Арлинг приходил в себя долго, ощущая каждую секунду пробуждения мира вокруг. Иной раз первыми приходили звуки, в другое время – запахи, сейчас они вторглись в сознание одновременно, усиливая хаос, творившийся в его голове. Иначе и быть не могло после такого удара. Етобары знали, что ему бесполезно завязывать глаза, а на дурманы, усыпляющие человека, времени у них не было. Поэтому Арлинга лишили сознания по старинке – ударом рукояти сабли по виску. А так как первый раз Регарди уходить в небытие не захотел, наемники, особо не церемонясь, повторили – и так несколько раз, пока его не вырубили.
Арлинг привык просыпаться с болью, но на этот раз раскалывалась голова, удивительно, что она вообще не треснула. Тупая боль в висках перемежалась с огненными всполохами в затылке, утекающими куда-то в позвоночник. Нехебкай, который, как всегда, обрадовался его пробуждению, лишь усугублял происходящее, нашептывая, что Арлинг стал слишком стар для всего этого, и, наверное, иман знал, что делал, когда предлагал отправить бывшего вассхана на покой куда-то за Гургаран. Вот только Магда решила иначе. Раньше для Арлинга вопрос выбора определялся просто. Слово Тигра Санагора имело слишком большой вес, чтобы соперничать с еще каким-либо вариантом. Но оказалось, что слово Магды Фадуны весило не меньше, если не больше.
– Осталось понять, можешь ли ты делать собственный выбор, или так и будешь переносить ответственность на близких, – рассмеялся в его голове Нехебкай. – Впрочем, о чем это я? Думаешь, еще кто-то остался? Она точно уже не с тобой.
Магда сидела на коленях в паре салей, наклонив голову и сосредоточенно разглядывая песок перед собой. Арлинг слышал, как кончики ее волос скребли по жесткой поверхности Карах-Антара. Песка, кстати, осталось не так уж много. Арлинг лежал на спине, ощущая кожей камни и глину. Дождь пролил совсем недавно, но солнце мгновенно высушило влагу, превратив смесь из каменного крошева, глины и песка в корку. Магда сосредоточенно водила пальцами по земле, иной раз с силой нажимая ногтями, чтобы оставить царапины. Узоры получались слишком ровными и четкими – Фадуна что-то писала, но разобрать такое на расстояние было вызовом даже для Регарди из прошлого. Сейчас бы определиться, что вокруг происходит. И послать Нехебкая в бездну.
Звуки боя Регарди слышал давно, но так как рубились неблизко, сосредоточился на тех, кто находился поблизости. С Магдой, кажется, все было в порядке – ее сердце билось ровно. Видящая так сосредоточенно царапала ногтем закаменевшую глину, что Арлингу стало важно подойти и положить на поверхность руку, чтобы понять, что она там писала. Вряд ли с головой Фадуны стало лучше, но после истории с темным солукраем Регарди чувствовал, что обязан хоть немного понять смысл, что Видящая прятала за бредом. Он сел, сопротивляясь желанию лечь обратно. Невероятно тяжело ощущалась голова, густыми волнами прокатывалась тошнота, слишком быстро наступила слабость в руках, когда Арлинг на них оперся. Он напрягся, ожидая искру боли в искореженных ногах, но те молчали. Еле двигались, но не посылали огненных игл по всему телу. Хуже всех вел себя Нехебкай, у которого, похоже, было особенно разговорчивое настроение.
«Я всех вас древней и оттого сильней», – пел Индиговой в многострадальной голове Арлинга, мешая понять, что говорила Хамна, и о чем гудела толпа, находящаяся где-то сзади и наверху.
Очередное «Асса» прокатилось по земле, врезалось в каменную изгородь, проползло по кругу, просочившись сквозь Арлинга и Магду, и столкнулось с собственным эхом. Мы на арене, догадался Регарди. Протянув руку, он ощупал стену, уходящую вверх саля на четыре. Люди, сидящие наверху, пока их не замечали; внимание толпы было сосредоточено на дерущихся, которые рубились в центре площадки, источая запахи крови, пота и боли. Хамна и пятеро учеников имана находились чуть дальше места, где сидел Арлинг, и, кажется, уже давно мозолили толпе глаза. То и дело в них летели камни и гнилые овощи, но наемница была слишком занята разговором с молодыми кучеярами, для которых негодование зевак тоже значения не имело. Они то и дело оборачивались на Арлинга, издавали нелепые звуки и двигались так, словно не знали, что делать с руками и ногами. Темный солукрай передавал Арлингу через них привет. Хамна пыталась заставить их держать ножи, но после того как один из учеников сунул кончик клинка себе в рот, порезав губу и едва не отрезав язык, похоже, все больше теряла терпение.
