Ольга
Я покормила своего мальчика и уложила его в колыбель. Прошла уже неделя, после его рождения, а я все еще не могу полностью восстановиться: слишком быстро устаю, меня не покидает чувство общей разбитости, и я постоянно хочу спать.
Но одновременно с этим, все это время я по-настоящему счастлива, как еще не была ни разу со дня моего появления на Кситионе силами не слишком утруждающего себя проблемами местного населения дородного божества в полосатом халате.
Еще бы этот браслет на запястье, который проступил в виде золотистой татуировки сразу после рождения сына, исчез куда-нибудь, было бы совсем замечательно, но что-то мне подсказывает, что он просто так никуда не денется. То, что я понятия не имела, что же он означает, заставляло меня нервничать, ведь я точно помню, что похожий на татуировку браслет, который я надела в Храме Ирвиан, исчез, растворившись под кожей, в тот самый момент, когда я рвала свиток малого исцеления, зажав руки Артура своими.
Когда я удрала из гостиницы от Артура с помощью жезла перемещения, то почему-то думала, что попаду на постоялый двор на границе Элронда и Кситиона. Но когда передо мной оказался печально знакомый пограничный пункт и, казалось бы, бессменный его таможенник Нэриэль Нодар, то я поняла, что ошиблась. Настройки жезла изменились таким образом, что теперь весь год меня будет выбрасывать на границе под пристальными взглядами пограничного контроля эльфов, если я решу снова воспользоваться жезлом.
Глядя на вытянувшееся лицо Нэриэля, я тогда попятилась и вихрем вылетела с территории таможенного пункта в направлении королевства Кситион.
Так как я уходила с территории Элронда, а не пыталась туда проникнуть, мне просто дали уйти, не преследуя и не ставя в известность пограничную службу Кситиона. Хотя, не исключено, что Нодар просто пребывал некоторое время в шоке, а потом, когда он пришел в себя, предпринимать что либо, было уже поздно.
Целую неделю я скиталась вдоль границы, избегая крупных сел и городков, попадающихся мне по дороге. То, что меня никто не ограбил и не убил в это время можно счесть чудом.
В одной деревушке мне удалось купить лошадь со всей полагающейся ей амуницией. Так что путешествовала я почти с комфортом. Почти, потому что ездить на лошади до этого времени толком все же не научилась, пришлось постигать все нюансы этой науки на практике. А рыцаря, готового в любой момент поддержать, рядом не наблюдалось, как что путешествие проходило в почти комфортных условиях. Но хоть не на своих двоих топала, и то хлеб.
Вглубь страны углубляться не хотелось, но и оставаться слишком близко от границы не следовало. Вряд ли этот эльф-пограничник будет долго молчать о моем эффектном появлении.
В то, что Артур будет меня искать, верилось с трудом, у него сейчас своих дел выше крыши, но и давать ему повод для глупых мыслей не хотелось, а несчастные случаи, они такие несчастные…
Артур еще и всплакнет над моей могилкой, уж во всяком случае, эпитафией точно озаботится, какой-нибудь типа этой: «Она не умела надежно спрятаться», – выбитой на белоснежном мраморе могильной плиты.
Красивая могилка, цветы каждую четвертую субботу каждого десятого месяца, торжественно возложенные у памятника, под восторженными взглядами юных фанаток молодого короля: вот только мне от этого лучше точно не станет. Я почему-то предпочитаю оставаться малоизвестной личностью, зато живой.
Уж не знаю, чем меня привлекла деревня «Новый крыжовник». Возможно оригинальностью названия, а может быть, меня настолько разобрало любопытство, что я решила: никуда отсюда не уеду, пока не пойму, куда они старый крыжовник дели.
Деревня была небольшой, дворов шестьдесят, но очень уютной. Ухоженные домики, ухоженные огороды, ухоженный скот, ухоженные поля, ухоженные… В общем, в том, что деревня настолько ухоженная, была немалая заслуга старосты Георга Трога – высоченного, здорового мужика, крепко держащего в кулаке все это, надо сказать, довольно непростое хозяйство.
