– Я вас откуда-то знаю…
Брюнетка в бежевом костюме – гостевой редактор – прищурилась. На породистом лице отразился напряженный мыслительный процесс.
– Меня? – Борис Шульга поднял руку, чтобы поправить прическу, но вспомнил о лаке, которым гример обрызгал остатки его шевелюры, и не стал касаться волос. В помещении с зеркалами вовсю работал кондиционер, что не мешало Шульге отчаянно потеть. Подаренный Лизой свитер покусывал загривок. – Вряд ли, – сказал он извиняющимся тоном.
Никогда прежде Шульга не посещал телестудии, и сложно было представить ситуацию, в которой они с брюнеткой пересеклись бы.
– Странно. – Редактор – или теперь правильно говорить «редакторка»? – не сводила с Шульги внимательных глаз. Он заерзал смущенно. До игры оставались считаные секунды, а он еще собирался позвонить домой. Голос жены успокоил бы расшатанные нервы. – О’кей, – мотнула головой брюнетка и включила деловой тон. – Вы идете за кинологом. Не волнуйтесь, это не казнь и не прямой эфир. Режиссеры монтажа все подчистят.
– Есть – не волноваться! – Шульга подхватил картонный стаканчик и облил штанину водой.
– Откуда же я вас знаю? – спросила брюнетка.
– Выложили! – крикнула Лиза, вбегая в гостиную, размахивая планшетом. Наташа отклеилась от телефона, Шульга – от книги, набоковского «Соглядатая». – Папуль, тебя выложили.
– Кто? – не понял Шульга.
– Боже! – всплеснула руками Наташа. – Передача?
– Нет, блин, кафелем папу выложили. Ну конечно, передача.
– Так давайте смотреть! – Наташа встала с кресла.
– Можно без меня?! – простонал Шульга. В Москву, на съемки – то-то изумились его друзья и коллеги! – он ездил в январе. Прошло два месяца. Сослуживцы подтрунивали: соврал про телик, эрудит? «Ждите», – говорил Шульга. А сам и не ждал почти. Хватало забот: учеба дочери, день рождения супруги, наметившийся карьерный рост. Босса повышали, и он прочил на свое место исполнительного и опытного Шульгу. – Нет, я правда смотреть не буду.
– Папа в своем стиле, – прокомментировала пятнадцатилетняя Лиза. – Ну, мам, тащи ноутбук.
– Тащу! И арахис.
– А мне конфет, мам.
– Еще бы шампанское откупорили, – проворчал Шульга.
– Идея! – поддержала Наташа.
Спустя десять минут семейство заняло диван. Жена и дочь – с хлещущим через край энтузиазмом, Шульга – с показным скепсисом.
– За папу!
– Ага, – буркнул тот. – За победу, за миллион!
Словно семья была не в курсе, что он вылетел на двенадцатом вопросе, забрав несгораемую сумму в двести тысяч – замечательный результат по мнению близких, да и самого Шульги тоже. С вычетом налогов хватило на немецкий холодильник и подарки для девочек.
Два бокала с шампанским и стакан с пепси звонко столкнулись.
– Мой интеллектуал, – сказала переполняемая гордостью Наташа.
– Ну, брось.
– Пап, я тоже уже беспокоилась, что игру ты придумал ради прикрытия. А в Москву ездил… к любовнице.
– Что болтаешь! – насупился Шульга.
Наташа захихикала.
– Или папа – грабитель с большой дороги, – развивала Лиза мысль. – Двести «ка» украл, а говорит – выиграл.
– Так, включайте уже.
– Включаем!
Телевизора в доме Шульги давно не было, но счастливые обладатели зомбоящиков – тесть с тещей, Славик – посмотрели передачу еще вчера и звонили, чтобы выразить восторг. Знакомые засыпали сообщениями, Шульгу распирала гордость. Одиннадцать правильных ответов, а вы так можете?
Шульга представил, как придет в понедельник в офис, что скажут ему коллеги. Даже вообразил, как его подбрасывают к потолку.
Заиграла вступительная мелодия. Появился ведущий – зубы белее, чем холодильник Шульги.
– В реальности он весьма пузатенький. Чего? – Шульга заметил хронометраж ролика. – Двадцать шесть минут?
– Тебе мало?
– Съемки полтора часа длились. Мы Славику дозванивались минут десять!
– Волшебство телевидения!
– Тебя порезали, пап. Ой, восемьсот просмотров уже.
– Милый, ты – знаменитость.
– На старости лет…
– Ой, наш папочка!
– Ослепите меня, – попросил Шульга.
– Мой свитер! – пискнула Лиза.
Лысеющий незнакомец с лишним весом и капельками пота на лбу моргал Шульге с экрана.
«Ну и рожа», – скривился Шульга настоящий.
– Красивый. – Наташа положила голову ему на плечо. В который раз за шестнадцать лет брака он озадачился: и что такая женщина нашла в столь неприглядном персонаже?
– Борис Шульга, город Обнинск! Добрый вечер, Борис.
– Добрый вечер.