Глубоко вздохнув и заставив сердце биться ровнее, Арлинг сосредоточился. Раньше он мог бы подсчитать, сколько людей наблюдало за битвой в точности до человека, но сейчас лишь прикинул – тридцать или двадцать, а может, пятьдесят зевак собралось наверху, наблюдая за побоищем. Те самые объединившиеся «гнезда» етобаров, которые бросили насиженные места и зачем-то пришли на это выжженное солнцем плато поглазеть на смерть, будто им и так не хватало крови в жизни. Некоторые лавки пустовали, и можно было лишь догадываться, сколько зрителей присутствовало на етобарских ритуалах в лучшие времена. Все менялось, и етобары тоже.
Арена находилась на предгорье, расположившись на плато, но внизу шумела листва – и то был не мираж. Регарди чувствовал запахи побитого зноем листа и нагретой коры, слышал жужжание насекомых, роившихся в ветвях. Поведение людей, может, и было прежним, а вот мира – нет.
Етобары всегда оставались самой малочисленной сектой наемников, тщательно отбирая убийц в свои ряды. Но война с Маргаджаном, а потом с Согдарией значительно сократила их численность. Когда империя бросила армию Жестоких усмирять бунт в богатой южной колонии, етобары не остались в стороне, защищая независимость сикелийских крепостей вместе с другими наемниками. И вот теперь они объявили эру Алхас-Кешида, о котором Арлинг не знал ничего, кроме того, что у эпохи имелось еще и другое название: «Конец людей и мира». Судя по словам Хамны, етобары уничтожили «гнезда», так назывались строго засекреченные поселения, где воспитывались будущие убийцы, и, впервые за многие десятилетия объединившись, двинулись из Сикелии вслед за керхами.
Арлинг отогнал новый приступ головной боли и сосредоточился на арене и дерущихся. Эти явно пришли сюда не по приглашению. То были драганы, которые рубились друг с другом из последних сил. Етобары-охранники, стоявшие вдоль арены, пристально следили, чтобы никто из сражающихся не покинул круг. Тех, кто нарушал невидимую границу и в азарте схватки приближался к ограждению, либо наоборот, не желал драться, опуская меч, кололи копьями, загоняя обратно в сечу. С помощью ветра Арлинг насчитал троих мертвецов на земле, двоих раненых и пять бойцов, которые еще держались на ногах, но двигались так, словно уже попрощались с жизнью.
Кем были эти драганы? Воинами Маргаджана? Каргалами? Остатками армии Жестоких, прибывших из Согдарии подавлять восстание колоний? И был ли с ними связан шпион Педера Понтуса, напавший на Арлинга в пещере? Когда в жизни Регарди появлялись его сородичи, ничего хорошего потом не случалось.
Но сейчас его больше всего интересовала Магда.
– Как ты, милая? – спросил он, присаживаясь рядом и не решаясь обнять ее за плечи. А так хотелось. Регарди чувствовал, что Фадуна сейчас не с ним, и опасался сделать еще хуже, чем уже сделал. Присесть у него, конечно, не получилось, и Арлинг скрючился рядом, вытянув левую ногу сбоку от Магды и одной рукой упершись в песок. Поза вышла забавной, но месяц назад он не мог мыслить и о подобном.
– Готовься, – ответила Видящая, не поворачивая головы. Потом вдруг схватила его за руку горячей ладонью. – Наше время еще не пришло.
Арлинг кивнул. Он понял, что Магда говорила не о смерти.
– Очнулся? – Хамна оставила учеников имана и поспешила к Регарди, слегка прихрамывая. – Они только тебя ждут.
