– Кайтесь! Ибо конец уже близок! – резко выкрикивал юродивый, грозно сверкая очами и потрясая перстом.
Отшельник стоически усмирял свою плоть постом и взлелеивал веру умной, горячей молитвой. В коротких промежутках между долгими часами непрерывного молитвенного бдения он забывался в легкой полудреме. И тогда на него нисходило понимание тайн, недоступное простым смертным. Но иногда это были незавершенные обрывки тайных знаний, которые много позже выстраивались в единственно верном и абсолютно ином направлении.
Конец близок!
Отшельник чувствовал это и в своих тонких снах часто видел хаотичные картины, перекликающиеся с этими ощущениями. В хаотичных картинах тех снов он не искал ответов. Но они были такой же частью его самосознания, как и крупицы истины, дарованные ему через озарения.
Однажды привиделась отшельнику в тонком сне некая женщина. Она была молодой и источала многие соблазны. Женщина обладала феноменальнейшим даром: она всегда знала, что ей нужно. Или почти всегда. Другие только думают о себе, будто знают это. Но как только они попадают в ситуацию с трудным выбором, теряются и не находят правильного решения. Поэтому, когда женщина получила огромную власть, она взяла себе имя «Иезавель». В переводе с древнего языка ее предков это имя означает «знающая, когда и как».
Таким же был ее муж. Но он намного порядков превосходил ее в этом феноменальнейшем даре и в могуществе. В знак признания его власти все стали называть его «Арм». В переводе с древнего языка его предков это имя означает…
Впрочем, точного перевода этому слову нет. С наибольшей степенью точности его можно перевести как «способный осилить все».
Так привиделось это отшельнику в одном из его тонких снов.
В другом своем тонком сне отшельник увидел уже иное:
Город, объявленный Армом как «последняя обитель зла на Земле» был осажден.
Все войско Арма было охвачено жаждой подвига. Каждый солдат рвался в бой.
Офицеры недоумевали: для чего Главнокомандующий продолжает осаду и накопление огневой мощи, если уже давно все готово для проведения массированного уничтожающего удара по городу вероотступников, злобных колдунов и лжепророков?
Однако это недоумение не могло поколебать их веры в непогрешимость своего полководца. Все знали, что Арм был непогрешим.
Тянулись горячие дни и томительные ночи осады.
Стягивались к осажденному городу все новые и новые силы.
Насколько кошка превосходит мышь?
Иезавель имела фобию, от которой не могла избавиться по той причине, что не желала обнаруживать ее ни перед кем даже в лечебных целях. Иезавель боялась мышей. Страх ее был так силен, что она при всем ее уме не могла надивиться силе и бесстрашию кошки, легко побеждающей этого загадочного врага.
Страх Иезавель порождал в ней ненависть к мышам. И ее любимой забавой было наблюдение с безопасных позиций за тем, как кошка расправляется с мышью. Поэтому пока ее муж готовился к реальному сражению, Иезавель каждый день развлекала себя созерцаниями кошачьей расправы над очередной мышью, изловленной слугами для этой потехи в амбарах.
Другой еще более сильной и еще более затаенной фобией Иезавель была ее боязнь тех, кто жил в осажденном городе.
Она непременно должна увидеть своими глазами как ее Арм уничтожит этих страшных и люто ненавидимых ею жителей последней обители зла на Земле.
Ее Арм поклялся, что позволит Иезавель находиться возле него на его наблюдательном пункте во время проведения массированного уничтожающего удара по ненавистному городу. Он растерзает этих людишек так же, как кошка расправляется с мышью.
Это будет такое зрелище!
Из других хаотичных снов отшельника выстроились следующие картины:
Два подполковника дрались перед входом в передвижной терминал, оборудованный под офицерскую столовую. Дрались долго, и остервенело. Их мундиры были изорваны, перепачканы грязью и кровью. У одного кровь текла из носа, у другого – из глубоко рассеченной брови.
Вдали толпились солдаты. Они наблюдали за дракой. Их лица были угрюмы.
Поблизости от дерущихся с деланным безразличием вяло переговаривались еще четверо подполковников. По едва заметной напряженности в их взглядах было ясно, что им давно уже не терпится ввязаться в драку. Но нужен какой-то предлог.
Внезапно возле дерущихся появился генерал-лейтенант.
– Разойтись! – рявкнул он на дерущихся. Но они его не услышали.
– Разнять их немедленно! – приказал генерал-лейтенант своим адъютантам.
Приказ был тут же выполнен. По его распоряжению драчуны были взяты под стражу, а четверо их друзей отправлены к военному дознавателю на допрос в качестве свидетелей.