Шульга телевизионный близоруко щурился в свете софитов. За его спиной восседала сборищем манекенов массовка. У них были одинаковые, как на подбор, лица и какие-то чудные руки, словно бы со сросшимися пальцами, – руки, предназначенные исключительно для аплодисментов.
– Кто вы, Борис, помимо того, что вы – ходячий университет?
– Кто вы, Борис? – продублировала Наташа, стискивая запястье мужа.
– Наша компания предоставляет услуги по вывозу мусора.
– Погодите, – вскинул брови ведущий, – вы – дворник?
– Нет, я… начальник управления коммерции. Отдел по работе с физическими и юридическими лицами.
– Мусор, значит. Как интересно. – Ведущий подавил зевок. – Кто болеет за вас по ту сторону экрана?
– Мы! – крикнули Лиза и Наташа хором.
– Жена, дочь…
– Тогда вы просто обязаны победить! И первый вопрос. Титулярного советника из повести Достоевского «Двойник» звали… А) Аркадий Свидригайлов; б) Родион Раскольников; в) Яков Голядкин; г) Петр Лужин.
– Легкотня, – сказала Лиза.
– Лужин, да? – Наташа потерлась щекой о плечо мужа.
Шульга опустил взгляд и обнаружил внизу экрана загадочный комментарий, набравший восемь лайков.
– Ответ – в) Яков Петрович Голядкин.
Пользователь под ником @prozorlivy6667 написал: «Мужик – вылитый Тихон Желторотов».
– Абсолютно верно! – сказал ведущий.
– Пап!
– Милый.
– Пап…
– Милый, тебя дочь зовет.
Шульга вынул руку из-под халата супруги и, улыбаясь, повернулся к межкомнатным дверям. Через миг Лиза вошла в родительскую спальню, где витал аромат пачули, горела оставшаяся с Нового года гирлянда и украшали книжные полки семейные фотографии. Подбоченясь и выгнув бровь, Лиза строго посмотрела на отца.
– Да, родная? Чего не спишь?
– Ты ничего мне не хочешь рассказать?
Наташа села на постели, поправляя халат.
– Хочу ли я что-то рассказать? – призадумался Шульга. – Разве что о том, как я сильно вас люблю.
– Не уходи от темы.
– А что у нас за тема? – поинтересовалась Наташа.
– Пап, – Лиза не одарила мать вниманием, – ты – серийный убийца?
– Серийный убийца пельменей, – сказала Наташа, возвращаясь в горизонтальное положение.
– И кто же меня расколол? – озаботился Шульга.
– Интернет! – Лиза помахала мобильником. – Мам, наш папа – маньяк. Подмосковный дьявол.
– А я ведь подозревала.
– Так, – посерьезнел Шульга. – О чем вообще речь?
– Тебя узнали! – произнесла Лиза торжественно и вручила отцу телефон.
Наташа приподнялась на локте. Это был все тот же ролик с игрой, принесшей семье холодильник. Две тысячи просмотров. Две тысячи пар глаз, наблюдавших, как Шульга нервничает и потеет, – и это не считая телезрителей. А сколько их будет завтра? А в понедельник?
– Внизу, – подсказала дочь.
Шульга провел пальцем по дисплею. Prozorlivy6667 оставил новый комментарий: «Сезон игр со звездами стартовал! Борис Шульга, который фигурирует в данном видео, – никто иной, как Подмосковный дьявол, знаменитый серийный убийца! В следующем выпуске – Спесивцев и Пичушкин».
– Что за бред? – сморщила нос Наташа.
– Это не бред, мам, это – интернет. И, поздравляю, пап, твой первый хейтер. Он там еще десяток комментов настрочил.
– Боже, неужели людям настолько нечего делать? – Шульга вернул дочери телефон. Он не собирался читать эту галиматью.
– Школота, – развела руками Лиза. – Привыкай к славе. Ладно, я – спать. С утра запилю рилс: дочь маньяка, плюсы и минусы.
Дверь за Лизой закрылась.
– Маньяк, значит? – проворковала Наташа.
– Ну ты хоть перестань, – буркнул Шульга и почувствовал, как рука супруги скользит в его пижамные штаны.
– На чем нас прервали?
Покрывая поцелуями шею и грудь Наташи, он думал об идиотах, заполонивших Сеть. Вместо того чтобы черпать бесценную информацию, умнеть, совершенствоваться – нападки, склоки, травля, грязные обвинения. Нет, этот мир не спасти, и каждый порядочный человек должен создать индивидуальный мир в пределах квартиры.
Пока Шульга мысленно философствовал, жена оказалась под ним. Он привычно облизал пальцы.
– Там и так очень мокро, – шепнула она.
Там было мокро. Наташа застонала негромко и царапнула ногтями ягодицы мужа.
– Сколько их у тебя было?
– Что?
– Скольких ты убил? Говори! – Ногти вдавились в кожу.
– Не знаю… Сто.
– Хорош заливать. Сто ты не осилил бы.
– Трех, – назвал он количество женщин, с которыми имел близость до Наташи. Он не пользовался популярностью у слабого пола. Одной из троицы пришлось платить.
– И чем ты их?..