Регарди снова кивнул. А вот Хамна имела в виду именно ее, Белую Госпожу. Давно он не вспоминал драганское имя той, которую когда-то ждал каждое мгновение. А теперь, когда он хотел жить как никогда, она, разумеется, спешила. Он чувствовал ее дыхание, разлитое в воздухе умирающего дня. Хамне вовсе не нужно было его предупреждать.
Те драганы на арене были лишь закуской перед подачей главного блюда.
– Одумайся, сестра! – крикнул сверху один из етобаров. – Ты держишься за подрубленный сук, твой путь грешен! Молись!
– А я что делаю? – огрызнулась ему в ответ Хамна-Акация. – Каждый молится богам на собственный лад.
Етобары не теряли надежду отговорить свою же от явного самоубийства. Наемники Сикелии соблюдали верность и чтили традиции боевых школ, из которых вышли, но ни один клан не мог похвастаться большей преданностью своих членов, чем у етобаров. Такие, как Хамна, были редчайшим исключением, но ятопайры были готовы принять сестру обратно. Вот только бывших халруджи не бывает. Арлинг знал это не понаслышке.
– Разрешаю тебе любой выбор, – сказал Регарди, с трудом поднимаясь на ноги. – Сделаю что смогу.
Им обоим было понятно, что сможет он немного.
– Сегодня должна была пролиться кровь только драганов, – сказала Хамна, присаживаясь рядом на пятки и не спуская глаз с арены. Арлинг чувствовал, что смотрит она не на умирающих драганов, а дальше, туда, где слышались странные звуки, не похожие на те, что обычно издавал человек. Кажется, где-то там, на другой стороне арены, была дверь, и Регарди совсем не хотелось, чтобы ее открыли.
– Братья верят, что успокоят дух Нехебкая, если принесут ему в жертву драганов, а еще лучше – того, кто его убил. Керк, новый индиговый имана, договорился насчет тебя с нашими. Поэтому нас так легко нашли. Те драганы, – Хамна кивнула на арену, – обычные переселенцы, каких сейчас много. У них простейшие боевые навыки, достаточные, чтобы не умереть на чужбине. Не профессионалы. Ночью ритуал должен быть завершен, а так как впереди еще наши смерти, то, скорее всего, сейчас их убьют, слишком затянули. Тебя мои братья будут убивать сами. Но сначала с ними сражусь я.
– Кажется, обо мне говорили, – прошептал в голове Арлинга Нехебкай, но Регарди поспешил заткнуть его. Не время для безумия.
– А может, самое оно? – съехидничал индиговый бог, который, конечно, читал его мысли.
– Я отдам свою жизнь за тебя, – сказала Хамна-Акация, поднимаясь. – Но не за нее и не за них.
На арене етобары добивали двух драганов, которые не хотели умирать. Убивали медленно, как и сказала Хамна: им нужно было больше драганской крови.
Акация старалась не хромать, но было очевидно, что свою жизнь она отдаст быстро. Навстречу ей выдвинулся один из етобаров. Кажется, они решили оказать ей честь поединком, хотя могли накинуться разом, и тогда у Хамны не было бы шансов. Что ж, его халруджи выигрывала ему время, вот только он не знал, как им воспользоваться.
– Я могу, – тут же пришел на выручку Нехебкай. – У меня к тебе деловое предложение.
В жизни Арлинга встречалось много людей с деловыми предложениями, и все они, как правило, ничего хорошего лично ему не сулили. Ярчайшими примерами были аферы дяди Абира-Подобного и, конечно, Сейфуллаха Аджухама. Наверное, то было логично, что его сломавшийся мозг иногда говорил, как тот мальчишка, который уже давно мальчишкой не являлся, и о котором Арлинг все равно думал, хотя уже ничем не был ему обязан. Бывших халруджи не бывает.
Хамна и етобар поклонились друг другу. Арлингу было сложно издалека определить его боевые характеристики, но одно он мог понять безошибочно. Етобар возвышался над Акацией примерно на две головы, был тяжелее и массивнее. На ее стороне скорость, но и противник медленным не казался. Его шаги по песку были плавными, уверенными и легкими – при его то весе.
– Она продержится минут восемь, – заявил Нехебкай. – Тебя убьют за секунд двадцать. Потом за компанию прирежут идиотов и Видящую. Не согласен?
