– Ну, так чего решаем? Какой вариант выберем? – устало вздохнул Прапор и опёрся подбородком о кулак.
– Ну, явно не первый. Таскаться всю дорогу с этой ноющей толпой, да ещё и в топях – нет уж, увольте. Это вообще не стоило рассматривать, как вариант. – Ответил Кир. – Лично я думаю, что лучше в лесу лагерь устроить и там посидеть недельку с ними, пока мы смотаемся на остров тот и к Герману, а потом все вместе домой спокойно поедем. За это время у раненых наших конечности отрастать начнут, и дорога им не такая тяжкая будет. Место только найти нужно подходящее, где отсидеться, или долгий кластер, или, в идеале: стаб, маленький треугольник к примеру, вообще было бы замечательно, а то с нашим везением в последнее время обязательно на неожиданную перезагрузку попадём среди ночи. – Кир грустно усмехнулся.
– Чем тебе наша фарта не нравится? – поднял бровь Прапор.
– Да через жопу у нас всё, не заметил?
– Да и хрен с ним, что через жопу! До поставленной цели мы доходим? Доходим! Все живы, ну, и почти целы! – глянул на Лешего, – а по прямой мы идём или зигзагами скакать приходится, это уже дело десятое. Так что, нормально у нас с фартой всё, не наговаривай зазря. И чего с этим прибытком делать тоже придумаем, не нервничай только. «Прибытком», заметь Кир, а не с убытками. Даже, если мы их всего пятерых до стаба довезём, то, всё равно, с прибытком приедем. Ты понимаешь, о чём я тебе говорю сейчас? – Прапор уставился с прищуром на Кира, который развалился в раскладном пляжном кресле с видом полного пофигизма.
Слушая их разговор, я не сразу обратил внимание на внутренний призыв Умника, и вообще, что это именно призыв, я тоже не сразу сообразил. С этим новым подарком Стикса я столкнулся сейчас впервые.
Когда до меня наконец дошло, я подошёл к другу сообщить, что «слышу» его и узнать, чего он хотел.
Новость повергла меня в полную растерянность.
– Док, кажется, у меня не будет новой лапы, – сказал мне Умник, – я не чувствую её роста, а уже давно пора бы, сутки прошли. Мы восстанавливаемся намного быстрее людей, и лапа должна была уже начать расти, но никаких изменений. Смотри, даже не зажила ещё, а это вообще нереально, за сутки-то! – Мутант был не на шутку озабочен и взволнован.
Осмотрев Умника, я убедился в правоте его слов. Рана заживала, но совершенно обычно по земным меркам.
– Как у Высшего дела с его ранами? – задал он вопрос, который заставил меня очень сильно занервничать. Я понял, если такая же картина и у Лешего, то, кажется, у нас очень серьёзные проблемы. Перевязку ему делал Фома, весь день он ехал в другой машине, потом ели и обсуждали планы, так что пока было не до осмотра. Ничего не ответив Умнику, я быстрым шагом направился к нашей стайке мыслителей, по пути захватив из машины медицинскую сумку.
– Леший, тебе перевязку сделать надо, – сказал я, подходя и, видимо, выдал себя голосом.
Все резко замолчали и уставились на меня.
– Делай, раз надо, – Леший смотрел на меня немигающим взглядом, в котором читался вопрос.
Не обращая ни на кого внимания, я снял бинты и замер. Раны слегка кровили. Да, они были чистые, ни следа воспаления, но и никакой чудесной регенерации тоже не было, обычные культи со следами вчерашней ампутации. Слегка стянутая кетгутом кожа и свежее мясо под тонкой коркой. Прапор превратился в шарпея, так задрал брови на лоб, что вся лысина, до самого затылка собралась в гармошку. У остальных вид был не лучше. Один Леший не сильно удивился, внешне.
– А я то и думаю, чего оно так, собака, болит, – сказал он совершенно спокойно, рассматривая свои обрубки. – Что с Умником? Та же песня?
Я кивнул.
– Одна-а-ако… – протянул он задумчиво, разглядывая свои обрубки.
– Если до утра никаких изменений в лучшую сторону не произойдёт, то придётся вас обоих оперировать, – заключил я после осмотра.
– Зачем это? – напрягся Прапор.
– Затем, чтобы культю правильно сформировать, пока не поздно, – ответил я.
– Думаешь, понадобится? – обошёл прямой вопрос Леший.