Староста был еще не старый, русоволосый, голубоглазый, и, как ни странно, холостой. Но, это не мешало ему наводить почти идеальный порядок как в своем хозяйство, так и во всей деревне.
Все это я узнала позже от Ксаниты, к которой напросилась на ночлег в тот первый вечер, когда свернула с тракта в поисках старого крыжовника.
Ксанита – знахарка. Ее дар настолько скудный, что те кураторы, что отвечают за этот сектор Кситиона перед Академией, даже внимания на нее в свое время не обратили – она все равно никогда не смогла бы учиться в Академии и стать приличной магичкой. Но вот людей лечить в меру своих сил, приправленных неплохими знаниями в плане традиционной или народной медицины, она вполне даже могла.
До ближайшего мага добираться было далеко, да и дорого они брали за свои услуги, не каждый мог позволить себе обратиться к магу за излечением, а лечить людей было все-таки желательно, дабы избежать слишком уж отрицательной динамики прироста населения, так что знахарки жили в каждой приличной деревне. Пользовались они уважением и на хлеб с приличной колбасой вполне зарабатывали, потому что страждущих на век любой знахарки во всех мирах хватит.
В отличие от большинства своих коллег, Ксанита оказалась молодой тридцатилетней женщиной. Очень красивой молодой женщиной и очень независимой. А еще она являлась одной из причин того, почему видный староста все еще ходил бобылем. Вот только пока в ее планы не входило становиться замужней дамой и обзаводиться обширным хозяйством и прилагающимся к этому хозяйству мужем.
Ее дом показал мне племянник старосты, которого я встретила на улице, когда проезжала по селу, оценивая его очень положительно в плане возможного места жительства.
Приняла меня знахарка довольно благосклонно, но это понятно, ей было довольно одиноко – все ее ровесницы были замужем и с детьми, а поговорить с кем-то, кто близок тебе по возрасту и отношению к жизни иногда охота.
Поужинав, мы разговорились. Выяснив, что я хотела бы поселиться в деревне наподобие этой, Ксанита задумчиво на меня посмотрела и спросила:
– А чем ты на жизнь зарабатывать будешь?
– Не знаю, придумаю что-нибудь, – я откинулась на стену, возле которой сидела на лавке и прикрыла глаза. – На первое время у меня деньги есть, немного, правда. – То, что у меня, кроме рыцарского шлема, в сумках находится небольшое состояние, знать не нужно было никому.
– А делать-то что умеешь?
– Я неплохо знаю анатомию и физиологию человека: как нормальную, так и патологическую…
– Прости, что? – задумчивость в глазах Ксаниты сменилась удивлением.
– Я знаю внутреннее строение человека, его реакцию на раздражители, и как проявляются разные болезни. Только лечить не умею, не успела научиться. Никаких трав не знаю. Вот и думаю к знахарке помощницей пойти, а там подучусь, да сама знахаркой стану, правда, без дара, но с моими знаниями – это сильной помехой быть не должно.
– А ну-ка, скажи мне, как болезнь горла проявляется, – Ксанита в упор смотрела на меня.
– Смотря какая, – я пожала плечами.
– Которая от холода наступает.
– Ангина, что ли? Так, значит, две группы признаков: общие и местные. Общие включают в себя лихорадку, слабость, потливость и другие. Местные – это состояние самого горла: может быть просто покраснение, а может и гной образоваться, – я говорила медленно, тщательно упрощая определения, и стараясь не углубляться в терминологию.
– Ольга, а ты все болезни так объяснить можешь?
– Все, какие знаю.
– Можешь считать, что нашла ту знахарку, которая тебя в помощницы возьмет, – торжественно произнесла Ксанита. – Только я одного не могу понять, почему ты не доучилась?
