Пятнадцать минут пути от школы до дома дались мне особенно трудно, не только из-за уймы учебников, но и оттого, что я никак не могу сосредоточиться. Какой-то дедок даже накинулся на меня с бранью за то, что не вижу, куда иду. Думаю только о Хантерах, поэтому сейчас я ходячая угроза.
Вчерашний отчужденный взгляд Даниэль, сегодняшняя усмешка Джейдена… никак не выходят из головы. Просто пара людей из прошлого, с которыми мы дружили. А с Джейденом – больше, чем просто дружили. Год назад я влюбилась в него. С того самого момента, как он усмехнулся, завидев меня после нашего первого поцелуя накануне вечером. Я напрасно надеялась, что легко сумею подавить свои чувства, стоит только постараться. И напрасно верила, что получится избегать Хантеров и полностью вычеркнуть их из своей жизни. Не вышло. И наверное, пора бросить всякие попытки. Не могу забыть, как улыбнулся Джейден сегодня утром и как забилось мое сердце, готовое вырваться из груди. Не могу забыть прикосновение его губ к моим и все еще хочу снова пережить эти мгновения хотя бы разочек.
Джейден и я были самой заурядной парочкой. Ничего особенного, обычная история, все как у всех. Мы познакомились на уроках и стали с общаться. Он показался мне милым, но не слащавым, прикольным и вместе с тем серьезным. Рядом с ним у меня буквально кружилась голова, и тогда мне стало ясно, что чувства вышли за пределы дружеских. Мы стали чаще встречаться вне школы, и, наконец, прошлым летом наши отношения мало-помалу переросли в романтические. Это произошло легко и незаметно, ибо ситуация развивалась постепенно, на протяжении нескольких месяцев. Я наслаждалась каждым проведенным вместе мгновением и до сих пор помню, как он пришел помочь мне с уроками и впервые поцеловал меня в спальне. Я была готова к новому шагу и, так сказать, перейти на другой уровень… Однако прошлым августом все изменилось, когда однажды утром мне позвонил Уилл и спросил: «Ты слышала?»
С того дня мы с Джейденом больше не разговаривали. Близнецы Хантеры пропустили первое полугодие одиннадцатого класса, а когда вернулись к учебе, я не могла поднять на них взгляд. Не знала, что сказать и как себя с ними вести. От одной только мысли о них я чувствовала дурноту. Единственный вопрос, вертевшийся в голове, – справляются ли они с горем? И если да, то как? Мне известно, как тяжело бывает прийти в себя после трагедии.
Тяжело дыша, сворачиваю в наш тихий переулок и ускоряю шаг, желая поскорее добраться домой и отвлечься.
Отворив дверь и шагнув внутрь, зашвыриваю сумку в середину коридора. Дома тихо, уныло и холодно. У папы ненормированный график с многочасовыми сменами, поэтому раньше семи вечера его не жди. А около четырех вернется мама. Она работает в регистратуре местной стоматологической клиники по паре дней в неделю. Много лет назад она трудилась в детском саду, но потом уволилась.
Итак, никого нет, а значит, на пару часов я предоставлена сама себе. В пять начинается моя смена в развлекательном центре «Саммит» на самой окраине Виндзора. Я устроилась туда чуть больше года и в общем-то довольна. Надо же копить на собственную тачку. И на колледж. Ох!
Кухня не прибрана после завтрака, поэтому откладываю все дела, наскоро протираю стол и засовываю тарелки в посудомойку. Я прям уже настоящий спец в домашних делах, жизнь заставила. Когда выдается свободная минутка, как сейчас, например, стараюсь поддерживать чистоту, ибо, кроме меня, некому. Папа постоянно на работе, а мама вообще в последнее время сама не своя. Такого с ней давно не случалось, так что сейчас лучше оставить ее в покое и помочь. Интересно, задумывается ли она, как попадает в шкаф постиранное белье и кто моет тарелки? Или же ничего вокруг не замечает? Ведь она ни разу не спрашивала. А я столько лет живу в таком режиме, что уже не придаю этому значения. Беру пылесос, быстренько прибираюсь в прихожей, после чего наконец заваливаюсь на диван с учебником испанского и баночкой клубники и потихоньку ее лопаю, поглядывая то в книгу, то в телик.
Мне нравится оставаться одной. В такие моменты я знаю, что мама занята делом, а не киснет дома с бокалом вина – ее единственное развлечение в четырех стенах.
Сосредотачиваюсь на домашке и жду половины четвертого: Уилл уже должен добраться домой, хочу ему позвонить. Холден на тренировке. Правда, будь он свободен, все равно вряд ли бы взял трубку. Он признает только сообщения. А какой в них толк, если надо поделиться слухами? Их в эсэмэску не уместишь. Я не говорю уже про обычный будничный треп – и вовсе замучаешься по клавишам стучать. А вот Уилл отвечает после второго гудка.