– Не знаю… надеюсь – нет, но вдруг… срезать никогда не поздно, – я тоже не стал называть очевидные вещи своими именами, будто боялся, что произнеси я вслух: «Леший, ты, вероятно, останешься без ног на всю жизнь» – я совершу что-то ужасное и непоправимое.
– Ну, вот, други, вопрос и решился сам собою, – ухмыльнулся в бороду Леший. – С малой силой, при двух подранках да с толпою свежего мяса – в дальний путь, пока что, лучше не соваться. Переждать надобно, найти спрятанку понадёжнее и обождать, покуда вы не вертаетесь, а далее – полным составом и до дому. Я-то на Умника надеялся, сопроводит – ни один мутант не сунется, а какой из него сейчас провожатый? Дай Стикс ему силы, хоть прокорм себе самостоятельный обеспечить, а то тяжко нам придётся, если ещё и он на кошт встанет. Док, ты бы разослал орлов наших бестелесных, пущай пошукают трохи, глядишь, к утру чего и сыщется интересное.
Я кивнул и, закончив перевязку, принялся исполнять приказ командира.
– И откуда они тут взялись? – раздражённым шёпотом спросил Прапор
– А мне почём знать? – в такой же манере ответил Кир.
– Вот же ж, чёрт драный, занесла нелёгкая! – Прапор зло сплюнул в пыль, оставив влажную вмятину.
– Пересидим? – поинтересовался Торос, выглядывая из-за стены.
– Да хрен мы пересидим, вон, засуетились уже, значит, срисовали нас. Готовсь к бою! – скомандовал Прапор, приводя своё оружие в боевую готовность и занимая удобную позицию для стрельбы.
– Хочешь сделать что-то быстро – не спеши! Вот золотое правило, которое мы нарушили.
В погоне за временем решили не объезжать попавшийся на пути затяжной кластер с полуразрушенным куском мегаполиса, где, по идее, уже и воронья не осталось, не то что мутантов. Крайняя перезагрузка произошла настолько давно, что в асфальте проросли приличного размера деревья, в машинах – кустарники, а на домах обвалилась не только краска со штукатуркой, но и сами стены, оголив внутренности конструкций. Огромные горы из разного мусора от рассыпавшихся домов постоянно преграждали дорогу нашей машине, в итоге пришлось вылезти и пешком разведать более удобный проезд.
– Не понял?! Что за… – удивлённо прошипел Прапор.
Я осторожно выглянул из-за его плеча и замер в удивлении: на улице, среди полуразрушенных домов разворачивался бой, но не с нами.
Люди в чёрной форме передвигались короткими перебежками от укрытия к укрытию, прикрывали друг друга плотным огнём; работали очень чётко и слаженно. То, что это профессионалы, не вызывало никаких сомнений.
Их противник явно был обескуражен столь плотным натиском, но сдаваться не собирался, активно огрызаясь со своих позиций. Они умело использовали в качестве укрытий любые предметы и дефекты рельефа, и то и дело контратаковали, стараясь разбить бой на локальные стычки и лишить бойцов в чёрной форме тактической инициативы.
– Влево ползи, вон в той яме пристройся, – прошептал мне Прапор. – Торос! Прикроешь правый фланг. Да приглядывай за развалинами, мало ли, вынесет кого оттуда.
Перекатившись в указанном направлении и заняв своё место, я увидел четыре фигуры в пятнистой униформе, которые перебежками отходили вглубь дворика, хладнокровно сдерживая натиск превосходящих сил противника.
– Назад, братцы, назад, – изучив из укрытия оперативную обстановку, Прапор попятился, заталкивая Кира в узкий коридор ближайшего здания, и поднял автомат, готовясь прикрывать отход. – Это не наша войнушка, ходу отсюда, – махнул он мне головой, приказывая выползать из укрытия и двигаться в его направлении.
Очень жаль, что Муха отправился в сольную разведку. Он стал слишком быстрым, и наша компания его бы только задерживала, но как бы сейчас пригодился его купол невидимости.
Пробежав быстро по небольшому коридору какого-то здания, мы выскочили на совершенно другую улицу, но и тут кипел нешуточный бой. Прижавшись спиной к стене, Прапор выглянул за угол дома и рукой показал бежать до перевёрнутого набок, ржавого автобуса. Дальше мы уже из бегунов превратились в пластунов и долгие двадцать минут утюжили пыльные улицы своими брюхами, проворно перебирая руками. Пригнув голову и стараясь не выпячивать зад, очень не хотелось бы получить туда шальной пулей, я полз от укрытия к укрытию, килограммами глотая едкую пыль. Горло драло, глаза слезились, сильно хотелось чихнуть и, чтобы этого избежать, я периодически тёр до боли нос.