– Перестань…
– Чем? – настаивала Наташа, распаляясь.
– Бензопилой.
– Не верю.
– Молотком…
– Да!
– Молотком…
– Да, милый…
Он выгнулся в пояснице.
Молоток. Тихон Желторотов использовал молоток. Странно, что Шульга ничего об этом не слышал. Не то чтобы он интересовался маньяками, но, судя по статье в Википедии, Желторотов орудовал на территории Химок – сорок минут езды от Мытищ, где в то время обитал Шульга.
Наташа посапывала под боком, обняв подушку и благоухая лосьонами и кремами. Пленочный фотоаппарат запечатлел для потомков упыренка шестнадцати лет. Худой, жилистый. Парикмахерша, обрив шкета налысо, забыла убрать челку: несколько черных прядок прилипло ко лбу. Взгляд из-под бровей сигнализировал: лучше не пересекаться со мной в подворотне.
«Боже милостивый, – ужаснулся Шульга, – мы с ним ровесники, и какая разная жизнь!»
Шульга из Мытищ прилежно учился, читал запоем и бывал побиваем гопниками: девяностые не гладили по голове ни его, ни его маму, едва сводившую концы с концами.
Желторотов из Химок тем временем крался по пустынным паркам, таился за наземным теплопроводом, ласкал рукоять молотка. Подростковый возраст выпускает из Джекиллов мистеров Хайдов. Шульга покуривал и тайком смотрел порно. Желторотов (интеллект выше среднего; как и Шульга, единственный ребенок в неполной семье) насиловал на дне оврага истекающую кровью девушку. Жестокость нападений возрастала из раза в раз.
Весна девяносто пятого стала роковой для трех женщин. Студентка в апреле. Ночная бабочка и опоздавшая на электричку домохозяйка в мае. Он убил бы больше. Черные глаза на снимке уверяли, что убил бы. Но тогда же, в мае, его арестовали. Подмастерье токаря оставлял на трупах металлическую пыльцу. Словно железный жук.
Его опознала маникюрщица, едва не ставшая четвертой жертвой.
Упыренок во всем сознался. Несовершеннолетнего убийцу приговорили к десяти годам тюрьмы и сопутствующему принудительному лечению. Громкую кличку падкие до сенсаций журналисты дали ему постфактум.
«Зачем я это читаю?»
Шульга положил телефон на тумбочку и зарылся лицом в подушку. Спустя пять минут вновь схватил мобильник. Ютуб, канал интеллектуального шоу… Количество просмотров успело увеличиться в два раза. Комментарий пользователя с ником prozorlivy6667 набрал полсотни лайков. Откуда столько? За что?
«…никто иной, как Подмосковный дьявол».
«„Не кто“, – мысленно поправил Шульга. – Это так пишется, ты, безграмотный осел».
Шульга решил, что другие комментарии, комментарии адекватных людей, вернут ему веру в человечество. Он чиркнул пальцем по дисплею и обалдел.
У пользователя prozorlivy6667 было много свободного времени. Он не просто засыпал ролик лживыми обвинениями. Он еще и ответил каждому комментатору.
«Какой отвратительный ведущий», – написало user-zb4qt7hc3v.
«Борис Шульга – это маньяк Желторотов», – известил «юзера» prozorlivy.
«Борису повезло с вопросами», – написал sherlockholmes1100.
«Кому не повезло, так это жертвам Желторотова/Шульги», – отреагировал prozorlivy.
«Шикарный выпуск! Оба игрока интересные!» – похвалил Marik1451. Prozorlivy отправил ему ссылку на криминальную передачу о Подмосковном дьяволе.
Шульга заскрипел зубами. Он перечитывал параноидальную ересь тролля-анонима. За завтраком, по дороге в гараж, в супермаркете, толкая тележку.
«Что плохого я тебе сделал? Почему не кинолог, игравший первым, а я?»
Шульга понимал: Наташа права. Плевать, подумаешь – комментарии! Чего не напишут в интернете, вон даже теория есть, что джазмен Гленн Миллер и генсек Андропов – один и тот же человек.
Но нелепые наветы оскорбляли до глубины души. Хотелось найти доморощенного конспиролога и оттягать за уши. Всыпать ремня. Забить до смерти молотком.
– Глаза разуй! – рявкнул мордоворот в хлебном отделе. – Уставится в телефон и чешет!
– Простите… – Шульга повел тележку вправо, поискал взглядом жену. В черепной коробке продолжали крутиться комментарии.
«Ямочка на подбородке, – настаивал prozorlivy. – Родинка над переносицей. Форма ушей».
Шульга глянул на свое отражение в витрине. Провел пальцем по лбу, коснулся ямочки. Он клял себя за то, что позволил Лизе заполнить анкету и послать заявку в Москву.
– Борь, я здесь!
– Иду…
Шульга покатил тележку по проходу. Разбудил телефон и клацнул на подсвеченный ник prozorlivy6667. Аккаунт тролля напоминал стерильное больничное помещение. Пятьдесят подписчиков, два добавленных видео. Первое – с новорожденными щенками, второе – с резвящимися пингвинами.