Ученики имана подошли к Магде и сели вокруг нее кружком, увлеченно разглядывая рисунки, которые процарапал в окаменевшей глине ее палец. Хотел бы Арлинг знать, что там нарисовала Фадуна, но Нехебкай задавал поистине животрепещущие вопросы, на которых пока ответа не было. Забрав нож у одного из учеников, Арлинг перебросил его из руки в руку, но ничего не почувствовал. Раньше, когда проливалась кровь, солукрай всегда вспыхивал в нем – словно пламя из искры. Похоже, дожди Карах-Антара затушили последние искры.
– Пятьдесят етобаров – это не одно и то же, что керхи, которых ты однажды зарезал примерно в таком количестве, – напомнил Нехебкай неприятный эпизод из его жизни. – К тому же ты хоть и стоишь на ногах, но все равно калека. Твои руки потеряли скорость и силу. На выручку никто не придет. Керк тебя сдал, а иман тебя забыл. Если думаешь, о темном солукрае, то легче перерезать глотки тем ножом, что совершенно тебе сейчас бесполезен – сначала Магде и ученикам, потом себе. Даже если сам выживешь, о здравом рассудке можешь не мечтать. Фадуна точно умрет, все остальные сойдут с ума, и ты тоже. Дуракам везет, знаешь ли, поэтому первый раз с тобой ничего не случилось. Ты не готов для темного солукрая – ни твое тело, ни твой разум. Да и вряд ли ты на самом деле его хочешь. Есть выход. Ты же не можешь допустить, чтобы к Магде приблизились с клинками хотя бы на саль?
Нехебкай задавал риторические вопросы.
– Трус! – крикнул сверху один из етобаров, и в Арлинга полетел камень. Отойдя от Фадуны, чтобы в нее случайно не попало, Регарди приблизился к стене возвышавшейся сверху трибуны и уткнулся в теплый камень лбом. Для разговора с самим собой нужно было сосредоточиться. Если сходить с ума, то сначала таким вот способом. А потом можно и темный солукрай попробовать.
– Говори, – велел он Нехебаю.
– Все просто, – обрадовался Индиговый в его голове. – Сделка будет между нами. Я улучшу твои знания солукрая, а ты выполнишь мои условия.
– Солукрая? – переспросил Арлинг, немного разочарованный. Вероятно, он ждал волшебства.
Может, не стоило терять время с Нехебкаем?
Етоабар, вышедший против Хамны, был сосредоточием мышц, живым орудием убийства и дышал чудовищной свирепостью, но на Акацию его размеры не произвели впечатления. Казалось, что она стоит неподвижно, равномерно распределив вес на обе ноги, но на самом деле вес ее тела ежесекундно перемещался с одной ноги на другую. Арлинг слышал, как скрипел песок под ее ступнями. Интересно, она знала своего противника раньше? Регарди предположил, что етобар был чуть моложе Хамны.
Одна рука, ранение в голову, не совсем подвижная левая нога – очевидные минусы, которые противник Хамны явно просчитал заранее, так как сразу перешел к нижним атакам, целясь по ногам.
– Иман обучил тебя азам, я проведу углубленный курс прямо здесь, – медовым голосом пел в его голове Нехебкай. – Не етобары, так мой яд убьет тебя. Медленно и неотвратимо.
Арлинг понимал, о чем говорил Индиговый. Когда-то солукрай помог ему заживить ожог на ладони за одну ночь, но сейчас речь шла кое о чем посложнее. Чтобы его ноги обрели прежнюю подвижность, их нужно было по меньшей мере заново сломать.
Хамна с етобаром пыхтели, скрипели песком и глиной, лязгали саблями, мешая сосредоточиться. Етобары сверху возбужденно кричали и бросались оскорблениями. Их возмущало, что Арлинг позволяет Хамне умирать за себя. Ему же стало очень важно понять, что за шум раздавался за дверью в стене арене. Рык львов – вот на что это было похоже. Однако среди звериного рычания слышалось что-то еще. Похоже, Хамна ошиблась. Когда ее убьют, на них с Магдой и учениками выпустят львов. Етобары, может, и любили кровавые ритуалы, но выступать против убийцы бога не собирались. Другое дело – проучить сестру, свернувшую не на ту дорогу.