Выйдя на финишную прямую, когда до конца квартала нам оставались несчастных двадцать метров, из пролома соседнего дома выскочили четыре бойца в чёрной форме и, вроде бы не замечая нас, бросились в нашу сторону. Кир перекатился за близстоящую машину, вскинул автомат, готовый стрелять, но ждал дальнейших действий бойцов, не спеша показывать своё присутствие.
Заметив боковым зрением движение слева, я, быстрее заработав локтями и ногами, завалился за соседнюю с Киром машину и тоже поднял вверх дулом свою винтовку, готовый к бою. Переглянулись с Киром, он показал на пальцах расположение и количество бойцов. Тороса и Прапора потерял из вида. Услышав характерный звук сорванной чеки – кажется, нас срисовали, я подскочил с места и рыбкой нырнул в витринный проём, зияющий осколками стекла, как чудовище – зубами, прижался всем телом к полу, стараясь укрыться за полуметровым выступом. Мог бы сигануть и к Киру под купол, но сюда мне показалось правильнее, с точки зрения стратегии. Все эти мысли промелькнули в голове в считанные секунды. Тут же прогремел взрыв, за ним ещё один, и началась пальба уже между нами и неизвестными бойцами в чёрном. Сбив дулом винтовки торчащие куски стёкол, я залёг на позицию, но цели пока не видел. Очень неудобное место, нужно срочно менять дислокацию. Оглядевшись, плюхнулся на живот, пополз в нужном направлении, плотно прижимаясь к полу. Вот где мне пригодились мои наручи: битого стекла и мелкого бетонного крошева хватало с избытком, все руки бы изранил. Добравшись до относительно безопасного места, поднялся и уже бегом рванул к лестнице, ведущей на второй этаж.
Отсюда мне было видно всё!
Я взял в прицел дальнего от меня боевика, который вынул гранату. Затаив дыхание, плавно выжал курок, получив уже давно привычную отдачу в плечо. Боец двинулся, и вместо головы я попал в горло. Перебив позвоночник, пуля улетела дальше. Пальцы парня разжались, выпустив гранату на свои ноги, в другой руке была зажата чека. Не дожидаясь взрыва, я перевёл прицел на второго и, кажется, последнего, который длинными очередями буквально поливал свинцом моих товарищей, не давая высунуть тем и носа, пятился к открытому входу некогда жилого дома.
Первый выстрел выбил фонтанчик пыли прямо у его ноги. Человек в форме вскинул вверх голову вместе с дулом своего автомата. Справа жахнула граната его товарища. Поправка прицела, я взял чуть выше и попал чётко в глаз, разворотив затылок с чавкающим звуком, окрасив стену за его спиной, в то же мгновение почувствовал ощутимый толчок в левое плечо. Рука тут же онемела. Шаря взглядом по округе, проверяя наличие очередного врага, включил свой скан. Вблизи от нас никого – пусто. А вот за домом напротив меня ощутил человек двадцать, да и стрельба слышалась отчётливо. Кровавое пятно вновь привлекло моё внимание, и в голове всплыл психологический тест: – «Что вы видите на этой картинке?» – Я усмехнулся, – «Бабочку, бля!».
Услышав условный звук, заглянул вниз, под окно, и чуть не вскрикнул от пронзительной боли в плече и груди.
Кир махнул рукой, мол, идём дальше.
Затянув специальный шнурок на рукаве (вшивают в форму, как раз для таких случаев), я спустился к друзьям. Все живы и почти целы. У Прапора кровила лысина, но несильно, видать, мелкими осколками посекло, а Торос то и дело вытирал рассечённую бровь, кровь от которой заливала глаз, мешая полноценному обзору.
– Что? – кивнул Кир на мою руку.
– Не знаю пока, но, вероятно, сквозное.
– Ходу, ходу, потом раны зализывать будем! – сказал Прапор громким шёпотом и кивнул, призывая нас к дальнейшему передвижению.
Наконец-то, выскочив к нашему «Комбату», выдохнули с облегчением, найдя его в целостности и полном одиночестве. Влетели в салон и рванули назад подальше от чужих разборок. У них свои проблемы, а у нас свои, и впрягаться, рисковать жизнью, помогая непонятно кому, ни у одного из нас и мысли не возникло.
Отъехав достаточно далеко, так, что даже выстрелов слышно не было, остановились в ожидании Мухи, тем временем я занялся врачеванием ран.