– Школота, – процедил Шульга. Он вернулся к ролику с игрой и обнаружил, что у prozorlivy6667 появились единомышленники.
Lollemon0041 написал две минуты назад:
«Бесспорно, игрок, называвшийся Борисом Шульгой из Обнинска, – Тихон Желторотов».
– А, наш Друзь!
Коллеги вставали с кресел, приветствуя смутившегося Шульгу.
– Смотрели, смотрели. Голова!
– Нет, ты скажи: как ты все это запоминаешь?
– Книжки читать – не мешки ворочать, – отшучивался Шульга, пробиваясь к своему кабинету.
Влада, молодая, нахальная и грудастая, перегородила дорогу. Придя в компанию в прошлом году, она уже метила на место босса, да шансов у выскочки не было никаких.
– Борис Сергеевич, а вы какого года рождения?
– Семьдесят девятого. А что?
– Вы в Обнинске родились?
– Нет, в Мытищах.
– Подмосковье! – расцвела Влада. – Как любопытно.
– Еще вопросы? – завелся Шульга.
– Пока что все. Мы так мало знаем друг о друге, не находите?
Он обогнул Владу и вошел в кабинет. В десять начинался прием граждан, которым не помог решить проблемы абонентский отдел.
– Я не буду платить эту сумму! Я не миллионер!
– Но у вас козы, хозяйство…
– От коз какой мусор? Я вообще отходы сжигаю в печи! К конкурентам вашим уйду!
В перерыве к Шульге заглянул Рысаков:
– Трудишься?
– Тружусь, шеф.
– Это хорошо. – Рысаков, словно впервые очутился в кабинете Шульги, оглядел рабочий стол, фотографии и сувениры. – Как ты?
– Нормально… Что-то случилось?
– Нет, ничего… – Шеф подобрал книгу, которую Шульге подарил на корпоративе Тайный Санта, – «Бойцовский клуб» Чака Паланика. По мнению Шульги, одиозная чепуха. – Борь, мы к юбилею организации готовим статью для сайта. Развлекательную, знаешь, дурашливую. Нужна твоя фотка…
– Я скину.
– …где тебе лет девятнадцать… ну двадцать, двадцать два. – Рысаков посмотрел на подчиненного оценивающе.
– У меня настолько старых фоток нет.
– Как – нет?
– Я говорил… В две тысячи третьем моя квартира в Мытищах выгорела дотла. Проводка…
– Страшное дело, – задумчиво произнес Рысаков.
– Давай признаем, – сказала Лиза с заднего сиденья, – вы действительно похожи.
Шульга резко затормозил у пешеходного перехода. Лизу тряхнуло. Наташа обернулась к дочери:
– Шутка зашла слишком далеко. Папа злится.
– Но мы любили бы его все равно. – Лиза беспечно чавкнула жвачкой. – Свое он отсидел, искупил вину.
– Еще слово, – предупредил Шульга, – и пойдешь пешком.
– Она тебя подкалывает. – Наташа положила руку мужу на бедро. – И вы с этим психом совсем не похожи.
Шульга фальшиво улыбнулся.
– А чем вас кормили? – спросила Лиза. – Баландой?
– Да откуда ты слово-то такое знаешь?! – вспылил Шульга. – Я что, по-твоему, бывший зэк? Десять лет лагерей?
– Восемь, пап. Тебя амнистировали в две тысячи третьем.
– Я в две тысячи третьем… – Шульга напряг память, плюнул. – Да что я оправдываться буду!
– Не оправдывайся, – поддержала Наташа. – А ты следи за языком.
Билборд у дороги рекламировал новый сезон интеллектуальной телеигры.
– Пап, включи радио «Шансон».
– Да вы издеваетесь! Наташ, Лиз!
Жена с дочерью вошли в гостиную. Шульга носился из угла в угол, схватившись за голову.
– Милый… – Наташа посмотрела на экран включенного ноутбука. Скриншот из интеллектуальной передачи соседствовал со снимком, сделанным в процессе следственного эксперимента. Желторотов сжимал в скованных наручниками руках молоток и косился в камеру черным глазом. – Мы знаем.
– Знаете? – остолбенел Шульга.
– Не хотели тебе говорить.
– В школе об этом все треплются, – скривилась Лиза.
– В твоей школе?! – У Шульги отвисла челюсть.
– Забей. – Наташа попыталась обнять мужа, но тот отшатнулся (забей, забей, забей). – Этот желтушный сайт… Скандалы, высосанные из пальца…
– Этот сайт читает полгорода! – вскричал Шульга. – И одноклассники Лизы, господи!
Он подхватил ноутбук и процитировал:
«…пользователи интернета опознали в участнике телевикторины Тихона Желторотова, печально известного Подмосковного дьявола. В девяносто пятом Желторотов был осужден, отсидел восемь лет и пропал с радаров. Утверждают, он поменял место жительства и фамилию, завел семью. Вот, что на данный момент известно о Борисе Шульге…»
– Они написали, где я работаю… – У Шульги тряслись руки. – Они меня опозорили.