Генерал-лейтенант был в ярости. Войдя в передвижной терминал, оборудованный под жилье для высшего командного состава, он, не отвечая на приветствия, прошел в свои апартаменты и заперся. Его трясло от обильного выброса в кровь адреналина.
– Скоты! – заходился в гневных мыслях генерал. – Что говорить о солдатах, когда даже старшие офицеры давно уже потеряли человеческий облик? Еще неделя осады – и все до единого представителя этого доблестного войска перегрызут друг другу глотки от ненависти.
Генерал достал из внутреннего кармана кителя фляжку и сделал три маленьких глотка.
Успокоительный эликсир горячими потоками заструился по телу, согревая и освежая все ткани. Взгляд прояснился, мысли обрели четкость, душа окрепла.
Генерал удобно расположился в кабине универсального биоэлектронного имитатора и запустил любимую программу. Она перенесла его в другой мир. Прекрасный, нежный и ласковый. Там он был молод и полон сил. Там была первозданная природная красота, там хотелось жить, петь и прыгать от избытка счастья, наслаждаться любовью женщин и дарить им в ответ свою неиссякаемую любовь.
Пробуждающаяся генетическая память подсказывала ему, что этот удивительный мир когда-то действительно был.
Почему он так подурнел, превратился в сточную яму, наполнился ненавистью и горем?
Почему этот мир отнял у людей любовь к жизни, друг к другу, заменил радость на уныние, любовь на злобу? А, может быть, это не мир изменил людей, а люди, испортившись, сами погубили его своей отрицательной энергетикой? Когда-то он слышал такую версию, но тогда его математический ум скептически отнесся к рассуждениям, построенным на бездоказательных выкладках. Теперь он склонялся к тому, что эта версия совпадает с вектором исторического развития.
Генерал выключил любимую программу и принял снотворное. Ему необходимо было уснуть, чтобы не сойти с ума в этом разлагающемся от ненависти войске.
Старый генерал не верил в то, что уничтожение осажденного города со всеми его жителями «избавит Землю от зла». Его ум был независим от влияния лозунгов свыше, от магнетического воздействия «массового сознания» и от приступов массового психоза.
Генерал не верил в непогрешимость Арма. Его конструктивный рассудок коробило от малейшей неадекватности. В стягивании великих сил и средств к осажденному городу он видел только то, что и следует видеть военному: великую несуразность.
Он принял решение. И он осуществит его, если оно не изменится после успокаивающего сна.
Ночная гроза была величественна и ужасна. Она сотрясала пространство с поразительной всесокрушающей мощью.
Яркие молнии с треском разрывали темноту, высвечивая громады передвижных терминалов. В бликах молний терминалы выглядели зловеще и фантастично. Они заполняли собою все окрестности осажденного города в радиусе, уходящем далеко за горизонт. Внешне они были абсолютно одинаковы, не имели никакой наружной маркировки, и сведения об их предназначении содержались только в их многорядных микрочипах с различными уровнями доступа. У маршала Агеддона был полный доступ. Он был одним из четырех приближенных Арма, имеющим полный доступ к таким секретам. Но Агеддон был первым в этой четверке. К тому же он был единственным, чье имя не было тайной и часто произносилось в войсках рядом с именем самого Арма.
Гроза разбудила Агеддона, и он тут же связался со службой эксплуатации защитных систем. То, что за работой этих систем ведется круглосуточное наблюдение дежурными бригадами специалистов экстра класса, не притупляло его бдительности. Маршал во всем желал убедиться лично, и был вездесущ. Он последовательно «пролистал» на своем мониторе основные блоки информации о состоянии важнейших защитных систем. Противогрозовая защита функционировала на главном, дополнительном и дубльдополнительном уровнях в режимах высочайшей надежности. Скрытые электронные посты комплексного просвечивания ближних, средних и дальних подступов к месту дислокации войск фиксировали даже мельчайшие природно-фоновые характеристики. Экраны сплошного информационного потока, отмечавшие всплеск природной гиперактивности в животном мире за час до грозы, теперь отражали повышенную активность многочисленной популяции дождевых червей, начавших перемещение к земной поверхности. Экраны актуальных (не природно-фоновых) информационных потоков мерцали серо-голубыми и светло-зелеными цветовыми оттенками, не беспокоя тревожной красной подсветкой со звуковой сигнализацией.
Внимательно и придирчиво пройдясь по всем тестовым характеристикам, маршал Агеддон облачился в непромокаемую экипировку и вышел на открытую веранду своего терминала. Едва он успел пристегнуться страховочным тросом к фальшборту, как на него обрушился мощнейший дождевой заряд, сбил с ног и швырнул в дальний угол. Агеддон рефлекторно сгруппировался, перевернулся ногами веред по ходу движения и самортизировал удар. Следующий дождевой заряд пригвоздил его к полу, не позволив подняться на ноги. Гроза набирала силу.