Теперь уже Хамна бросалась в атаку, опережая противника. Етобар присел, готовясь ее встретить, их головы оказались на одном уровне, и Хамна взмахнула саблей, вынуждая его отступить. Но етобар не отступил. Прыгнул из полуприседа, удивив, как Арлинга, так и саму Хамну. Тяжеловес умудрился перелететь в прыжке через Акацию и ловко приземлиться позади, поменявшись с нею местами. Хамна мгновенно развернулась, но недостаточно быстро, чтобы полностью парировать выпад здоровяка. Он достал ее кинжалом, оставив глубокий порез на скуле. Хамна умудрилась не потерять динамику и в ответ ткнула его своим кинжалом в лицо. Етобар отскочил, ловко управляя мускулистым торсом, но тут же ринулся обратно. Чтобы отразить удар саблей и преградить лезвию путь, Хамне пришлось выставить оба своих лезвия – саблю и кинжал, но подставиться под удар колена, врезавшего ей по ребрам. Потеряв равновесие, Акация с трудом увернулась, при этом упреждающе взмахнула саблей, чтобы не дать етобару подобраться ближе. Еще больше хромая, она закружила вокруг противника по арене.
– А чего хочешь ты? – спросил Арлинг, чувствуя, как время утекает сквозь пальцы по секундам. Магда выпрямилась и посмотрела на него сквозь головы учеников, которые были полностью поглощены рисунками. Она кивнула ему. Кажется, Видящая давала свое согласие. Но выбор, конечно, оставался за ним.
– У меня три условия, два назову сейчас, последнее – на закате.
Время невозможно остановить, его лезвия неслышно режет и мягкое, и твердое. Новое солнце Карах-Антара неуклонно клонилось к зениту.
Шум за дверью стал громче. Двое етобаров-охранников забеспокоились и подошли к ней, напряженно прислушиваясь. Очевидно, им тоже показалось, что львы таких звуков издавать не могут. Арлинг слушал их уже давно, и они волновали его больше, чем етобары, столпившиеся вокруг арены. То ли они все-таки решили убить его лично, то ли собирались прийти на выручку товарищу, которого Хамна начала вдруг теснить.
– Говори.
– Тебе придется стать чуть мной, – вкрадчиво прошептал Нехебкай. – Не все знание солукрая может быть осмыслено человеком. Я тебя изменю. Немного.
– Это первое условие?
– Нет, предупреждение. А условие – Видящая. Ее дорога станет твоей. Все, что она скажет, сделаешь.
Будто подслушав их разговор, Магда запрокинула голову и рассмеялась. Потом вдруг засуетилась, поднялась и пересела к стене арены, прижавшись к каменной кладке спиной. После чего поманила к себе учеников имана, которые послушно подбежали, устроились рядом и повторили ее движения – уткнули лица в колени, закрыв сверху головы руками.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Магда? – спросил Арлинг, отвечая тем самым Нехебкаю. Это было несложное условие.
– Все, кто наверху – мертвецы, – пропыхтела она. – Если не сейчас, то к закату.
– Хорошо, сделаю, – понял ее по-своему Арлинг и обратился к Нехебкаю, чувствуя, что путь безумия не настолько сложен, каким казался там, в пещере Гургарана.
– А если я пойму Видящую по-своему? Будет ли это считаться нарушением первого правила?
– Видящую можно понять только так, а не иначе, – уклончиво ответил Нехебкай. – Чем меньше вопросов, тем быстрее ты поможешь своей подружке.
– Я буду помогать не ей, – ответил Арлинг и повернул голову в сторону етобара, который приблизился на опасную дистанцию. Там, в пещере, суеверные ученики имана повязали ему лентой глаза, чтобы случайно не столкнуться со взглядом слепого и не оказаться проклятым, но, когда етобары тащили его к арене, повязка затерялась. И сейчас етобар, который был все-таки сначала кучеяром, а потом наемником, взглянул прямиком Арлингу в глаза. Регарди почти физически ощутил, как тот побледнел и отступил, решив дождаться смерти Хамны, а потом уже разбираться со слепым сообща с другими сектантами. Те, кто стоял поблизости, уже давно косились на Регарди, который разговаривал сам с собой.