– Да так получилось, – я неопределенно пожала плечами.
– Понятно, мужик? – она понимающе кивнула и, поднявшись из-за стола, принялась готовить мне комнату. Отвечать не требовалось, мужчина – это самая распространенная причина, по которой женщины бросают учебу, работу, а иногда и семью, во всех существующих вселенных.
Дом знахарки был большим. Кроме кухни, в нем было четыре комнаты. Одна располагалась сразу за сенями, в ней Ксанита принимала больных. После этого своеобразного кабинета шла комната, выполняющая роль одновременно шлюза и лаборатории. В ней сушились травы, а в шкафах располагались другие ингредиенты для лечебных снадобий. В центре комнаты стоял массивный дубовый стол, где эти снадобья готовились. Да печь, куда же без нее.
Жилых комнат было две: спальня самой хозяйки и еще одна, в которой меня и разместили. Комната мне понравилась: большая, светлая, с выбеленными стенами и самоткаными половиками. На кровати перина, застеленная свежайшим бельем. Небольшой сундук для вещей, и туалетный столик с большим зеркалом. Последнее привело меня в недоумение.
– А это здесь откуда?
– Я всё же женщина, да и ты тоже, – пожала плечами Ксанита. – Мужик-то стоил того, чтобы обучение бросить?
– Да, Ксанита, стоил, – я принялась распаковывать вещи.
– Кто хоть это был?
– Да так, рыцарь один, – я вытащила шлем, некоторое время печально рассматривала его, а затем решительно положила на дно сундука.
Вот так я и осталась в «Новом крыжовнике». Куда дели старый, я так и не узнала.
Через месяц меня стало подташнивать, и я стала остро реагировать на любые запахи. Находиться в комнате с травами стало для меня мучением.
– Ты не праздна, – Ксанита покачала головой, когда я вылетела из комнаты, зажимая себе рот ладонью.
– Я уже догадалась, – я положила руки на еще плоский живот и счастливо улыбнулась.
Местный божок сдержал слово, излечив от бесплодия, которое было последствием страшной аварии, случившейся еще там, в реальности Земля, как говорил один знакомый мне бес.
И вот, у меня будет ребенок, выстраданный и долгожданный. Да и с генами у моего сына, я почему-то было абсолютно точно уверена, что ношу сына, все в порядке: где я отца с лучшей родословной, чем у Артура, здесь на Кситионе нашла бы?
– И кто отец? Твой рыцарь?
– Да. А что, могут быть проблемы?
– Да какие проблемы? Людям все равно. Здесь тебя вообще вдовой считают. Осталась без мужа, вот и ушла, куда глаза глядят. Да, нужно мужиков попросить колыбель сделать, да пеленки начинать готовить, их много нужно, особенно в первое время.
– А ты не будешь против? – осторожно спросила я свою домохозяйку, прикидывая, куда могу податься, будучи беременной.
– Дети – это счастье, – серьезно ответила Ксанита. – Я не могу иметь детей, – она на мгновение отвернулась от меня, затем снова посмотрела и серьезно добавила. – У твоего карапуза не будет отца, зато у него будут две матери. Это судьба, Ольга. Теперь я верю, что это Бог привел тебя в мой дом.
– А вот это вряд ли, – хмыкнула я, вспомнив местное божество, одетое в полосатый халат. – Я рада, что все так получилось.
Беременность протекала на редкость спокойно. После двух недель тошноты все проявления прошли, и если бы не увеличивающийся живот, да отсутствие женских дней, то можно сказать, что беременности я не ощущала.
А вот когда родился мой мальчик, на левой руке проступила эта злосчастная татуировка в виде браслета из переплетенных ветвей. Сразу вспомнился Храм, где подобный браслет врос мне под кожу, когда я лечила Артура.
Потом вспомнился и сам Артур. Я жила слишком далеко от столицы, и до нас долетали только обрывки новостей о молодом короле, чаще всего в виде сплетен, рассказанных за столом на кухне.