Спустя несколько минут маршал лежал на кушетке. Бойцы его личной охраны по командам медперсонала растерли маршала какой-то спиртовой настойкой, перенесли в постель и ушли, оставив наедине с медиками.
Агеддон был доволен собой. Он прожил несколько минут в родной стихии, имя которой «Гроза»! Маршал обожал грозу и считал ее самой главной из всех стихий. Не случайно же древние греки поставили ее повелителя, громовержца Зевса, над всеми другими богами. Мир изменился с тех пор. Человек дерзнул бороться со стихиями, и они покарали его за это. Они стали проявлять такую мощь, какой Земля не ведала со времен всемирного потопа. Землетрясения и извержения вулканов, наводнения и пожары; горные обвалы, сходы селевых потоков и снежных лавин; смерчи, ураганы, шторма, цунами: все восстало против людей. Страшные стихийные бедствия стали такой же обыденностью, как смена фаз Луны. Малые стихийные бедствия стали происходить почти такой же регулярностью, как смены дня и ночи. Даже звери, птицы и насекомые стали чинить человеку все больший вред. Люди стали роптать и искать виновных. Нашли и взяли в осаду.
Агеддон знал, что будет дальше.
Конец близок!
Не спал в эту ночь и Арм. С каждым днем неприятностей становилось все больше. А как прекрасно все начиналось!
Арму вспомнилось начало его славного и триумфального пути.
Вначале они были вдвоем: он и Агеддон. Агеддон был горяч, амбициозен и бесстрашен. Его военная карьера вышла на головокружительный виток, когда ему едва исполнилось тридцать лет. Многим ли в его годы удавалось стать генералом? А Агеддону удалось много большее. И было отчего! Под его командованием малочисленное, плохо вооруженное, полуголодное войско вдруг стало одерживать победы над грозным и непобедимым ранее противником. Майор-артелерист, принявший командование над недобитыми остатками обезглавленной армии как старший по званию, вдруг оказался военным гением! Богом войны! Он одерживал победы над маршалами! Стоит ли удивляться, что за два года таких невероятных побед он и сам был удостоен маршальского звания, а его имя стало символом национальной воинской славы? Однако с первых дней его восхваления Агеддон пророчески заявлял:
– Не я бог войны, а другой! Я перед ним не больше, чем мерцание малой свечи перед ликом Солнца!
Этому не верил никто, пока не увидели все пророческую истинность тех слов.
Он появился через полгода после первых невероятных побед полководца Агеддона. Их стало двое. Но вновь объявившийся был в сравнении со своим прославленным предтечей как Солнце рядом с малой свечей. Все изумились ему и нарекли его именем «Арм».
Великие чудеса свершал он на поле боя. И очень малый срок потребовался ему, чтобы быть удостоенным звания «генералиссимус».
И все народы, и племена пали к его ногам. Все покорились ему. Все восславили его не только как бога войны, но и как бога всех богов. И было ему тогда немногим более тридцати лет.
Таким было начало того необыкновенного пути генералиссимуса и маршала.
Они оба знали все, что будет дальше.
Этой ночью Арм задремал перед началом грозы. И ему снился сон. И этот сон устрашил его. Приснился ему голос громкий как звуки множества труб, и могучий как воды множества бурных рек. И этот голос произнес слова, ужаснее которых не слышали повелители мира:
– Мене, мене, текел…
Арм проснулся в испуге.
– Что это было? Сон или видение?
Арм знал, что означают эти устрашающие слова.
После сильной ночной грозы утро выдалось солнечным. И это было еще хуже, чем гроза. Гроза чинила вред избирательно, ударами молний. А Солнце посылало Земле свои смертоносные лучи сплошным и всеохватывающим потоком. Когда-то, очень давно, они несли жизнь, теперь – гибель. Громады передвижных терминалов злобно разбрызгивали по всем направлениям льющийся на них свет, и казалось, будто они находятся в сговоре со светилом.
Утренние оперативные сводки не радовали. За последние сутки небоевые потери среди солдат составили 713 человек, в том числе среди мужчин – 509, среди женщин – 204 человека. Причина одна: драки на почве внезапно вспыхивающей немотивированной и неконтролируемой ярости. Если бы не круглосуточное видеонаблюдение и не отряды мгновенного реагирования, потери могли бы стать непредсказуемо большими.
Среди командного состава такие потери составили 68 человек.
Так было ежесуточно. Но в дни усиливающейся солнечной активности и в ночи полной Луны количество этих потерь делало огромный скачок. Однако и к этому уже успели привыкнуть. Непривычным было другое: во время ночной грозы покончил жизнь самоубийством один генерал-лейтенант по прозвищу Старый Ворчун.