– Да тише ты, эскулап хренов! – шипел от боли Торос, которому я шил бровь. – Смотрю, ты у Армана уроки по пыткам брал?
– Брал-брал, сиди смирно, не дрыгайся… всё, готово. Красава! – усмехнулся я, глядя на несчастного Тороса. Он скривил от боли физиономию с большущим, набирающим насыщенный цвет фингалом. Пострадавший глаз почти закрылся от опухоли.
– Не лапай! – одёрнул я его руку, которая уже было потянулась к свежей ране. – Ща пластырем заклею, и свободен.
– Прапор, – обратился я ко второму подбитому, – давай лысину сюда, гляну, мозг не задело?
– Шутник! – иронично хмыкнул Прапор и уселся на пластиковый ящик.
Себя я подлатал в первую очередь. Ранение сквозное, но кости целы, так что мне сильно повезло. Кир, благодаря своей защите, остался совершенно невредим и сейчас торчал на крыше нашего «Комбата», осматривая окрестности.
– На, на память. – положил я на ладонь Прапора сантиметровый кусок железа. – В кость зашёл, ещё немного и…
– Но не пробило же?
– Не, не пробило.
– Ну, и хер на него, живы будем, не помрём, – хмыкнув, дёрнул он щекой. – Штопай давай, да поехали. Вон, идёт альбинос наш. Интересно, чего это у него такая рожа довольная?
– Скреббершу нашёл, – хихикнул Торос.
– Я всё слышу, – раздалось в гарнитуре. – Чего расселись, ночь скоро. – Муха, с ходу запрыгнув в машину, развалился на одном из задних кресел.
Вид у него и вправду был очень счастливый.
Унылые улицы, поросшие зеленью и укрытые обрушенными временем, без реноваций строениями потянулись дальше.
– Вот же ж, чёрт! – зло стукнул Прапор по рулю ладонью.
Наш маршрут упёрся в широченный, четырёхполосный мост, край которого потерял опору, погрузившись в воду. Обрушился сам или кто помог, нам никакой разницы не было, факт на лицо: проезда нет.
– Замечательно! Просто замечательно, – буркнул Кир себе под нос.
– И чё делать будем? – Выглянул Торос из-за плеча Прапора, облокотившись на спинку водительского сидения.
– Пешком поплывём! – ответил Прапор с раздражением.
– Эх, ща бы ту машинку, – мечтательно вздохнул Торос, – которые у тех чуваков были, помните их командира, который ещё в шмотках кирдовских ходил?
– А, Шатун что ли? – вспомнил я имя командира той группы.
– Ага, точно, он. Вот интересная конструкция, нам бы сейчас такая ох как пригодилась бы, – продолжил мечтательно вздыхать Торос.
– А бы да кабы, лучше бы карту где нашли, а то ща думай, в какую сторону рулить. – буркнул Прапор, осматриваясь по сторонам.
– Ты, думаешь, тут бумага могла выжить? – усмехнулся Кир, – оглянись! – показал он рукой в окно, где буйствовали тлен, разруха и ядовитая зелень. Достал из кармана старую немецкую монету и, подбросив её в воздух, поймал и зажал в кулаке, глянул на Прапора и хитро так прищурился.
– Ну, давай уже, показывай, – сказал Прапор, хмыкнув.
– Орёл!
– Ну, орёл, так орёл. – и повернул руль вправо.
Видимо, действо с монетой происходило далеко не впервые, и старинные друзья очень хорошо знали правила этой «игры».
– Река, это плохо, – вздохнул Торос.
Мы с ним сидели сзади, наблюдая за округой сквозь небольшие окна.
– Гнилое всё в этом городе, и мосты все сгнили давно. Где гарантия, что очередной не провалится под нашей машиной? Знали бы, что тут река, вообще бы не сунулись. – Ворчал Торос себе под нос, заметно нервничая.
– Харе там жути нагонять, – крикнул сидящий за рулём Прапор. – Раскаркался!
– Курить охота, – вздохнул я, с сожалением глядя на мёртвый город, – этот пейзаж наводит жуткую тоску.
Муха расплылся в улыбке. Мы с Торосом с недоумением на него покосились.
– Чего? – спросил я
– Да так, просто.
– Просто даже мухи не… – и, осёкшись на полуслове, глянул на белого товарища и заржал. Торос, слегка улыбнувшись, покачал головой.
– Психи, – сказал он и отвернулся обратно к окну.
