна пытается пробраться вперед, но на ее пути толпа народа. Оглядываясь в поисках Лýки, она замечает, что он уже протиснулся в центр.
– А разве мы не обязаны помогать тем, кто спасается бегством от господина Гитлера? – громко спрашивает Лýка.
Лицо стоящего на деревянном ящике политика приобретает насмешливое выражение.
– Ты же папист, какое тебе дело до евреев?
Лýка оглядывается по сторонам:
– Мне до всех людей есть дело.
– В таком случае можешь возвращаться туда, откуда приехал, и не суй свой нос в дела другого народа, – ответил ему политик.
В толпе на площади раздаются смешки. К Лýке, скрестив руки, подходит Юн. Широкоплечий хуторянин нависает над итальянцем.
– Пошел отсюда, – шипит он.
Анну передергивает от неприязни, и она расталкивает народ велосипедом, чтобы подойти ближе к Лýке.
– Пойдем, – зовет она его, дергая за рукав.
Долгое мгновение Лýка стоит, встретившись взглядом с Юном, потом поворачивается к Анне.
– Я сяду на автобус, но могу пройтись с тобой немного вдоль дороги, – говорит он, кивая в сторону моря.
Выбравшись из толпы, они идут быстрым шагом к дороге Ландскрунавэген, ведущей обратно в Глумслёв. Судя по его виду, Лýку переполняет злость. Анна теряется, не зная, что сказать в такой ситуации, и, когда итальянец наконец останавливается, напряженно смотрит на него.
– Avere la facciada pesce lesso.
– Что это значит?
– Что у этого мужчины лицо, как у вареной рыбы, – объясняет он.
Анна пристально смотрит на Лýку, но, когда он расплывается в улыбке, прыскает от смеха.
– Я думала, ты страшно разозлился.
– Так и есть, – замечает он. – Ненавижу нацистов. Это они развязали войну. Но если расстраиваться из-за каждого идиота, жизнь станет ужасно грустной.
Анна грустно усмехается. Думает, как бы отреагировал Лýка, если бы узнал, что ее отец заключает сделки с немецким правительством.
– А ты уверен, что всему виною Гитлер? Я хочу сказать: Советский Союз разве не менее опасен?
– Опасность представляют все, кто хочет властвовать над другими, – тихо произнес он. – Но я слышал ужасные вещи о том, что происходит в Германии. Они терроризируют евреев, там есть лагеря, где людей истязают до смерти. Война пробуждает в нас худшее, и Гитлер – coglione [5], совсем как Муссолини, – говорит Лýка.
– Когли-кто?
– Да так, неважно.
Анна выпрямляет спину. Рассуждения Лýки заставляют ее взглянуть на мир по-новому.
– Почему ты не можешь научить меня?
– Научить тебя чему?
– Ну, итальянскому, естественно. Я тоже хочу уметь так ругаться.
Лýка грозит ей указательным пальцем:
– Никаких непристойностей, пока не научишься красивым словам.
– Pesce lesso [6], – дразнит его Анна.
– От этого у меня только аппетит просыпается, – смеется Лýка, потом внезапно становится серьезным.
– Le cose belle arrivano quando non le cerchi [7].
Анна изо всех сил старается повторить сказанное Лýкой:
– Le cose belle…
– Arrivano quando non le cerchi, – терпеливо повторяет молодой человек.
– Arrivano quando non le cerchi. Звучит красиво. Что это означает?
– Прекрасное приходит в нашу жизнь, когда мы меньше всего этого ждем, – говорит Лýка, глядя ей прямо в глаза. Анна чувствует, как у нее начинают гореть щеки.
– Мне пора домой, – быстро выпаливает она.
– Конечно.
Она садится в седло и отталкивается.
– Если ты научишь меня итальянскому, может быть, я могла бы побольше рассказать тебе о Швеции? – кричит Анна через плечо.
– Va bene allora [8], – доносится до нее ответ Лýки.
На повороте она осторожно поворачивает голову назад и смотрит на Лýку, идущего в тридцати метрах от нее. Анна знает, что он не относится к типу людей, с которыми ей следует общаться, но чем чаще она его встречает, тем больше ей нравится с ним разговаривать. К тому же других друзей у нее здесь нет. Да и кто может лучше научить итальянскому, если не итальянец? Это даже родители должны понимать.