– Бабушки и дедушки нет в живых… – Лиза покусала губу.
– О чем ты? – обернулась Наташа.
– Рассуждаю. Папины родители давно умерли, родственников у него нет. Кто еще может доказать, что он не сидел в тюрьме?
– Да кто угодно! – гаркнул Шульга. – Государство!
– Ты должен подать на них в суд, – сказала Наташа твердо. – На сайт, я имею в виду. Оскорбление достоинства, ложные обвинения. Они нам заплатят. Позвони Славику.
– Да, пап. Он же юрист. Позвони дяде Славе.
«Звонок другу!» – объявил ведущий в голове Шульги.
– Ну не знаю, старик… – Славик пощелкал языком. Они расположились у камина на даче, куда лучший друг перебрался после развода. – Сложно будет.
– Как – сложно?
Славик прихлебнул пиво и взвешенно сказал:
– Они себя обезопасили. Ни в чем тебя не обвиняют напрямую, а ссылаются на фантомных пользователей. «Как говорят», «это не точно, но…»
– А личные данные?
– Всё из открытых источников.
– Мне пишут сумасшедшие! Пять сообщений за день! Мне прислали фото расчлененной проститутки!
– В бан их. Сегодня такое время. Стремительное. Завтра все забудут эту статейку. Нет, если настаиваешь… Я за тебя горой, старик. Судиться – так судиться.
– Боже, как бы я мечтал, чтобы этих съемок не было! – Шульга поник. Ногтями он соскребал этикетку с пивной бутылки. – Все ведь налаживалось. Дома порядок. Карьерный рост… А тут…
– Как бы еще мой голос прозвучал по центральному телевидению?
– Ты все равно неправильно подсказал.
– Но ты и так знал правильный ответ. Улан-Удэ.
– Я там жил, ты знаешь. Мама умерла, я после школы в Бурятию рванул. На край света.
– Да-да… – Славик взболтал пиво в бокале. – В каком году вернулся, напомни?
– В третьем.
– А мы познакомились в четвертом. У тебя там кто-то остался?
– В Улан-Удэ? Нет, – отмахнулся Шульга. – Были приятели, однокурсники. Но связь с ними я не поддерживал. Ты почему спрашиваешь? Какое это имеет отношение к…
– Никакого, – улыбнулся Славик дружелюбно. – Просто любопытство. Ударим по вискарю?
– Вы в курсе, сколько серийников сейчас находятся на свободе? – Влада постучала пальцем по дисплею лэптопа. – Воронежский Чикатило, кемеровские людоеды, лесной маньяк Ворошилов… Смертной казни больше нет, отсидел и гуляй.
– О чем вы разговариваете? – Шульга вошел в офис. Коллеги затихли, потупились. Только Влада с вызовом смотрела на Шульгу:
– Критикуем судебную систему Российской Федерации, Борис Сергеевич.
«Ощипать бы тебя, курицу».
Шульга выдержал наглый взгляд и с прямой спиной прошагал к кабинету. Закрыв за собой, он прижал ухо к двери.
– У меня от него мурашки по телу, – сказал бухгалтер абонентской службы, с которым Шульга неоднократно ходил на пиво.
– Какой-то сюрреализм… – прошептал он, стискивая кулаки. До приема жалобщиков оставалось полчаса. Пальцы сами пробежались по клавиатуре, вгоняя ненавистное имя.
Тихон Желторотов оскалился на Шульгу.
– Где ты сейчас, гад?
…и каково это, посреди беседы с супругой, сотрудниками, детьми, вдруг вспомнить, как двадцать девять лет назад ты догонял домохозяйку у трамвайных путей, бил молотком и волок кровоточащую жертву в заросли малинника под водонапорной башней из коричневатого кирпича…
– Да, войдите.
Шульга свернул вкладку, освобождая рабочий стол компьютера – семейную фотографию, захламленную ярлыками. Пожилая женщина проковыляла в кабинет и села напротив него. Пенсионеры были, конечно, наиболее проблемными клиентами. Отвоевывали каждую копейку, считая, что их мусор обязаны вывозить бесплатно.
– Слушаю вас.
Пенсионерка прижимала к груди сумочку и смотрела на Шульгу исподлобья.
– Говорите, я слушаю.
– Я – ее тетя.
– Так. А поконкретнее. Чья тетя?
– Девочки, которую ты изнасиловал и убил.
У Шульги онемели конечности.
– Я сначала не поверила. – Пенсионерка сверлила Шульгу ненавидящим взглядом. – Думала, обознались люди, думала, ты сдох давно. А ты вот… – Она окинула взором кабинет. – Жив-здоров. Сытый. В тепле.
– Так, гражданка. – Сердце Шульги колотилось. – Я не имею никакого отношения к Подмосковному дьяволу. Я не маньяк! Я – Тихон… тьфу, Борис Шульга. Это провокация и…
– Будь ты проклят. – Женщина встала. Слезы наполнили ее глаза. – Ты и твои потомки. Выродок. – Она достала из сумочки поллитровую банку и подошла к столу, на ходу отвинчивая крышку. Шульгу парализовало. Слова застряли в глотке.