– Быстро схватываешь, – похвалил его Нехебкай. – Второе условие. У меня есть дочь, и у нее сейчас не все хорошо. По правде, только один в мире способен на невозможное. Ты знаешь, о ком я.
Невозможное сотворил Тигр Санагор, который превратил слепого калеку в безумного убийцу. Иман был последним человеком, с которым Арлинг сейчас хотел встречаться. Если бы речь шла о чьей-либо другой дочери, Регарди бы согласился, особо не думая, но когда о своем ребенке просил бог, пусть и существующий сейчас только в его голове, спешить не стоило.
Тем временем Хамна наступала на соперника, нанося удары саблей с бешеной скоростью. Арлинг пропустил момент, когда она выбила клинок у противника, но чувствовал, где он лежал – в трех салях от стены, в пятнадцати от самого Регарди. Прежний Арлинг бы успел.
Теперь в руке етобара был только нож, но он казался змеей, атакующей с потрясающей скоростью. Лезвия клинков выбивали искры, скрежетали и звенели под барабаны, грохочущие в ушах Арлинга. На самом деле гремела дверь, которая с трудом сдерживала натиск того, кто пытался вырваться наружу. Теперь уже все етобары, что следили за поединком внизу, сосредоточились у двери, наставив на нее копья. Те, что занимали места наверху арены, тоже беспокоились. Очевидно, львы, выбивающие дверь, в сценарий ритуала не входили. Впрочем, самих львов Арлинг не слышал уже давно. И его волновало то, что он не слышал, как они умерли.
– Возможно, – глухо сказал он, не имея ни малейшего желания искать дочь Нехебкая, а тем более, спасать ее. А уж с иманом общих дел пока и вовсе не хотелось иметь.
– Да или нет? – рявкнул Индиговой в его голове.
– Назови третье условие, – потребовал Регарди. – Сейчас.
– Ты узнаешь его от Видящей, – туманно ответил Нехебкай.
– Не согласен.
– Да у тебя нет выбора. Ты же не хочешь здесь помирать. У тебя Магда.
– Умру я, сгинешь навек и ты. У меня тоже есть условие.
На миг Нехебкай даже задохнулся от возмущения.
– Кажется, это я тебя сейчас спасаю. Никак не наоборот.
Между тем дела у Хамны снова пошли не очень. Она наступала медленнее, не давала етобару атаковать, но и сама не могла достать врага. Етобар орудовал последним оставшимся кинжалом так, будто тот рос у него из руки. Акация уставала, и етобар чувствовал это. Вот они сблизились, скрестив клинки, и етобар резко мотнул головой, пытаясь разбить лбом лицо Хамны. Та спаслась, отпрянув назад, но вдруг споткнулась о труп одного из драганов, которых так и не убрали с арены. С трудом сохранив равновесие, она оттолкнулась на пятках и бросилась вперед, но етобар отбил ее саблю голой рукой. Запах свежей крови густо разлился в воздухе. Акация не сбавила темпа и попыталась рубануть саблей снизу вверх, целясь етобару в бок и ребра, но противник снова проявил ловкость, которую демонстрировал в течение всего поединка. Проворно отскочив, он уклонился, но сам успел резануть Хамну по левому предплечью, оставив открытую рану.
– Ну, какое там еще условие? – первым не выдержал Нехебкай.
– Ты вылечишь Магду от безумия.
– Безумия, которое ты вызвал темным солукраем? – уточнил Индиговый. – А что насчет тех пятерых кучеяров? Они тебя не волнуют?
– Или сделки не будет. Умрем все вместе.
– Ты блефуешь.
– Какое там, – вздохнул Арлинг, а в следующий миг дверь, трещавшая по швам под натиском неведомой силы, не выдержала и разлетелась в щепки.
Может, етобары, стоявшие рядом и успели взглянуть в глаза монстру, но Регарди показалось, что ничего они не увидели – их убили в считаные секунды. Тварь, выбравшаяся из каморки, пахла львиной кровью, но сама зверем не являлась. Она будто чирикала, но судя по огромным размерам, заполнившим весь дверной проем, с пташками, которые иногда встречались в предгорьях, ничего общего не имела.