Любила ли я его? Вряд ли. Я еще хорошо помню, что такое – любить мужчину, потому что я очень сильно любила своего покойного мужа. К Артуру у меня подобных чувств не было, да даже похожих чувств у меня к нему не было. Мне было хорошо с ним, интересно. Он потрясающий любовник, но я спокойно жила все это время и без него. Хотела ли я его снова увидеть? Не знаю, скорее, нет, чем да. Я до появления этой татуировки и не вспоминала о нём месяцами.
Когда я немного пришла в себя после родов, Ксанита принесла мне моего мальчика, уже умытого и упакованного в белоснежную пеленку.
– Как мы его назовем?
Я задумалась. Первым порывом было назвать сынишку Сережей, в честь моего первого мужа, но я сразу же отвергла эту мысль. Вторым порывом – Артуром, в честь нашего короля. Я хихикнула.
– Константин. Так звали моего отца.
– Красивое и необычное имя, – Ксанита улыбнулась. – Покорми Константина, а то он голоден.
Сейчас же прошла уже неделя, с тех пор как Костя родился, и я была по- настоящему счастлива.
В дверь постучали. Я поморщилась. Ксанита ушла к жене кузница, Элька рожала первенца, и роды обещали быть тяжелыми. Костя сопел, смешно морща носик, в своей колыбели, и я, поправив на груди платье, отправилась открывать дверь.
Артур
Я стоял перед дверью дома знахарки в глухой деревне, куда, как оказалось, забралась Гвен, и терпеливо ждал, когда мне откроют.
Эта неделя превратилась для меня в непрерывную скачку, во время которой мы останавливались только за тем, чтобы дать отдых лошадям, да немного отдохнуть самим.
Бернар стоял за моей спиной и недовольно сопел. По всем правилам это он должен был сейчас долбиться в дверь, потом первым войти в дом, все осмотреть и проверить в плане безопасности, и лишь потом пропустить к входу меня, но уступать возле самой цели именно сейчас я не намерен никому.
За эту неделю я часто думал о том, что я ей скажу. Погнавшая меня из дворца злость постепенно сошла на нет, и сейчас я хотел задать ей только один вопрос: почему? Почему она так со мной поступила? Сбежала, не сказав ни слова. Не сообщила о беременности… Стерва.
Когда дверь открылась, то я сначала ее не узнал. Она заметно похорошела, уже не была такой болезненно худой, как в то время, когда мы мотались по стране в поисках ответов на мои вопросы, которые я так и не нашел.
Она меня узнала сразу, как только увидела. Побледнела и отшатнулась. Я поморщился, хотя и не ждал радостной встречи, но это уже немного перебор.
– Ты?! Что ты здесь делаешь?
– Мне захотелось узнать, как тебя зовут, ведь Гвиневра – это не твое настоящее имя? – я прищурился, пристально оглядывая её с макушки до пят. Она покачала головой.
– Ольга, господа рыцари ранены? Тогда почему ты держишь их на пороге? – к нам подошла высокая, фигуристая, черноволосая, синеглазая красотка. Бернар чуть слышно присвистнул, даже меня пробрало, пока я не перевел взгляд на свою жену. Красота подошедшей женщины сразу отошла на второй план.
– Знаешь, Ольга, – я медленно произнес ее имя, буквально просмаковал его, – тебе очень сильно повезло, что ты забралась в эту дыру. Во всяком случае, мне пришлось слишком далеко ехать, и моя потребность в твоем немедленном убийстве несколько ослабла, но не ушла до конца.
– Ольга, вы знакомы? – красавица нахмурилась и подошла ближе.
– Ксанита, это Артур, – Ольга пришла в себя и сейчас злобно смотрела на меня, скрестив на груди руки, – отец Константина. Второго я не знаю.