– Ей было семнадцать!
Женщина выплеснула содержимое банки Шульге в лицо. Кислота! Он принялся растирать влагу по коже. Нюх уловил аромат аммиака. Моча. Его облили ссаниной!
– Выродок, – повторила женщина и вышла из кабинета.
– Дура! – закричал ей вслед Шульга. Темное пятно расползалось по рубашке. – Идиотка! Я в полицию обращусь!
Коллеги вставали из-за столов и шушукались. Влада направила камеру мобильника на спешащего к туалету Шульгу. Ее губы беззвучно шевелились.
– Абсурд! Театр абсурда! – Он долго умывался и зачищал рубашку, в конце концов, мокрый, выскочил на улицу. Перебежал проезжую часть, шарахаясь от сигналящих автомобилей. В аптеке попросил успокоительное.
– Я вас узнала. – У аптекарши было анемичное лицо, немигающие глаза с «ленивыми» веками. Шульгу бросило в пот.
– Это не я.
– Вы в игре участвовали, – сказала аптекарша.
– А… Ну да… До свидания.
– Берегите себя.
Прядь волос прилипла к бойку лежащего в траве молотка. По дну оврага полз сизый туман.
– Это не я… – прошептал Шульга, снимая штаны.
Студентка потеряла сознание. Кровь вытекала из ее виска.
– Это не я.
Шульга проникал в сухое лоно. Левую руку он сунул под лифчик и щипал студентку за сосок. Правую положил на ее холодную щеку. Большой палец проник в разорванный рот. Обломки зубов скреблись о ноготь Шульги.
– Это не я.
Телеведущий присел на корточки рядом с Шульгой и умирающей девушкой. Из тумана выплыли силуэты зрителей. Массовка манекенов, приготовившихся аплодировать.
Ведущий сказал, брезгливо наблюдая за половым актом:
– Тихон Желторотов сменил фамилию на. А…
Шульга проснулся в поту.
– Где ты это взял?! – выпучила глаза Наташа.
Шульга рассеянно посмотрел на молоток в своей руке. Настоящая кувалда с рукоятью из фибергласса, резиновыми вставками и прямым гвоздодером.
– Нашел в кабинете, – мертвым голосом ответил он. – Кто-то оставил на моем столе.
– Бедный… – Наташа приблизилась и погладила мужа по затылку. Он ткнулся горячим лицом в ее живот. – Исхудал совсем, на себя не похож…
– А на кого похож?
– Прекрати. Выбрось эту гадость. И из головы выбрось…
Скрипнула, отворяясь входная дверь, зашуршало, до слуха Шульги донесся всхлип. Он встал, переглянувшись с женой, и отложил чертов молоток.
Лиза сидела в прихожей, привалившись спиной к стене и закрыв лицо ладонями.
– Родная, что произошло?
Она отняла руки от заплаканного лица. Ее нос, лоб, щеки, покрывали изумрудные точки.
– Зеленка, – сказала Лиза, давясь слезами. – Девочки из параллельного класса облили меня зеленкой. Они кричали, что я дочка дьявола.
Шульга сорвал с крючка курку, схватил ботинки и босиком выскочил в подъезд.
В мае его снова показали по телевизору. Вместе с Наташей. Правда, канал был уже не центральный, а местный. Идея пришла в голову жене. Супруги рассказали журналисту о передаче и последующем буллинге (с этим термином Шульгу познакомила Лиза); о том, как идиотский комментарий повлиял на их жизнь.
Говорила в основном Наташа. Журналистка сочувственно кивала.
– Скажите, мой муж похож на убийцу?
Шульга таращился в пустоту. Он вспоминал косые взгляды сослуживцев… Лизиных учителей и одноклассниц… как дрожала соседка, оказавшись с ним в кабине лифта… как подруги дочери перестали приходить к ним в гости… И встречу с завучем из школы Лизы вспоминал. Завуч выслушала разгневанного Шульгу и пообещала разобраться с хулиганками, облившими его дочь зеленкой, но когда Шульга протянул даме руку, она подпрыгнула от ужаса.
Похож он на убийцу? На человека, способного ударить девушку молотком? Насиловать полумертвую проститутку у цистерны с мазутом?
Он не сидел в тюрьме. Все его проблемы с законом ограничивались штрафами за неправильную парковку. С девяносто пятого по две тысячи третий он жил в Улан-Удэ. Закончил Восточно-Сибирский университет технологий и управления. Прекрасно помнил гигантскую голову Владимира Ильича, бухих туристов в Иволгинском дацане, свою первую машину (праворульную «мазду»), заброшенные железки старых лагерных путей, вылазки в Монголию и первый косяк на концерте группы со смешным названием «Оргазм Нострадамуса».
Иногда ему казалось, что это была не его жизнь, что все это он вычитал, забравшись вором в чужой дневник на блог-платформе ЖЖ.
Он сидел на кровати, окаменев, стиснув пальцами колени. Жена разговаривала по телефону, их разделяла стена, но он отлично слышал.