– Пожалуй, им повезло, – сказал Арм Агеддону, глядя в выведенный на монитор список небоевых потерь.
– У них появился шанс, – ответил маршал.
Арм перевел передачу оперативной сводки в звуковой режим и прикрыл глаза.
Он вслушивался в сводку, анализировал потоки поступающей из нее информации и одновременно думал о своем.
Как быстро промелькнула его недолгая жизнь! Он видел, что ему завидуют многие. А жалел его только один. Тот, кто знал о нем все.
Слава, всенародная любовь, любовь женщин… Всего этого было так много! Все это так переполняло его жизнь! И так быстро и бесследно улетучивается теперь, не оставив никакого следа!
Какое это страшное проклятие – прожить такую судьбу!!
Какое это высочайшее благо – прожить суровой жизнью тех, кого он так люто ненавидит!!!
Завтра свершится предначертание.
Подготовка окончена. Все силы стянуты и размещены на заранее намеченные позиции. Все технические ресурсы переведены в готовность №2. Остается самое трудное: дождаться завтрашнего рассвета и не сойти с ума от этого ожидания. Эту трудность Арма никогда не сможет понять никто, кроме одного человека. Того, кто знает все о нем и о себе.
Арм не может оставаться один. Но он не может больше оставаться и с тем, кто знает о причине его нечеловеческого страдания. Арм удаляется в свои апартаменты и вызывает Иезавель. Она прибыла в расположение войск вчера вечером, перед началом грозы. Но Арм еще не виделся с ней. Ему было не до нее. Теперь она должна будет заполнить собою все пространство его души и вытеснить оттуда невыносимую боль. Иезавель подарит ему свою удивительную любовь. Такой искусной любви Арм не встречал ни у одной другой женщины. В любви Иезавель всегда знала «когда и как». Или почти всегда. Другие женщины только думают, будто бы знают это. Понять, как глубоко они заблуждаются, можно лишь в сравнении с Иезавель.
Весь лагерь был поднят по боевой тревоге за два часа до рассвета. Тревога была бесшумной и все события, вскипевшие внутри громадных терминалов, никак не обнаруживали себя за их пределами. Внешне лагерь, залитый лунным светом, казался мертвым.
В считанные минуты каждый занял свое место согласно боевому расписанию.
Орудия были переведены в готовность №1. Все затаились в ожидании команды на проведение массированного удара.
Никогда еще за всю историю существования этой цивилизации не удавалось собрать воедино такую военную мощь. Но никогда еще не стояло перед людьми и такой необычной задачи: враг был опасен и непонятен.
Такого рода столкновения происходили и прежде. Но то были иные масштабы.
В ветхозаветные времена собирались огромные толпы разъяренных людей и побивали лжепророка камнями. Во времена инквизиции крестоносцы целыми армиями проходили с огнем и мечем по землям колдунов и чародеев.
Теперь все народы и племена поднялись на битву с лжепророками, чародеями и колдунами. Истинное могущество этого врага не было ведомо никому. Но рассказы очевидцев пугали. А в виновности врага сомневаться не приходилось: его обличает тот, кто мудр и непогрешим, ибо он бог над всеми богами.
Поле предстоящего сражения вдруг окутала кромешная тьма. Вслед за тьмой объявились злобные порывы ветра, несущие холод, песок и камни. В завываниях ветра слышалось такое грозное предостережение, что в сердца людей стал вползать мистический страх. Войско оказалось на грани паники.
Арм как опытный полководец понял, что медлить больше нельзя. В его памяти откуда-то всплыла фраза: «Промедление смерти подобно». Он тут же произвел последнюю проверку всеобщей боевой готовности. Вслед за этой проверкой Арм дал команду на начало обратного десятисекундного отсчета перед открытием беглого залпового огня из всех орудий.
На пятой секунде этого отсчета все небо внезапно озарилось ярким пламенем, и на терминалы обрушился карающий небесный огонь.
Это было жуткое зрелище!
На этой страшной картине череда хаотичных снов об Арме и Агеддоне оборвалась, оставив отшельника в размышлениях. Отшельник знал, что однажды вместо этих хаотичных картин ему может открыться истина о карающем небесном огне. Но если это и произойдет, ему, вряд ли будет дано повеление поведать ее простым смертным.
Климат опасно меняется. Земле грозит потепление. Но эта зимняя ночь выдалась ветреной и холодной. Все сидели в домашнем тепле, не решаясь выйти наружу. По опустевшим улицам брел юродивый. Он грозно сверкал очами и потрясал перстом. При этом он что-то кричал. Но вокруг не было ни души, и его слов никто не слышал.