– Как раз хотел тебя набрать, – сразу же говорит он. – Ехал домой и вспомнил… Ты ведь так и не сказала, какого цвета твое платье.
– Чего? – переспрашиваю я с набитым ртом и выключаю звук у телевизора.
– Осенний бал, – поясняет он. – Мне надо выбрать цвет галстука.
А, теперь ясно. В следующие выходные в школе праздник в честь выпускников средней школы, так называемое «Возвращение домой» после каникул, и в отличие от Холдена, который, кроме пятничного матча, ни о чем другом думать не может, нас с Уиллом заботят субботние танцы. Мы всегда ходим парой, а Холден выбирает девчонку, с которой на текущий момент встречается. В этом году, скорее всего, с ним будет девушка из оркестра.
Проглатываю клубнику и отвечаю:
– Синее.
– А поточнее?
– Темно-синее.
Мысленно представляю свой наряд, который висит в полиэтиленовом чехле в самом дальнем углу шкафа моей спальни. Шифоновое платье до колен, а корсет украшен россыпью серебристых страз. Маме оно сразу не понравилось. Когда я продефилировала в нем по залу, она презрительно фыркнула, мол, слишком открытое. Я решила, что это на нее вино так действует.
– Кобальтовый или типа того.
– Кобальтовый? – повторяет Уилл и после секундного колебания уточняет: – Что за цвет такой?
– Эм…
Моргаю и, резко помотав головой, вырываюсь из поглотившего меня задумчивого оцепенения.
– Как кобальт.
– Понятно, – отвечает Уилл, снова умолкает и интересуется. – У тебя все нормально? А то голос какой-то… отрешенный.
– Все хорошо, – заверяю.
Хотя он прав. Я весь день сама не своя.
– Ладно. Зачем позвонила?
Ответ прост: мне надоело делать испанский, смотреть «Шоу Джерри Спрингера»[3] и вспоминать усмешку Джейдена Хантера. Я думала о ней по пути домой, во время уборки и продолжаю вспоминать до сих пор. Будь она неладна! Ума не приложу, как он умудряется улыбаться после всего, что на него свалилось. Какой он все-таки стойкий, всегда и везде улыбается: на футбольном поле, на обеде с друзьями… Даже при встрече со мной, хотя нет никаких причин для веселья.
– Да просто так, – отвечаю я Уиллу.
Мама возвращается в полпятого. Поджидаю ее на кухне, прежде чем самой уйти на работу. Красная тенниска – не самая стильная униформа на свете, к тому же цвет мне совершенно не идет. Однако могло быть и хуже. Кое-где, например, заставляют надевать идиотские кепки. Я нанесла свежий макияж, вылила на себя полбутылки туалетной воды и завязала высокий хвостик на случай, если сегодня поставят дежурить в ресторане. Вообще, предпочитаю работать в лазертаге, потому что терпеть не могу убирать мусор со столиков. Но иногда приходится, деньги-то нужны. Вот и кручусь, как могу, по пять смен в неделю.
– Держи!
Заходя в кухню, мама бросает мне ключи от машины. Ловлю их одной рукой, но продолжаю сидеть и наблюдать, как она снимает кардиган и заваривает кофе.
– Хочешь, и тебе сделаю?
Качаю головой и слежу за ее неторопливыми манипуляциями, в результате которых кухня наполняется кофейным ароматом. Она отворяет холодильник и изучает его содержимое. Потом открывает морозилку, шкафчик для посуды и вздыхает.
– Папа не будет против, если мы закажем еду на дом, как думаешь?
– Нет, – лгу я.
Мама отлично готовит, мы просто обожаем ее лазанью, но иногда она очень устает. И раз предлагает обед на заказ, значит, у нее выдался трудный денек.
– Ладно, тогда решено.
Она отворачивается к кофейнику, наполняет чашку и рассеянно смотрит в окно на дворик. Газон запущенный и заросший: у папы все никак не хватает на него времени.
Сжав мамин ключ, поднимаюсь на ноги. Пора идти, а то опоздаю.
– Вернусь в одиннадцать, – говорю я, сдергивая пиджак со спинки стула.
Мама молчит. Выходя на крыльцо, слышу, как она выливает кофе в раковину. Меня переполняет разочарование, я прекрасно знаю, какой напиток она сейчас предпочтет. Но нет времени возвращаться и спорить, поэтому быстро запираю дверь и притворяюсь, что ничего не слышала. Папа тоже так делает. Попросту игнорирует то, с чем не хочет связываться, так что я у него научилась.