– Значит, ты назвала нашего сына Константин? – я сделал еще один шаг в ее направлении. – А тебе не приходило в голову, что я имею право знать о его существовании?
– Кстати, а как ты узнал? – она снова попятилась.
– Видишь ли, дорогая, когда узнаешь, что являешься женатым человеком, причем довольно давно, то это еще полбеды. Но когда узнаешь, что твоя женитьба, о которой ты даже не подозревал, становится официальной после рождения твоего первенца, то первое, что тебе хочется, это убить женщину, которая скрыла от тебя, что ты стал отцом!
– Какая женитьба? О чем ты говоришь? – Ольга остановилась и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазами.
– У тебя должен быть такой же, – я закатал рукав рубахи и продемонстрировал ей свою золотистую татуировку, которая охватывала запястье в виде браслета.
Она бросила взгляд на свою руку и в панике посмотрела на меня.
– И что, ничего нельзя с этим сделать? – ее голос прозвучал так жалобно, что мне стало не по себе.
– И что же ты хочешь сделать?
– Ну, развестись, – я почувствовал, что теряю над собой контроль. Вокруг меня закружил мощный порыв ветра, готовый перейти в полноценную бурю.
В это время из глубины дома раздался плачь ребенка.
Ольга встрепенулась и бросилась к сыну. Так как мне никто больше не перегораживал дорогу, я быстро пошел за ней.
Бернар с Ксанитой мялись на пороге, не решаясь последовать за нами.
Раздавшийся из дальней комнаты вопль заставил меня перейти на бег.
Ольга сидела на полу перед колыбелью и смотрела на неё невидящим взглядом. Колыбель была пуста.
Я подошел к ней и опустился рядом на колени. Она перевела взгляд на меня.
– Это ты во всем виноват! Зачем ты явился?! – я перехватил ее за тонкие запястья. Пытаясь колотить меня в грудь, Ольга могла пораниться. Всё-таки на мне был надет хоть и кожаный, но доспех.
– Гвен, что произошло? – ветер стих, и я говорил очень тихо, почти шептал. Не могу называть ее Ольга, не привык еще.
– Где мой сын?! Верните мне моего мальчика!
– Что случилось? – в комнату вбежала Ксанита. – Где Константин?
– Пусти меня, скотина, это ты во всем виноват! Ты!
Я продолжал удерживать бьющуюся в истерике жену. Знахарка вышла из комнаты, но очень быстро вернулась, неся склянку с каким-то зельем.
– Помогите мне, – она подошла к Гвен. Я понял, что нужно делать. Перехватив жену за талию, я рывком прижал ее к себе. Ксанита быстро поднесла к губам моей вырывающейся женщины склянку и выпоила ей содержимое.
Очень скоро рыдания Гвен сменились невнятными бормотаниями, и она уснула.
Подхватив жену на руки, я осторожно перенес ее на кровать.
– А теперь мне кто-нибудь внятно ответит, где мой сын? – я мрачно посмотрел на Бернара, который в это время заглянул в открытое окно.
– Младенца вынесли отсюда, и ещё, милорд, посмотрите, я никогда не видел ничего подобного, – он указал куда-то на землю.
Я просто выпрыгнул из окна и склонился над местом, указанным моим телохранителем.
В этот момент я ничего не чувствовал, меня волновал только один вопрос: где мой сын? Кому могло понадобиться похищать его? Единственное, в чем я был уверен, те, кто это сделал, знали, что ребенок не просто сын деревенской знахарки.
Земля под окном была изрядно вытоптана. Похоже, эти уроды долго ждали подходящего момента. И тут я увидел то, что пытался показать мне Бернар. Небольшой, невнятный отпечаток копыта. Всего один, именно это привлекло внимание Бернара.
Я нахмурился. Что-то в этом отпечатке было знакомое. Где-то я подобное уже видел. Внезапно перед глазами встал образ Бездны и старшего лаборанта какого-то демонического института – Джорджика.