До конца рабочей смены я едва дожила. В глазах рябило, коллеги, пользуясь тем, что на новом месте я работала меньше года, считали меня новичком и спихивали на меня большую часть самой неприятной работы. К полудню я успела поставить две клизмы и подстричь когти злобному мопсу. Тот, забыв о том, что он пес, а вовсе не кот, здорово расцарапал мне руки и плечо. Жаловаться было грех – платили хорошо.
– Устала? – сочувственно спросила меня вахтёрша.
– Не то слово, – пожаловалась я.
– Ты ляг в мой закуток, поспи, будет что срочное, я разбужу.
Я героически отказалась – не время терять ни одну из моих работ. Мне бы в таком темпе хотя бы полгода продержаться, закрыть кредит, который я брала для того, чтобы маму в частную клинику устроить, и станет немного легче. Хотя бы морально. Мама моя не переносила долгов и меня так же научила.
В нашей маленькой двушке все покупалось и ремонтировалось только тогда, когда мама накопит. Никаких кредитов! А работала она одна, поэтому ремонт у нас был со времён царя гороха, дверцы шкафов скрипели и линолеум стерся местами. Я не жаловалась. Когда в университет поступала, думала – вот устроюсь на работу, как нам сразу легче станет. Ремонт сделаю, маму на море отправлю. А отправила я маму – в клинику. И до сих пор за это стыд испытываю, словно избавилась, хотя понимала, что не смогу дать ей нужный уход и лечение, да и работать нужно было.
Домой хотелось безумно, но шла я с остановки со скоростью пожилой черепахи. Тортилы. Снега навалило ещё больше, он был пушистым и рыхлым, ноги в нем вязли, проваливались, и никак не хотели шагать по направлению к дому. Голова кружилась. Если бы и сегодня у меня была рабочая смена в отеле, я бы наверняка умерла прямо там же, на ресепшн, гостям миллионерам на радость.
В коридоре стояла табуретка, на нее я села, чтобы разуться, а потом меня просто не стало. Навалилась темнота, накрыла меня собой, спрятала. Попытки проснуться были. Я определённо точно проснулась, когда нечто сдернуло меня со стула, уронило копчиком о пол. Куртка спасла, но все равно больно. Надо мной нависала Верка.
– Катька! – удивилась она. – Ты что, пьяная?
Я хотела помотать головой, но не сумела, не хватило сил.
– Вася! – заорала Верка. – За ноги ее тащи, а я за руки! Да сними сапоги сначала, идиот!
И меня понесло, закачало на волнах. Больше я не помнила ничего, даже снов, будильник завести забыла, а мне ведь на работу. Слава Богу проснулась в семь. Сапог на мне не было, а пуховик имелся, сердобольная соседка накрыла меня одеялом, и я вспотела так, что хоть свитер выжимай. Выспавшейся я себя не чувствовала, казалось вот лягу если – усну снова. Еще и суббота переставала быть выходной. Дежурные врачи были на посту и в выходные, и меня порой заставляли, несмотря на график пять два. Новичок, что с меня взять…зато за работу в выходные оплата вдвойне.
На плите стоял борщ. Видимо, Вера пожалела меня и варила его прямо ночью – бока кастрюльки еще тёплые. Приняв душ я села, и навернула тарелку борща с хлебом и сметаной прямо на завтрак. Я всегда поражала и маму, и Веру теперь, своим талантом есть за двоих и весить, как подросток. На работу не хотелось, хотелось лежать в своей комнате и слушать, как за стенкой храпит Верка.
Тем не менее вторая ночь сна сделала свое дело, и пусть я и вышла в субботу вечером из офиса уставшей, но хотя бы не вусмерть. И завтра я домой еду с утра, а не сюда. И на остановку шлось немного бодрее. Там, в отеле, конечно злой босс, зато никаких котов с диареей и их истеричных хозяев. Вообще, животных я любила, но усталость делала свое дело.
Я почти не удивилась, увидев на остановке роскошную тачку своего босса.
– Вы чего это тут? – осторожно спросила я, заглядывая внутрь.
– Решил вас встретить.
– И как вы узнали, что я работаю? Суббота же.
– А я позвонил и спросил.
Я впала в ступор. Мне требовалась перезагрузка, поэтому я просто стояла молча и размышляла, а с остановки на меня с подозрением смотрела пожилая женщина. Видимо пыталась понять, путана ли я, а если путана, то почему такая непрезентабельная, и смотри, готовы же платить красивые и богатые мужики.
– Вы что, влюбились? – подала я голос наконец. – Имейте ввиду, я не верю в сказки с хэппи-эндами.
Максим Алексеевич посмотрел на меня, как на умалишенную.
– Нет. Я просто внимателен к своим сотрудникам. Садитесь.
Садиться второй раз было гораздо проще, я села. Но все равно вопросов было куда больше, чем ответов.
– Вас, может, домой отвезти? Время до смены есть.
– Нет, не хочу туда-сюда. В служебке посижу.
Может даже посплю полчаса, но этого я боссу говорить не стала.
– Вы есть хотите, наверное? Давайте я вас накормлю.
– У меня денег нет, – испугалась я. – Я так похожу.
Босс закатил глаза.
– Я оплачу.
– А…тогда бургер. И картошку.
В кафе мы не пошли. Подозреваю, ему просто было стыдно показаться со мной на людях. Подъехали к окошку бургерной, заказали, через несколько минут уже забрали заказ. Сам босс есть не стал – еще бы, всего бургер за три сотни. Бургер был роскошным. Огромным. Я подозревала что мне его стоимость все же вычтут из зарплаты, но откусив первый кусочек смирилась. Он того стоил. И кола. И картошка с горчичным соусом.
Я жевала стараясь не постанывать от удовольствия, босс смотрел. Ни капли мужского интереса в его взгляде не было. В его глазах напряженно билась мысль. Он думал, мысли его ему не нравились. А я четко понимала – ему от меня что-то нужно. Но напролом я лезть не буду. Детство с матерью, которую я не помнила и которой была не нужна, а затем несколько лет в детском доме научили меня одному неплохому навыку – терпению.
Воробейкина не такая дурочка, какой кажется. Воробейкина притаится, посмотрит и подождёт, а потом уже будет делать выводы. А пока – съест бургер.