– Мам, не начинай. Если верить всему, что… Какая разница? Ну, в две тысячи седьмом. Мы вместе семнадцать лет. И вы его знаете столько же.
«Лицемерная карга, – подумал он, играя желваками. – Ничего, я покажу вам всем. На коленях приползете».
– Он – отец твоей внучки! Давай закончил этот разговор. Переживаешь? О нас не надо переживать. Спокойной ночи.
Шульга лег на бок и укрылся одеялом. Наташа на цыпочках вошла в спальню.
– Спишь? – прошептала.
– Нет.
Она легла позади и обхватила его рукой.
– Мы со всем справимся. Когда твоего Рысакова переводят в область?
– В конце месяца.
– Станешь начальником.
– Угу.
– Поедем в Европу…
– Какая Европа? Санкции…
– Ну в Турцию.
– Спасибо, Наташ. – Шульга поцеловал жену в запястье. – Я люблю тебя.
– И мы тебя любим.
Он уснул, и ему приснилась Бутырская тюрьма.
– Что празднуем? – поинтересовался Шульга бодро.
Смех резко прервался. Коллеги обратились в манекены. Живые манекены, которые разошлись в стороны, бросив Владу одну перед Шульгой.
– День рождения? – спросил он, улыбаясь.
Влада сняла с головы картонный колпак и поправила прическу.
– Меня повысили.
– Поздравляю.
Под лобной костью щелкнуло.
– Повысили?
– Я заменю Рысакова. – В тоне, в позе Влады не было злорадства. Напротив, искреннее сочувствие.
– О… – промолвил Шульга.
Он двинулся к кабинету, поменял маршрут, едва не врезался в стену и зашагал по коридору.
Интернет полнился статьями, в которых Бориса Шульгу называли Тихоном Желторотовым. Сравнительный анализ формы ушей и прочий бред. Интервью не спасло. К Шульгам больше не приходили гости. За спиной у Наташи и Лизы шушукались. Безумцы писали в личку.
«Что ты испытывал, убивая их?»
Шульга толкнул дверь.
– Борь! – Рысаков отложил пинцет, которым выщипывал волосы из носа. – Ты чего без стука?
– Вы назначили ее главной. – Голос Шульги дрожал.
Рысаков погрустнел:
– Борь, я был вынужден… Заметь, ничего конкретного я не обещал… Начальство давит… Может, эта Влада отсосала кому.
Шульга представил молоток в своей руке. На зубах скрипела металлическая стружка. В старших классах он успел побывать подмастерьем токаря.
– Борь, ты лучше…
Рысаков не договорил.
Шульга
Обрушил боек молотка на его череп, раскраивая макушку…
…пнул ногой стул.
– Так, – сказал Рысаков. Глаза шефа забегали, заскрипели колесики уезжающего к стене кресла. – Ты успокойся, договорились? Ты хорош на своем месте… Всему свой срок… Тебе отдохнуть надо, посмотри на себя… – Рысаков только что не крестился. – Отпуск! Тебе нужен отпуск! Скажем, месяцок. Вот это мысль!
Неделю он почти не выходил из дому. Делал вид, что читает, но буквы разбегались по бумаге, взгляд проваливался сквозь страницы. Он задумывался: не довело ли общество Тихона Желторотова до преступлений? Не вручило ли оно ему больше, чем он выдержал?
Шульгу боялись. Не только дура-соседка, но и родная дочь. И когда он доставал из корзины грязное белье – переместить в стиральную машину, – Лиза вошла в ванную, уставилась на свои трусики, которые папа держал в руке, покраснела и быстро ретировалась. Она все время сидела у себя в комнате. Она закрыла аккаунты в социальных сетях и закрылась сама.
Наташа тоже менялась. Никакого секса с зимы. «Болит голова, давай спать». Порой он ловил на себе ее испытывающие взоры.
«С кем я живу?» – будто спрашивала жена.
Что ты делал с девяносто пятого по две тысячи третий год, до того как мы встретились у общих знакомых?
Что ты делал весной в овраге, в лесополосе, у железнодорожных путей страшного города Химки?
Зачем ты их убил?
Несколько раз ему снилась телестудия. В зрительном зале восседали манекены, пластиковые самки и самцы с бессмысленным восторгом на белых лицах и руками, готовыми аплодировать чему угодно.
Софиты били в глаза, ослепляя и дезориентируя.
– Двенадцатый вопрос! – объявил ведущий. От вдовьего мыса его идеальной прически до подбородка пробежала трещина, лицо раскололось и раскрылось, как створки устрицы, явив горизонтально расположенные зубы по краям алого пролома. Между зубами свисали нити вязкой слюны. Из дыры раздался профессионально поставленный голос: – Кто вы? А) Тихон Желторотов; б) Тихон Желторотов; в…
Шульга притворялся, что читает книгу. Мобильник он положил меж страниц «Острова проклятых» Денниса Лихэйна.
«Отбой, – написал пользователь lollemon0041 под видео с интеллектуальной игрой (кинолог и сотрудник вывозящей мусор компании заслужили двадцать тысяч просмотров). – В результате маленького расследования было выяснено, что Тихон Желторотов покончил с собой в 2006 году. У него не было ни детей, ни семьи. Он повесился в общежитии в Химках, сунув в зубы рукоять молотка, чтобы не вывалился язык. Борис Шульга, мои извинения».
