– Убери свой член с моей ноги, придурок, – рычит Тайлер.
Я отрываю взгляд от экрана и давлюсь смехом. Сидящий на полу Адам перегнулся через Тайлера и тянется за куском пиццы в коробке, стоящей на журнальном столике.
– Я не виноват, что так щедро одарен природой, что это чувствуется при малейшем касании, – парирует Адам.
Со вздохом облегчения он хватает кусок и садится обратно, запихивая его в рот.
– Вы оба отвратительны, – говорит Морган.
– Срочная новость, Мо, твой парень такой же пошлый, – ржет Адам.
Мэтт дергает Адама за волосы:
– Не подставляй меня, придурок.
Тайлер повторяет за Мэттом, но захватывает больше волос Адама и тянет.
– Заткнись и ешь свою пиццу.
Я качаю головой и складываю руки на коленях, возвращаясь к фильму.
– Они всегда такие? – спрашивает Оукли.
Его голос низкий и слишком чувственный, как по мне. Он так близко, что я слышу и чувствую кожей каждый его размеренный выдох.
Я сглатываю и пытаюсь игнорировать жар его тела сбоку от меня. Мы сидим рядом, не касаясь друг друга, Морган с Мэттом – на другом конце дивана, а Тайлер и Адам – перед нами.
В первые минуты фильма бедро Оукли – все эти твердые, теплые мышцы – несколько раз задевало мое, но каждый раз я каменела, как чертова статуя. После этого он держит свои конечности подальше от меня.
Я не ожидала, что он придет сегодня. К своему стыду, я думала, что у такого парня найдутся более интересные занятия, чем проводить воскресный вечер, бездельничая в компании едва знакомых людей. Я одновременно поразилась и разнервничалась, заметив его в гостиной Адама, когда мы с Морган привезли пиццу.
Близость Оукли вызывает в моем организме внезапный всплеск удовольствия. Я заметила это в нашу первую встречу, и с тех пор только прогрессирует. Это меня пугает.
Из аудиосистемы раздается громкая музыка и вырывает меня из задумчивости.
– Да. Но ты научишься не обращать внимания, – отвечаю я.
Он низко мурлычет горлом.
– Я не тусовался так со своей старой командой. Только с лучшим другом.
Я убираю волосы за ухо и бросаю взгляд на него. Оукли смотрит на экран, его челюсти сжаты, а длинные пальцы барабанят по подлокотнику. Этого парня невероятно сложно читать.
– Почему ты не тусовался с ними? – спрашиваю я, не удержавшись.
Он поворачивает голову, и я встречаюсь с темно-зелеными глазами цвета густого леса после долгого ливня.
– Хороший вопрос. Я никогда не думал об этом до сегодняшнего дня. Наверное, у нас были разные интересы.
– Вечеринки, выпивка, травка и секс? Вас, парней, нетрудно охарактеризовать.
Его губы кривятся в гримасе.
– В это, может быть, трудно поверить, но мы не все одинаковые.
– Достаточно, чтобы сделать общее допущение.
– И то верно.
В нашем разговоре возникает пауза, которая заставляет меня вернуться к фильму, чтобы избежать ненормально долгого зрительного контакта.
Некоторое время мы молчим, отчего у меня рождаются мысли, что я задела его своим комментарием.
Его следующий вопрос приходит с необычной стороны, заставляя меня разинуть рот.
– Можно потом я отвезу тебя домой?
– Типа… сегодня? – медленно спрашиваю я.
Он смеется:
– Да, Ава. Сегодня. После фильма. Надеялся уговорить тебя сделать крюк. Я нашел место, которое хочу показать тебе.
Дыхание Морган сбивается, значит, она, вероятнее всего, слышала все, о чем мы говорили во время фильма. Здорово. Я напрягаюсь и искоса бросаю на Оукли любопытный взгляд.
– Ты же не собираешься везти меня на место, где совершаешь убийства? Уверена, если со мной что-нибудь случится, Морган тебя выследит, – предупреждаю я.
Усмешка Оукли растягивается в полноценную улыбку.
– Никаких убийств. Обещаю.
– Откуда внезапный интерес? – не могу удержаться я от вопроса.
– Нам есть о чем поговорить, – не раздумывая отвечает он. – Похоже, в ту ночь мне было мало тебя.
По причине, которую я не могу и не хочу понимать, его честности достаточно, чтобы убедить меня. Ее и мурашек, которые вызывают его слова.
– Хорошо. Можешь отвезти меня домой.
Есть в Аве что-то, что заставляет мои мысли бегать по кругу, словно мышь в колесе.
Она честная вплоть до резкости. В ней есть смелость, которой я невольно завидую. Каким-то ненормальным образом, думаю, именно это и привлекло меня в ней в первую очередь.
Но при этом вокруг нее существует стена. В которой мне хочется пробить дыру. Что-то подсказывает мне: то, что я найду за всей этой сталью, стоит усилий.
Девушка, которую я встретил на заднем дворе Андре, с размазанным макияжем и дорожками слез на щеках, далека от той, которую я начал медленно узнавать позже той ночью, и еще дальше от женщины, которую я узнал в Ванкувере.