На этот раз мост оказался вполне цел и даже почти со всеми опорами, но не такой широкий.
Изначально прошлись по нему пешочком, чуть ли не обнюхивая со всех сторон, и только потом решились проехать.
Откатившись назад метров на триста, Прапор врубил первую скорость, «дёргая» коробку передач и разгоняя броневик настолько, насколько это было возможно.
– Да храни нас Стикс! – рявкнул наш водила и влетел на мост, который жалобно заскрипев, начал проседать и крениться набок.
Скелет металлоконструкции складывался как карточный домик, машина неслась снарядом, выпущенным из пушки, проминая под собой хлипкое покрытие. Этот мост являл собой достаточно узкую двухполосную дорогу с огромными дырами осыпавшегося бетона, словно его пожрала гигантская моль. Вылетев на твёрдую землю, машина пронеслась ещё метров сто и затормозила. Гробовая тишина в салоне нарушалась лишь скрежетом, грохотом и всплесками воды, доносившимися с улицы.
– Прапор, ты, конечно, отличный водитель… но деби-и-и-ил! – высказался Кир. – Не, я лучше на лыжах по асфальту, чем с тобой за рулём!
Торос нервно хихикнул:
– На лыжах, ага, хи-хи-хи, и по асфальту! У-у-у-ва, ха-ха!
Мы с Мухой тоже нервно посмеивались и косились в окно на разрушающейся мост. Холодок пробежал по спине, предательски мелко задрожали руки, которые я тут же зажал между колен, чтобы скрыть этот конфуз.
Прапор лишь икнул и повёл правым плечом, крякнув. Жаль, лица его мне видно не было.
Кир плотно приложился к фляге с живцом, заразив нас всех своим примером. Нахлебавшись вдоволь терпкого алкогольного пойла и немного успокоившись, вылезли из машины, чтобы внимательнее разглядеть, какое безумство мы только что совершили.
– Мда… – провёл я ладонью по коротким волосам, глядя вниз на бурлящий мутный поток воды.
– Ага, метров двадцать есть, хорошо бы так полетали.
– Бульк! – хмыкнул Муха и пнул носком ботинка каменюку, которая, описав дугу, булькнула в реку.
– Поглядели? – раздался из-за моей спины голос Кира. – Поехали, закат скоро!
Призраки нашли среди лесных кластеров небольшой стабильный треугольник, жаль не остров в воде, но все же лучше, чем простой, с перезагрузками. Место глубокое, глухое, добираться пришлось пешком, взяв из машин самое необходимое. Лешего нёс Умник, хоть и сам хромал на трёх лапах, но Высшего удержать на спине вполне был способен. Благодаря этому освободились два Силача из трёх оставшихся, а три Силача – это намного больше, чем один. Муху, Прапора и Кира навьючили тюками так, что виднелись только ноги. Как они видели дорогу и не спотыкались при каждом шаге – для меня загадка. Каждый хоть что-то нес, даже дети старше трёх лет, хотя, маленькая Амелия, которая жалела доброго «азякина», идя рядом с одной из женщин, мать девочки оказалась «серой», тоже несла в руках какой-то свёрточек.
Весь путь я регулярно включал скан так же, как и Кир свой, призраки всем составом метались по округе, наблюдая за подступами. Случись появиться хоть кому-то на расстоянии нескольких километров крупнее зайца, я тут же об этом узнаю и, по тревоге, примем решение: бежать или воевать. Но, слава Стиксу, дорога прошла спокойно. Мы забрались в такую глушь, что даже случайно туда сложно попасть. Люди шли спокойно, не ныли и не роптали о нарушении их прав и использовании в качестве грузовых ослов. Они даже не спрашивали, куда и зачем мы идём, просто брели бездумной обречённой толпой, почти все. Сильно выделялся бодрый дедок, который словно воспрянул духом и старался объять необъятное и утащить неподъёмное, плотно присев с расспросами об этом мире и о его бонусах на уши несчастного Тороса, который решил схитрить и прибавил скорости шагу в надежде, что дед быстро выдохнется, не выдержав темпа. Но, дедок шустро перебирал ногами, даже не запыхался, несмотря на тяжесть ноши, и всё восхищался, как прекрасно он себя чувствует, словно сорок лет скинул.
Фома, поглядывая на кислое выражение лица товарища, иногда посмеивался и подкалывал того, напоминая о сострадании, понимании и толерантности.