– Пума, – послышалось сдавленное хихиканье Магды.
Хамна с етобаром катались по земле, когда появившаяся «пума» смахнула лапой скальпы сразу трем наемникам. Остальные два повалились на землю сами, Арлинг лишь уловил еле слышный свист – кажется, в них попали чем-то острым. Он ничего не знал о пумах, кроме того, что шипов у них не было. И на двух задних лапах они тоже не ходили. Эта же тварь, оторвав голову еще одному подбежавшему етобару, не прилагая особых усилий, запрыгнула наверх. Етобары, наблюдавшие за ритуалом, хоть сами драться и не собирались, но и обычными зрителями не являлись. Послышались лязги вынимаемых из ножен клинков и сабель, но поднявшиеся следом крики и вопли боли на миг поглотили все остальные звуки.
Арлинг с трудом представлял себе верблюда, которого никогда не видел, когда был зрячем, поэтому и образ неведомой твари сначала для него расплылся, спрятался за конечностями, телами и внутренностями, которые летели на арену по мере того, как чудовище вгрызалось в толпу – в буквальном смысле слова. И все-таки прежний Арлинг не умер, потому что органы чувств стали привычно достраивать то, что не могли увидеть незрячие глаза. Клинки лязгали о непробиваемую шкуру, тварь чирикала над головами етобаров, а значит, была выше человека. Шипы вылетали у нее со спины, в то время как слишком подвижные лапы с длинными когтями-лезвиями орудовали в человеческой массе, словно ножи. Арлинг предположил, что лапы у чудища сгибались не только в локтях, а вот насчет хвоста засомневался. Кажется, «пума» отдаленно напоминала человека. Что там было у твари с мордой, его чувства подсказать никак не могли. Щелканья ключа слышно не было, скорее, скрежет зубов, тогда откуда раздавалось чириканье?
– Договорились, – нехотя произнес Нехебкай. Арлинг тоже думал, что уже пора. Хамна с противником еще вяло перестукивались клинками, но все их внимание давно перешло на «пуму», устроившую кровавую оргию в зрительских рядах. Там етобары, профессиональные убийцы и воины, умирали слишком быстро.
Магда, безумие которой согласился вылечить Индиговый, повела себя разумнее всех. Воспользовавшись тем, что выход с арены уже никто не охранял, она побежала туда, уводя за собой учеников имана. Больше всего Арлинг хотел рвануть за ней, чтобы проследить, что ни один етобар не причинит ей вреда, но Нехебкай, уже чувствующий себя хозяином в его теле, заставил остаться.
– Как ты это сделаешь? – времени на вопросы не было совсем, но верить богу-змею на слово не хотелось.
– Я знаю лекаря, – не стал усложнять ситуацию Нехебкай. – Он бывший серкет, и ему приходилось лечить тех, кто пострадал от темного солукрая Подобного. Я говорю о моих первых учениках, не о твоем дяде.
– Лекарь настолько стар?
– Он сейчас в Самрии, и если ты поспешишь, может, у Магды еще есть шанс.
– Почему сам не можешь вылечить ее от темного солукрая?
– Потому что я и есть темный солукрай! – рявкнул Индиговый. – Я не могу лечить от самого себя. Да или нет? Принимаешь меня, или гремер сейчас всех сожрет?
Арлинг хотел задать сто и один вопрос про гремера, но времени, действительно, не осталось. Хамна со своим соперником окончательно определились и, бросив поединок, карабкались к лавкам, туда, где чудовище увязло в массе етобаров, которые буквально повисли на нем, облепив со всех сторон. Вот только Арлинг слышал, что никто из этих людей уже не дышал, жизнь ушла из тел, наколотых на шипы, которые тварь неожиданно выдвинула из груди и спины почти на полсаля. Хамна и один из последних етобаров спешили на свою погибель.
– Принимаю, – сказал Арлинг, где-то в глубине души чувствуя, что совершает ошибку.
Ему показалось, что он потерял сознание лишь на секунду. Мир перестал пахнуть, шевелиться и издавать звуки совсем на короткое время, но когда очнулся, понял, что лежит не на арене, а на каменных лавках зрительских рядов, где-то наверху, почти под небом. Его окружала тишина, изредка нарушаемая шепотом Магды. Видящая была далеко, но, кажется, сейчас он был способен слышать ее отовсюду.
