Из рассказа Гримуэля стало ясно примерно следующее: в мире существует оппозиция, так называемые народники. Отчаянные бунтари, отказывающиеся примкнуть как к рокерам, так и к попсе, и задвигающие населению своё – то есть, народные песни.
Существующей власти оппозиционеры не сказать, чтобы сильно мешали, но подбешивали. В основном тем, что вели среди населения пропагандистские разговоры и мешали работать, то есть воевать. А в Фионе отчаянные революционеры, судя по всему, почуяли лёгкую добычу и увели её из кабака с целью морально разлагать, то есть исполнять вместо святых патриотических стихов «Во поле берёзку» и прочие «Валенки».
– Да и хрен с ней тогда, пусть разлагается, – дослушав Гримуэля, недоумённо сказала Диана. – Тебе жалко, что ли?
– Анаррррррррхия! – попробовал урезонить Диану ворон. – Ррррразврррррат!
– Ничего, ей не привыкать.
– Рррррастрррррррелл, – подвёл итог ворон. И принялся клевать со стола хлебные крошки.
– То есть? – удивилась Диана.
Гримуэдь развёл руками:
– По законам божественного Творца Амадея, поддержка оппозиции карается смертью.
– А почему же этого Курьяна Медвежатника до сих пор не расстреляли?
– Дак, не поймали пока, – объяснил Гримуэль. – Он ловко маскируется, очень хитрая бестия.
– Ну значит, и нашего алкаша не поймают, – решила Диана. – Если уж он такую жену, как Моника, дурить ухитрялся – ваших эсбэшников вовсе, как детишек, сделает. Всё, пошли домой. Я спать хочу.
– Ты ведь пошутила сейчас? – осторожно уточнил я. – Ха-ха-ха, очень смешно. А теперь идём спасать Фиону. Гримуэль, куда идти?
– В гостиницу, – вставая из-за стола и холодно глядя на меня, отрезала Диана.
Она, оказывается, ни фига не шутила.
– Да ты чего? – возмутился я. – Она же пьяная в хлам! А если сейчас перед памятником Пушкиной стихи орать начнёт в полный голос? «Ой, цветёт калину» какую-нибудь? Что-то сомневаюсь, что этот Курьян за неё насмерть биться станет. Небось бросит, как будто не его, да сбежит.
– Ты что, совсем дурак? – заинтересовалась Диана. – Мало тебе вокруг геморроя – так ещё этого алкаша на хвосте таскать, от которого толку ноль целых, хрен десятых? Радоваться надо, что гнать его не пришлось! Другой на твоём месте до потолка бы прыгал, что теперь долей делиться не надо. Или, может… – Диана вдруг прищурилась. С непонятным выражением заглянула мне в глаза. – Или, может, я не так уж и неправа была, когда над вами стебалась?.. Что, Костя, на безрыбье и кошка – женщина? И пофиг уже, что она – мужик? Нужные детали на месте, и ладно?
Вот, ей-богу – была бы Диана парнем, я б ей врезал. Как всё-таки некоторые вещи усложняются от того, что врезать нельзя! Что на неё нашло-то? То нормальная, то херню какую-то несёт. А тут ещё ворон решил подлить масла в огонь.
– Рррревность! – объявил он. Взлетел со стола и закружил над нами. – Грррррррёзы! – Подумал и добавил: – Горррррррько!
– Горько! – с готовностью подхватил Гримуэль. И завертел головой по сторонам – явно в надежде увидеть где-то рядом целующуюся пару. По части троллинга ворон явно давал хозяину сто очков вперёд.
А Диана вспыхнула так, что мне показалось – сейчас дым пойдёт. Схватила со стола пивную кружку и запустила в ворона. Почти попала.
– Крррррах! – с трудом увернувшись от кружки, обиделся ворон. И рванул к выходу из кабака.
– Я тебе покажу трах! – проорала ему вслед взбешённая Диана. – Я тебе такой трах устрою, на всю жизнь запомнишь! – и тоже понеслась к выходу.
Сидящие за одним из столов мужики обалдело переглянулись.
– Слышь, – окликнул меня один, – она правда, что ли, с птицей будет?
– Богиня, – пробираясь к выходу, многозначительно объяснил я.