– Пошел ты… – прошептал Шульга.
Голова болела. Болела постоянно. Он поднес к глазам телефон.
«Старик, – написал Славик. К гадалке не ходи, по просьбе Наташи. – Начхай на них. Если бы я обращал внимание на каждого идиота, давно сошел бы с ума. Ты умен, ты крут. Расслабься и помни о людях, которые тебя ценят. Улыбнись, твою мать, и будь как эти беспечные ребята!»
Славик прикрепил к сообщению ссылку на видео из Ютуба. Резвящиеся пингвины.
Шульга улыбнулся.
– Старик! Вот уж не ожидал! Заходи. – Славик икнул. – А я тут, прикинь, выпиваю.
– Ты сам?
– Один-одинешенек. Заходи, дорогой. Ты какими судьбами? Среди ночи…
Шульга прикрыл за собой дверь. На журнальном столике громоздились бутылки.
– Ты что, с Наташкой поссорился? Расскажешь. Пять капель… – Славик принес рюмку, сфокусировал на друге плывущий взгляд. – Ты какой-то…
– Какой?
– Жуткий. – Славик хихикнул. – Жрать будешь?
Шульга достал из джинсовой куртки лист бумаги и авторучку:
– Я хочу, чтобы ты кое-что написал.
– Напишу, старик. Все напишу! – Славик рухнул в кресло. – Чистосердечное… но утром.
– Сейчас. – Шульга щелкнул авторучкой. Славик поежился, но продолжал пьяно улыбаться.
– Ладно, ладно. Ты главный. – Он взял листок, уронил ручку и подобрал ее. – А что писать-то?
– Я продиктую.
– Ну.
Шульга встал за спиной друга и смотрел поверх его плеча. Пальцы поглаживали предмет, оттягивающий карман куртки.
– Пиши. «Не кто иной, как…»
Славик засопел от усердия.
– Написал.
Шульга хмыкнул, доставая молоток.
– У тебя там ошибка, – сказал он тихо.
Каблуки Влады цокали об асфальт. Тучи закрыли луну. На окраине Обнинска дул сильный ветер. Она думала о…
О чем она думала? О кожаном кресле, помнящем задницу Рысакова? О том, как обвела вокруг пальца глупого лысеющего коллегу? О своих многочисленных любовниках? У подобной кобылы обязано быть до черта партнеров, один не удовлетворит ее.
Тупая сука. Девка с такими сиськами никогда не обратит внимание на подмастерье токаря.
Влада прошла мимо магазина «Рыболов», магазина «Запчасти» и дома быта, ремонта обуви, с улицы Рыбинская на улицу Звездная, вдоль забора средней школы. Кроны берез шуршали на ветру.
Он догнал ее возле выхода на безлюдную Энгельса, между хаотичными зарослями и скоплением страшноватых хибар – кофе-баров и супер-бизнес-ланчей. Она обернулась, похожая на олененка в свете фар. Узнала.
– Тебе конец, дурачок гребаный. Я тебя похороню.
Он взял ее за запястье левой рукой и занес молоток.
– У меня есть вопрос.
– Ты кто, блин, персонаж из фильма «Крик»? – Ее глаза пылали в полумраке. – Ты, блин, додик, понял, нет?!
– Как звали главного героя повести Достоевского «Двойник»? Вариант а….
– Тарас Бульба! – выпалила Влада.
Он опустил боек молотка на бледное лицо, и ее нос уехал вниз, к губам, словно крепился только на слое сливочного масла с кровью.
Хрусть.
Насиловать Владу он не стал.
Шульга отпер дверь, клацнул выключателем и разулся, стараясь не потревожить близких. В гостиной мерцал свет. Он прошел по скрипучим половицам и замер у входа. Полыхнуло. Пламя сожгло все, что могло сжечь, все наносное, хрупкое, оставив огнеупорную основу, совокупность изначальных истин, несгораемую сумму.
В кресле, повернутом к работающему телевизору, который Шульга вынес на мусорную площадку много лет назад, кто-то сидел. Звук был выключен, на экране безмолвно кривлялся ведущий, манекены соприкасались пластиковыми ладонями в вымораживающей тишине.
– Я дома, – сказал Шульга, роняя окровавленный молоток.
Над спинкой кресла возникли очертания головы. Человек поднялся и повернулся к Шульге. Это было его отражение, брат-близнец, только с другой прической. Обрив его налысо, парикмахерша из девяностых оставила челку, и волосы липли ко лбу темными скобками.
Шульге хотелось закричать: «Где моя семья?!»
Но он смотрел, как приближается ужасный двойник, и уже различал следы разложения на одутловатом лице. Жирные личинки копошились в глазницах. Из ямочки на подбородке тек гной. Голосовые связки мертвеца заскрежетали, и труп обратился к Шульге:
– Я так много слышал о тебе, брат. Я столько всего о тебе слышал.