Мамин старенький «Приус» припаркован на дорожке. Усаживаюсь на место водителя и задом выруливаю в наш тихий переулок. Виндзор – городок маленький, но растянутый по площади, и кварталы с двадцатью тысячами жителей расположены по окраинам. До «Саммита» ехать пятнадцать минут по широкой трассе вдоль просторных полей. Глазу зацепиться не за что, лишь бесконечная зелень лугов до самого горизонта. Однако мне нравится ехать на работу в светлое время суток, потому что в погожий день вдалеке виднеются хребты Скалистых гор, главной гордости штата Колорадо.
Припарковываю мамин автомобиль на стоянке торгового центра и заступаю на смену ровно в пять часов. Куратор Линси назначает мне дежурство за стойкой в боулинге. По будням здесь гораздо спокойней, чем в выходные, но сегодня детская компания отмечает день рождения, так что работы невпроворот.
Орошаю освежителем длинный ряд ботинок для боулинга на стойке, прижимая подбородок к груди и зарываясь в воротник, чтобы не вдыхать «благоухающие» ароматы, как вдруг замечаю, что кто-то постукивает по стойке, пытаясь привлечь мое внимание.
– Двенадцатый[4] размер, пожалуйста, – раздается шутливый знакомый голос, напористый и дерзкий.
Опускаю воротник и оборачиваюсь. С самодовольной ухмылкой, облокотившись на стойку, стоит Даррен и ждет моей реакции.
– А. Привет, – сдержанно улыбаюсь я и начинаю убирать ботинки на полки за моей спиной.
Он неплохой парень, мы отлично ладим, правда, порой с ним приходится трудновато. Его беспечное отношение к жизни уже не кажется мне таким прикольным, как раньше. Иногда он слишком уж заносчивый.
– Решил вернуться в город?
– А почему бы, собственно, не заехать в старый добрый Виндзор? – саркастически провозглашает он, широко ухмыляясь.
Затем наклоняется через стойку, очевидно, намереваясь, захватить мое внимание полностью, а не частично.
– К тому же захотел увидеть тебя. Подумал, надо здесь поискать.
– Да уж, где я еще могу быть!
Шутливо закатываю глаза, ставлю последнюю пару на полку и медленно оборачиваюсь к нему. Опираясь на край стойки, говорю:
– Видишь ли, я на работе, поэтому не стоило…
– Кенз, я скучаю, – тихо признается Даррен, похоже, разочарованный, что его неожиданное появление не произвело на меня большого впечатления.
Почему ему так нравится заявляться без предупреждения? Мне неловко, и я, не зная, что сказать, поправляю обувь на полке.
В начале года мы с ним встречались, и продлились наши отношения чуть больше шести месяцев. Он тоже из Колорадо, учился в девятом классе[5], младше меня, однако мне понравилась его уверенность в себе, ямочка на левой щеке и ежедневные пожелания доброго утра эсэмэсками.
Конечно, он тот еще нахал. Но со мной паинька. Родители даже разрешили мне провести выходные в его крошечной комнатке в общежитии кампуса в Форт-Коллинсе[6].
Тусоваться с Дарреном было здорово, мы много смеялись, и я отвлекалась от мыслей о Джейдене и угрызений совести. Правда, по прошествии полугода отчетливо поняла, что просто трачу время. Его влюбленности я не разделяла и вряд ли когда-либо смогла бы разделить: чувства к Хантеру продолжали жить в моем сердце. Даррен был совершенно на него не похож. И смеялся иначе. Я постоянно представляла на его месте Джейдена и в конце концов в мае решила порвать с Дарреном. Так было лучше для всех. Просто он этого пока не понял.
– Даррен, – твердо говорю, кивая на парочку посетителей, вставшую за ним в очередь, и виновато морщу лоб. – Давай в другой раз, а то люди ждут.
Его плечи опускаются, с губ сходит ухмылка, он вздыхает и отступает. Выдаю ребятам обувь, краем глаза удрученно замечаю, что Даррен дожидается в сторонке. Когда они уходят, я даже не успеваю стереть с лица дежурную улыбку, как он подскакивает и говорит с решительным запалом:
– Кенз, серьезно, я скучаю, черт побери!
Потом опускает голову и шепчет, уставившись на мои руки:
– Мы были счастливы вместе. Ты же помнишь.
Я пожимаю плечами. Да, были, но далеко не всегда. Порой он становился чересчур приставучим и навязчивым, так что в конце концов мое терпение лопнуло. Времени на него тратить больше не хотелось, сердце мое было занято, так что се ля ви.
– Даррен, мне очень жаль.
Он с тихим стоном вздыхает, проводит рукой по волосам и на шаг отступает. После кулачной драки, случившейся несколько лет назад, у него осталась легкая горбинка на носу. Раньше она казалась мне ужасно милой.
– Я не сдамся, – глухо говорит он, перегибается через стойку и, пристально глядя мне в глаза, замирает в паре сантиметров у моего лица. Затем натянуто улыбается, разворачивается и уходит.
И его упорство меня несказанно печалит…