Но есть что-то большее. Намного большее. И мне необходимо быть тем, кто запустит свои когти в это и исследует.
– Итак, ты предпочитаешь ехать в тишине или мы можем послушать музыку? – спрашивает Ава, тепло в ее голосе посылает дрожь вверх по моему позвоночнику.
Я подавляю желание поморщиться, когда понимаю, что последние несколько минут мы едем в тишине. Выпрямившись, я передаю ей провод.
– Вот, извини. Выбирай.
Она кивает и подсоединяет свой телефон к магнитоле, выбирая жизнерадостную попсу, которую часто включала моя сестра.
– Я удивлен. Не думал, что ты поклонница бойз-бэндов.
Отважившись бросить быстрый взгляд в сторону, я вижу, что она поворачивается всем телом и холодно смотрит на меня.
– Если у тебя проблемы с «Братьями Джонас», мне придется попросить тебя остановиться и выпустить меня сейчас же.
Мои плечи сотрясает громкий смех.
– Расслабься, юмористка. Я хорошо разбираюсь в мире бойз-бэндов, спасибо. Моя сестра с семи лет вешала на стену постеры с Гарри Стайлсом.
– У нее хороший вкус.
– Наверное. Это не самое плохое увлечение для семнадцатилетней девушки. Вроде мальчиков и наркотиков, например.
Ава согласно хмыкает, поворачиваясь обратно. Она гораздо меньше напряжена, чем несколько секунд назад. Не представляю, чтобы неловкая тишина была очень расслабляющей.
– У тебя есть другие братья и сестры? – спрашивает она.
Я сворачиваю на нужный нам съезд с шоссе. Теперь дорогу окружают пышные зеленые деревья, закрывающие звезды.
– Нет. Грейси более чем достаточно.
Она молчит несколько мгновений, прежде чем сказать:
– Долгое время я жалела, что у меня нет сестры. Мой сводный брат замечательный, но есть вещи, о которых брату не расскажешь.
Мои брови сходятся вместе.
– Сводный брат?
– Да. Родители удочерили меня, когда мне было пятнадцать, – туманно отвечает она, прежде чем совсем сменить тему. – Ты всегда применял силовые приемы в хоккее? Не думаю, что кто-то из нас ожидал подобного шоу так рано в сезоне.
Я включаю поворотник и сворачиваю в просвет между деревьями на бегущую между ними проселочную дорогу. Гравий почти успокаивающе хрустит под шинами.
– Мне не нравится драться, как на вчерашней игре. Если мама узнает, то никогда мне этого не забудет. Тренер уже всыпал мне за риск в самом начале сезона, но это ничто по сравнению с яростью мамы.
– Тогда зачем это делать?
Вопрос справедливый, но я все равно напрягаюсь.
– Я собирался только толкнуть парня за атаку на Брейдена, но козел много болтал. В частности, о моей сестре. – Ава резко втягивает воздух. Я смеюсь. – Да. Похоже, они провели расследование перед игрой. Точно знали, как меня спровоцировать.
– Боже, какая сволочь!
Мои глаза расширяются от ее гнева. Я съезжаю на обочину гравийной дороги и ставлю пикап на ручник. Ава не встречается со мной взглядом, когда до нее доходит. Она слишком занята выглядыванием в окно, ее любопытство берет верх.
– Они задели мое уязвимое место, и я не сумел это скрыть, – признаю я.
Она снова поворачивается ко мне, приподняв уголок губ.
– По крайней мере, команда выиграла. Оставила последнее слово за собой, так сказать.
Я ухмыляюсь.
– Да, не уверен, что смог бы показаться на глаза, если бы мы проиграли.
– Все не настолько плохо.
– Не пытайся меня утешать, Ава. Настолько.
Ее слабая улыбка становится шире, отчего в уголках глаз появляются морщинки.
– Хорошо. Это абсолютно уничтожило бы твой имидж.
Несерьезно покачав головой, я беру с заднего сиденья сложенное там толстое шерстяное одеяло. На улице не холодно, но ветер пронзительный.
Я кладу одеяло себе на колени и, взявшись за ее подголовник, киваю на окно:
– Готова?
Ава, прищурившись, смотрит на деревья и темноту за ними, как будто они могут подсказать, безопасно ли входить в их дом или ей следует спасаться бегством. Ее нервозность оправданна. Если она сейчас скажет мне отвезти ее домой, я отвезу, не задавая вопросов. Я не жду, что она уже доверяет мне, но надеюсь, что попробует. Только сегодня вечером.
– Если бы я планировал убить тебя и носить твою кожу в качестве одежды, то не пришел бы смотреть кино со всеми твоими друзьями и не сообщал бы им, что везу тебя куда-то одну. Со мной ты в безопасности. Честное скаутское.
Я салютую ей двумя пальцами.
Она сжимает нижнюю губу между пальцами, прежде чем кивнуть, хоть и нерешительно.
– Тогда показывай дорогу, Бойскаут.