– Ну, так-то да, – согласились мужики. – А как хоть? В каком, то есть, виде?
– Не сметь обсуждать божественную жизнь! – гаркнул на мужиков Гримуэль. И махнул посохом.
Пиво у них в кружках мгновенно превратилось в лёд. Что было дальше, я не видел, потому что выскочил из кабака вслед за Дианой.
Диана неслась по улице, пытаясь догнать ворона. Ворон летел над ней и орал:
– Карррррррррраул! Грррррабят!!!
Отирающиеся возле кабаков граждане помогать ворону не спешили. Диане, впрочем, тоже.
– Догонит, – услышал я, пробегая мимо.
– Нет.
– А я говорю, догонит!
– А я говорю, нет!
– Спорим?
– Спорим!..
Вот интересно, как они собирались узнать о результате спора, оставаясь на месте? Хотя в этом упоротом мире подобные мелочи, похоже, никого не смущали.
На улице давно стемнело, но фонари светили исправно. Я успел заметить, что ворон вдруг резко свернул налево, в переулок. Диана – за ним. Сложно сказать, что она собиралась делать с «хорошей птичкой», когда догонит. Ну, вот и погляжу заодно.
Я прибавил ходу. И, свернув в переулок, чуть не сбил Диану с ног.
Она остановилась возле небольшого двухэтажного дома, стоящего в глубине проулка, чуть в стороне от других домов. Ворон то ли устал сматываться, то ли передумал – не знаю. Но теперь он нарезал над Дианой круги и орал:
– Кваррррртиррррра! Кваррррртиррррррра!
А Диана разглядывала землю под ногами – видимо, искала булыжник поувесистее. Фонарей здесь, в переулке, уже не водилось, свет падал только из окон домов, и получалось у неё не очень.
По улице затопали тяжёлые шаги. В переулок влетел Гримуэль и чуть не сбил с ног меня.
Диана с надеждой уставилась на Гримуэля.
– А ну-ка, дай, – и протянула руку к магическому жезлу.
– Кваррррртирррра!!! – надрывался ворон.
Гримуэль сделал вид, что Дианину руку не замечает. Божественность божественностью, а жезл, видать, дороже. Гримуэлю его отдать – наверное, как для меня за руль своей машины пустить. Он задрал голову, глядя на ворона:
– Что-что ты говоришь, птичка?
– Рррренегаты, – объяснил ворон. И сделал ещё один круг. Стало ясно, что летает он не над Дианой, а над домом.
– Там? – спросил Гримуэль. Подошёл к дому и поднялся на крыльцо.
Ворон утвердительно заклокотал.
– А ну пошли прочь! – зашипели вдруг откуда-то. Я аж подпрыгнул.
От стены соседнего дома отделилась тень и оказалась мужиком в плаще, с накинутым на голову капюшоном.
– Кто такие? – мужик высунул из-под плаща руку с браслетом, как будто корочки предъявил.
Хотя, судя по всему, именно их и предъявил – я увидел, что к браслету прикреплён металлический кругляш. Гримуэль, увидев его, стушевался.
– Великий маг Гримуэль, – скромно представился он, – и верховная богиня Диана. А это Костя.
Нормально, блин?! А это Костя. Просто Костя…
– Чего надо? – сурово продолжил допрос обладатель кругляша.
– Ничего. Прогуливаемся. Показываем богине достопримечательности.
– Пошли вон, – приказал кругляш. – У нас тут полицейская операция. Сейчас оппозицию поджигать будем.
– Ррррррренегаты, – подтвердил ворон. И спланировал Гримуэлю на плечо.
– То есть, в каком смысле – поджигать? – обалдел я.
Кругляш не ответил. Молча махнул рукой, и из темноты проступили ещё четыре тени в плащах. Через мгновение у них в руках, как по команде, загорелись факелы.
Тени подступили к дому и поднесли факелы к стенам.
– Да вы охренели, что ли?! – сообразив наконец, кто находится внутри дома, заорал я.
Взбежал на крыльцо и дёрнул дверь. Дверь не поддалась. Я повернулся к ней спиной и со всей дури заколотил по доскам каблуком.
– Убрать смутьяна, – приказал кругляш.