Второй яркой фигурой в толпе была высокая ширококостная женщина, лет тридцати, с большим животом. Срок её беременности уже подходил к концу, но ей повезло несказанно оказаться самой иммунной и носить в себе такого же ребёнка. Крупная женщина, с крупными чертами лица, даже немного грубоватыми, с длинной, толстой русой косой ниже пояса очень напоминала русских деревенских баб из времён стародавних. На картинках в книгах таких часто видел. На вид гром баба и на характер такая же. Толковая, в общем, такая в Улье выживет.
Наташа, мать близнецов, оказалась не ошибочным вложением. И она, и оба её отпрыска, которым, как выяснилось, ещё и девяти лет нет, были очень сообразительными и боевыми, к тому же все трое уже с активными дарами. К ним прибился ещё один мальчонка, лет двенадцати, тот самый «работник», который вместе с товарищем всё рвался помогать взрослым. Товарищ его погиб, а вот его Наташа успела ухватить за шкирку и удержать около себя вместе со своими детьми. Ох, чует моё сердце, усыновит она парня. Попал он к нам сам, один, с велосипеда сняли. Маленькая трёхлетняя Амелия позавчера стала круглой сиротой, но жизнерадостность и сострадание этого ребёнка сильно бросались в глаза. Ей всех было жалко. Сегодня на привале она подошла к Лешему и, присев рядом, просто молча стала гладить его забинтованные ноги.
– Ты чего, лапушка, – тихонько спросил умилённый «старик».
– Бойна тебе, деда, я полечу, ты тока не плач, – ответила малышка, не поднимая головы, всё так же гладя культи. Их пришлось прооперировать. Проверив утром, я пришёл к выводу, что пока ничего расти не будет. И, что самое странное, Леший и на самом деле почувствовал облегчение от прикосновений этого ребёнка.
– Да, никак ты – лекарка, милая? – сказал он в изумлении, рассматривая девчушку, будто впервые увидел. – До-ок! Поди-ка сюда! Глянь-ка, кажись, лекарка у нас образовалась.
– Да, есть огонёк, – я улыбнулся и погладил ничего не понимающую малышку по головке.
– Эту пуще прежнего берегите, – сказал мне Леший, когда девочка ушла жалеть Умника, который растянулся неподалёку. – Душа у неё чистая, звон слышу, сильная из неё знахарка выйдет, толковая.
– Какой звон? – не понял я.
– Дар у меня есть, я души людские слышу. Вот у неё, как хрустальный колокольчик звенит. А твоя гудит, словно лук боевой.
– Никогда не слышал, как луки гудят, – удивился я.
– Не сам лук, дурачина, – усмехнулся Леший, – а тетива его после выстрела. Покажу потом, есть у меня прелесть сия, полвека с ним по Стиксу проходил, не то, что сейчас, – кивнул на свой автомат. – Напомни ток, как домой вернёмся.
Я, угукнув, кивнул согласно.
Рыжий, который с дочкой Ариной. Как оказалось, парень прошёл две чеченские и одну сербскую войны, а на гражданке работал тренером по тайскому боксу. При увольнении носил звание капитана и являлся минёром. Как и оба его двойника – палец ему в рот не клади. Леший буквально светился счастьем, когда со стороны наблюдал за ним.
– Ага, и я тоже, ток у нас сербской не было, – сказал тогда Каштан. – Вот этот, – кивнул на призрака Рыжего, – в сапёры подался, – усмехнулся Каштан. – Я ставлю, значит, а он, падла, снимает! – шутил призрак безоглядно.
В нашу «семью» новенький Рыжий влился быстро. Ну, мы-то, понятно, воспринимали его как друга и брата уже давно знакомого, а он, видимо, чуйка внутренняя, не знаю, но буквально через день даже Лешего батькой назвал в разговоре, как и все мы.
Ну, на этом наши плюшки среди иммунных и закончились. Остальные были обычными депресняковыми, унылыми свежаками, которые сильно нервировали своими истериками, визгами и даже самим видом. Так и хотелось треснуть иногда. Короче, ждать какой-либо инициативы от них точно не стоило. Стадо баранов, блин.
Оставив своих раненых вместе с этим свежим мясом, Прапор, Муха, Кир, Торос и я отправились решать задуманное, а Фома с Арманом – на охрану и в помощь Лешему. Нам же путь предстоял не близкий: сначала через топи к большому острову с разрушенным кластером сопроводить беременную скреббершу к новому гнездовью, а потом в северные земли, в научный институт к брату близнецу нашего Кира, который являлся офицером «СС», фанатичным учёным и сдвинутым нацистом.