Когда небо расколется,
Когда звезды осыплются,
Когда моря перельются,
Когда могилы перевернутся….
Тьма кровеносная мир накроет,
Огни замерцают.
Тебя пригласили на танец смерти.
Нельзя отказаться.
Левая нога Регарди ныла, но то была тупая боль, словно от застарелой раны, которую разбередила непогода. Мышцы правой свело, но стоило ему переключить внимание на ноги, как боль отодвинулась на задний план, и конечности сразу повиновались, будто нашкодившие ученики, которые сбежали с уроков, но которых вернули обратно. Арлинг спрыгнул со скамьи, тут же пожалев об этом. Может, ноги его и слушались, но отсутствие тренировок давало о себе знать – он едва не подвернул ступню с непривычки.
– Ты там? – позвал он Нехебкая, но услышал лишь грохот разбиваемого камня. Арена опустела. Ветер завывал между рядами, скреб отполированные человеческими телами сиденья, гонял песок и мелкие камешки по лавкам, крепчая с каждой секундой. Мертвецы валялись повсюду. Воздух отяжелел от крови, и, если бы не ветер, в нем можно было захлебнуться. Солнце почти село. Видящая шептала о кровеносной тьме, и не ошибалась.
– Я всегда услышу тебя, Магда, – ответил ей Арлинг, опускаясь к ближайшему мертвецу. Нехебкай выполнил свою часть сделки. Тело слушалось плохо, но подчинялось. Лишь жгуты новых шрамов, которые оплетали ноги, будто веревки, говорили о вмешательстве неизвестного лекаря, заново переломавшего и соединившего кости, связки, мышцы, плоть…. Сам лекарь исчез, но обязательства остались. Регарди ощущал сделку, заключенную с Нехебкаем, будто клеймо, выжженное в сердце. Сам Индиговый упорно молчал, то ли восстанавливаясь после тяжелой работы, проделанной над Арлингом, то ли ушедший навсегда по своим причинам.
А может, все это ему привиделось, и яд ушел из тела, очистив сознание? Или, наконец, настолько подействовало лекарство имана, пусть даже принятое в малых дозах, что Арлинг перестал ощущать галлюцинации? Или он снова прибег к темному солукраю, пусть и неосознанно, излечив себя самостоятельно?
Гадать можно было до бесконечности, но внизу снова раздался грохот, а за ним знакомое чириканье.
«У прохладных звуков, долетающих издалека, нет имени. Под ногами у тебя ледяная корка, высокое небо прорывается сквозь кроны деревьев, капля воды катится подобно лавине. За этим дном есть еще одно».
Видящая замолчала в его голове, и Арлинг услышал Хамну.
– Нужно сразу две скамьи, Аллан, – кричала кучеярка, бегая по арене. – Бросай обе.
Судя по ее натужному дыханию, ныркам и прыжкам, она взяла на себя роль приманки, тогда как ее бывший соперник пытался убить тварь, бросаясь в нее каменными лавками. Гимнастические трюки Хамны сбивали чудовище с толку, но силы наемницы были на пределе.
Мертвец, лежащий у ног Арлинга, судорожно вздохнул и попытался воткнуть ему пальцы в глаза. Все-таки он был етобаром, пусть и мертвым, пусть и неожиданно ожившим. Регарди перехватил его руку, которая была слишком подвижна для умершего. Сердце етобара не билось, а из груди у него торчало пять шипов, которые Регарди осторожно изучил, едва касаясь. Острия вошли в тело глубоко, и должны были пронзить легкие, сердце, желудок – смертельный исход гарантирован. Человек источал странный запах, напоминающий ароматное цветение журависа, гниение плоти, зловоние чеснока и лука, раскаленное пекло пустыни в полдень. Вторую атаку Арлинг предотвратил, свернув мертвецу голову и еще раз сломав конечности – оказалось, что они уже были сломаны до этого. Странное зловоние исходило от шипов, на ощупь напоминающих рога ахаров. Поднявшись, Регарди еще какое-то время слушал етобара, дергающегося у его ног, но на новые атаки со сломанными конечностями и вывернутой шеей тот все же способен не был.