Одна из теней, выпрямившись, вскинула к плечу что-то нехорошее. Гримуэль направил на тень жезл. Нехорошее вырвалось у тени из рук, взлетело и выбило окно на втором этаже.
– Пожар! – заорала Диана, – Спасайся, кто может! – выхватила у ближайшей тени факел, с размаху огрела им тень по башке и одним прыжком оказалась возле кругляша.
Тот выдернул из-под плаща меч.
– Не трожь богиню! – рявкнул Гримуэль.
И ткнул в кругляша жезлом. С плеча Гримуэля с заполошным карканьем сорвался ворон. Меч кругляша улетел и врезался в другое окно. Посыпались осколки, из дома донёсся визг – до боли знакомый, как будто кошке наступили на хвост.
А стены дома уже пылали – не знаю уж, облили их чем-то ещё до нашего прихода, или магией обработали. Три факелоносца подступили к Диане.
– Умираем, но не сдаёмся! – перекрыл доносящийся из окна кошачий визг голос Иллиниора. – Долой самодержавие! Да здравствует народ!
– Каррррраул! Пожарррррр! – надрывался ворон.
– Гримуэль, – заорал я, – выбей дверь! Фиона! Филеас! Беги, дура!
Гримуэль направил жезл на дверь. Поправку на то, что рядом с ней стою я, видимо, не сделал.
Меня оторвало от крыльца и впечатало в дверь спиной. Вместе мы эпично улетели внутрь дома и на что-то грохнулись.
– Дебил! – гаркнула снаружи Диана. Мне или Гримуэлю – непонятно. Вероятнее всего, обоим.
Мгновение спустя мимо меня промчался вихрь в арестантской робе и взлетел по лестнице на второй этаж.
Я вскочил на ноги. Болели спина и затылок, но, вроде, ничего не поломал. Сверху послышались вопли и топот, и через секунду по лестнице кубарем ссыпалась Фиона. Диана слетела вслед за ней, дёрнула за руку, поднимая. Рявкнула:
– Бежим!
– Стоять! – с лестницы свесился Иллиниор. – Мы вместе начинали этот путь, вместе и погибнем! – в руках он держал арбалет и целился в Фиону.
Я мысленно поклялся себе, что больше в этом мире без меча даже в туалет не выйду, ухватил что-то, подвернувшееся под руку, и швырнул в Иллиниора. Что-то оказалось увесистым цветочным горшком. Горшок разбился о стену над головой оппозиционера. Голову засыпало землей и листочками. Иллиниор выстрелил непонятно куда, стрела воткнулась в потолок. Диана выпнула на улицу Фиону, вслед за ними выскочил я.
Над переулком красиво кружили три факела.
Гримуэль жезлом мутузил врагов: на ногах их осталось двое, обладатель кругляша и ещё один. Между факелов, выписывая шикарные восьмёрки, парил ворон и орал:
– Каррррррамба! Корррррррида!
Диана с разбегу огрела факелом кругляша. Второму Гримуэль залепил жезлом в ухо. Оба врага, один за другим, повалились на землю.
Дом пылал. Из соседних домов выскакивали люди и орали что-то про пожар и водокачку.
– Бежим! – приказала Диана.
– А потушить? – напомнил я.
– А справишься? – Диана окинула меня оценивающим взглядом. Вероятно, откуда-то знала, как принято у мальчиков тушить затухающие костры.
– Да я-то чего? – обиделся я. – Чуть что, сразу Костя! Гримуэль, вон, здоровше меня. И пива больше выхлебал. Гримуэль, ну-ка потуши костерок.
Гримуэль приосанился и вскинул жезл.
От дома, в мгновение обращённого в лёд, повалил дымище. Языки пламени сбивались и тухли на глазах.
– А сразу нельзя было так сделать?! – возмутилась Диана.
Гримуэль озадаченно развёл руками.
– Ясно, – сказала Диана. Развернулась и гордо пошагала прочь.
– Она даже не сказала, что с нами мучается, – прошептала Фиона. – Наверное, совсем обиделась. – Повернулась ко мне. – Костя… – от неё пахло перегаром и копотью.
– Идём уже, а? – чувствуя, как всё увереннее начинают болеть отбитые спина и затылок, попросил я. – Я тебя завтра прибью. Сегодня сил нет.